Отправные пункты | Глава 19. Поворот в советско-американских отношениях. Начало ядерного разоружения | Глава 20. Европа: поиск новых подходов | Глава 21. К новому миропорядку | Глава 22. Объединение Германии | Глава 23. От взаимопонимания к партнерству | Глава 24. Преодоление раскола Европы | Глава 25. Ближневосточный конфликт | Глава 26. Япония. Официальный визит президента СССР | Глава 27. Еще несколько портретов | Глава 28. Встреча "семерки" в Лондоне. Экономическое признание перестройки | Глава 29. Джордж Буш в Москве: за три недели до путча | Глава 30. Начало поворота | Глава 31. Янош Кадар. Судьбы венгерских реформ | Глава 32. Войцех Ярузельский - союзник и единомышленник | Глава 33. Чехословакия: синдром-68 | Глава 34. Тодор Живков и другие: кризис доверия в социалистическом содружестве | Глава 35. Югославия: расплата за задержку реформ? | Глава 36. Николае Чаушеску: падение самодержца | Глава 37. Хонеккер: отказ от перестройки | Глава 38. Диалоги с Фиделем Кастро | Глава 39. Москва и Пекин «закрывают прошлое, открывают будущее» | Глава 40. Вьетнам уходит с тропы войны. Лаос и Кампучия. Наш друг Монголия. КНДР | Глава 41. Еще раз «переменить всю точку зрения нашу на социализм» | Глава 42. Январь-июль. Угрозы и надежды | Глава 43. Август. Путч | Глава 44. Сентябрь-декабрь. Последние усилия и беловежский сговор | Глава 45. Мы и внешний мир после путча | Заключение | Делийская Декларация о принципах свободного от ядерного оружия и ненасильственного мира | Проект. Договор о Союзе Суверенных Государств | Обращение Президента СССР М.С.Горбачева к парламентариям страны | Обращение Президента СССР М.С.Горбачева к участникам встречи в Алма-Ате по созданию Содружества Независимых Государств
 

Книга 1 

Глава 23. От взаимопонимания к партнерству

Визит в США в 1990 году
В Кэмп-Дэвиде
Региональные проблемы
Короткий визит в Оттаву
 

Визит в США в 1990 году

     Прошло около полугода после Мальты, и мы встретились с президентом Бушем вновь, на этот раз в Вашингтоне.
В последний раз я был там в декабре 1987 года, когда хозяином Белого дома был Рейган. Теперь предстояло продолжить путь уже на новом уровне отношений между нашими странами, придать им стабильность, избавиться от перепадов между эйфорией и депрессией, оттепелью и заморозками.
     Задача непростая. Надо сказать, что советско-американским отношениям все еще недоставало запаса прочности. От конфронтации мы ушли, но в мышлении, в подходах еще не была изжита до конца логика военно-политического соперничества. Сотрудничество постепенно налаживалось, но до настоящего партнерства было далеко. Наконец, не была радикально изменена и вся инфраструктура противостояния.
     Тем не менее я был убежден в невозможности возврата назад. Осознание целостности, взаимозависимости мира уже достаточно глубоко проникло в политику. Заметно потускнел и «образ врага», который десятилетиями питал «холодную войну» и конфронтацию. Я считал, что лучшей гарантией против отката являются новые шаги вперед: и в вопросах сокращения вооружений, которые продолжали отставать от политических перемен, и в сотрудничестве по транснациональным проблемам, и в экономических, научно-технических, культурных обменах, в простом человеческом общении людей разных поколений и занятий.
     На Мальте мы с президентом Бушем согласовали своего рода перспективную программу конкретных шагов в наиболее важных сферах развития советско-американских отношений. Пришла пора приступить к ее реализации. Значение Мальты в свете опыта прошедших за полгода бурных событий мне представлялось гораздо более масштабным, чем даже в момент встречи, хотя и тогда я ее оценил высоко. Это, конечно, была не просто «промежуточная станция» на перегоне развития советско-американских отношений. Не будь Мальты, не установи мы вовремя с Бушем личный контакт, не наработай наши министры опыта взаимодействия, уверен — мы оказались бы неподготовленными к событиям в Восточной Европе, и особенно в Германии. По-иному выглядел бы, вероятно, и международный контекст прибалтийской проблемы.
     Всего этого, к счастью, не произошло. Я прилетел в Вашингтон 30 мая 1990 года, имея серьезные основания рассчитывать на то, что при всех возможных разногласиях по некоторым вопросам нам удастся сохранить конструктивную атмосферу диалога и о многом существенном договориться.
     — Чтобы сотрудничество стало возможным, — сказал я президенту, — надо определиться, какими хотят видеть Советский Союз Соединенные Штаты, а США — СССР. Скажу прямо: мы не считаем, что ослабленные США, США с уменьшенной ролью в мировых делах — к нашей выгоде. В этом не может быть выигрыша для нас, поскольку ослабленные или в чем-то ущемленные Соединенные Штаты — это нестабильность в мире.
Эта тема и стала центральной в дискуссии на этой встрече. Из моих встреч с представителями сената и конгресса, деловых и академических кругов я вынес впечатление, что и в США наметился перевес в пользу понимания того, что интересам их страны отвечает новый Советский Союз.
     Для меня эта констатация (поскольку до нас доходила информация, свидетельствующая о колебаниях в администрации) перевешивала все остальное. Но в политике за словом должно следовать дело. Я не упрощал ситуацию, учитывал политические реальности американского общества, в котором еще были достаточно сильны антисоветски настроенные круги. В этой обстановке нужно было всячески стимулировать начавшийся процесс взаимопонимания, продвигать советско-американские отношения к партнерским.
     Повестка дня была исключительно насыщенной: пакет разоруженческих проблем, включая согласование основных положений будущего договора по СНВ; европейский процесс, и прежде всего внешние аспекты германского объединения; перспективы заключения торгового соглашения; ситуация в зоне региональных конфликтов. В общей сложности тогда было подписано 24 документа. Главное было, конечно, не в количестве документов, а в их значимости для создания стабильной инфраструктуры сотрудничества.
     После того как мы «покончили» с германским вопросом, о чем я уже рассказывал, настала очередь разоруженческого пакета.
     Договоренности по сокращению ядерных и обычных вооружений, достигнутые в Вашингтоне, потребовали почти четырех лет кропотливой работы. На этот раз мы завершили начатое еще в Рейкьявике согласование основных положений договора по сокращению СНВ на 50 процентов. Удалось наконец решить проблемы, которые до последнего момента были предметом разногласий.
     Для нас было важно исключить сценарий, когда США могли по этим типам вооружений быстро вырваться вперед и нарушить баланс, который образуется на пониженном уровне после 50-процентного сокращения. Согласие США урегулировать проблему с крылатыми ракетами морского базирования в отдельном документе — приложении к Договору — и ограничить дальность пуска крылатых ракет воздушного базирования 600 километрами во многом снимало эти опасения.
     Не обошлось, конечно, и без разногласий, причем в таких вопросах, где, казалось, существовало взаимопонимание. Американцы, ссылаясь на особые отношения с Великобританией в области стратегических вооружений, вдруг стали настаивать на своем праве практически без всяких ограничений передавать ей технологию их производства и любые виды. В условиях, когда СССР и США готовы были пойти на радикальные сокращения своих ракет, заметно возрастал удельный вес потенциалов Англии, Франции и Китая в общем ядерном балансе. Поэтому двойной стандарт в трактовке договора был для нас совершенно неприемлем.
     Почти по всем главным вопросам будущего договора по СНВ в основном вышли на договоренности.
     В эти же дни было подписано соглашение о 80-процентном сокращении химических вооружений с последующей договоренностью о полном их уничтожении. Открывалась дорога к заключению многосторонней конвенции по химическому оружию, подготовка которой долгие годы топталась на месте.
     В Вашингтоне были приняты протоколы к договорам об ограничении испытаний ядерного оружия и о подземных ядерных взрывах в мирных целях. Тем самым стало наконец возможным ратифицировать договоры, подписанные еще в середине 70-х годов.
     Особо подчеркну значимость достигнутого тогда соглашения о мерах против распространения ядерного, химического оружия, боевых ракет, способных нести такое оружие, и соответствующих технологий. Ведь в мире уже тогда было, по крайней мере, полтора десятка стран, способных в недалеком будущем производить ядерное оружие. Без предотвращения этого советско-американские усилия по ядерному разоружению теряли свой смысл.
Отдельно рассматривался вопрос о сокращении вооруженных сил в Европе. Мы с Бушем констатировали, что в этой сфере наметился заметный прогресс. Согласились, что уже к концу года можно собраться на общеевропейскую встречу в верхах и подписать соответствующее соглашение.
     Словом, если выделить то главное, что удалось согласовать за эти дни в Вашингтоне и Кэмп-Дэвиде, я бы сказал так: удалось заметно ускорить расчистку грандиозного «порохового погреба холодной войны».
     Выступая 12 июня 1990 года на сессии Верховного Совета с отчетом о визите в США, я так определил значение достигнутых в его ходе результатов в продвижении процесса разоружения: «И СССР, и Соединенные Штаты несут свою долю ответственности за то, что послевоенный период принял характер изнурительной и опасной конфронтации, которая истощала ресурсы и деформировала не только экономику, но и все общественное развитие. И беспрецедентно и знаменательно, что именно они, эти две страны, взяли на себя ответственность за то, чтобы по возможности скорее были демонтированы механизмы военного противостояния Востока и Запада в целом, чтобы использова'ть разоружение для высвобождения ресурсов на решение проблем улучшения жизни людей. Если мир изменился за последние годы и продвинулся в сторону настоящего мирного периода, то решающий вклад в это принадлежит СССР и Соединенным Штатам Америки».
     В комплексе проблем двусторонних отношений наиболее остро проходили переговоры по поводу заключения торгового соглашения. До самого последнего момента не было уверенности, что американцы согласятся подписать его. Накануне визита в американской печати, в конгрессе громко заявили о себе противники торгового соглашения: Соединенным Штатам, мол, не следует делать Советскому Союзу «экономических подарков» до тех пор, пока он не примет закон о свободе эмиграции и Москва не «отпустит» из СССР Литву, всю Прибалтику.
Что касается первого пункта, в котором речь шла о свободе эмиграции, то здесь больших проблем не возникло. Американской администрации и, конечно, Бушу было хорошо известно, что закон о выездах и въездах прошел в Верховном Совете первое чтение и вскоре будет принят. Этот шаг мы не рассматривали как некую уступку. Он был естественным продолжением политики перестройки, разумеется, с учетом интересов как самих граждан нашей страны, так и интересов государственной безопасности.
     Главным камнем преткновения стала Литва. Мне было известно, что на Буша оказывают сильное давление, собственно, он и сам не скрывал этого. Примерно за месяц до начала визита я получил от него конфиденциальное письмо, в котором Буш пытался объяснить мне, в каком сложном положении оказался.
     «БУШ. У вас тяжелое положение с Прибалтикой. Но и у нас в этой связи огромные трудности. Поверьте, мне тяжело продолжать проявлять сдержанность в этом вопросе. Я ее проявляю, потому что понимаю, каковы ваши трудности с Литвой. Меня ругают за это и справа, и слева. Ругают за отход от поддержки принципа самоопределения.
     ГОРБАЧЕВ. Это похоже на ситуацию в нашей стране. Нас тоже ругают и справа, и слева.
     БУШ. Да, это так. Я понимаю, что Ландсбергис бросает вам вызов, провоцирует вас.
     ГОРБАЧЕВ. Я иногда говорю: если бы что-либо подобное возникло в США, американский президент решил бы проблему за 24 часа, потому что в вашей стране уважают Конституцию. У нас отношение к Конституции иное. Прежде само руководство страны ее не соблюдало, и никто с ней не считался. Теперь положение изменилось, и приходится учиться уважению к Конституции. Это сложно. Нас почти 300 миллионов человек с разными историями, традициями, привычками.
     БУШ. Ландсбергис сравнил меня с Чемберленом. Мне это не нравится. Это неправда. Он критикует меня за то, что я поддерживаю вас, а не великие американские принципы демократии и свободы».
Я хорошо понимал, что Президент Соединенных Штатов, принимая то или иное решение, должен учитывать расклад политических сил внутри страны. Но ведь и у меня были свои проблемы в ситуации с Литвой. Не менее сложные, чем у Буша. Речь не шла о нашем принципиальном отказе признать право Литвы на самоопределение, вплоть до выхода из СССР. Мы настаивали на соблюдении определенной законодательной процедуры и сроках оформления «бракоразводного процесса».
     Буш с сочувствием выслушивал мои аргументы, соглашался, что проблемы должны решиться на основе внутренних законов СССР, и он не намерен указывать мне, что и как следует делать. Однако вполне корректно, но настойчиво продолжал гнуть свою линию, доказывая, что без определенных уступок с нашей стороны он при всем желании не может поставить свою подпись под торговым соглашением.
     На второй день наших переговоров с глазу на глаз по этому вопросу был момент, когда, казалось, мы зашли в тупик. Тогда я поднялся, давая понять, что это мое последнее слово, и сказал:
     — Ну что ж, я высказал вам свои соображения, вы высказали мне свои. Надо делать выбор. Вы выбираете, по-видимому, поддержку Прибалтики и не откликнулись на мои доводы. Я тоже не могу навязывать Президенту США какой-то образ действия. Если сегодня поддержка Прибалтики более важна для Президента США, чем все остальное, я принимаю это к сведению. Будем жить с этим. У меня все. Давайте присоединимся к делегациям.
     Но Буш постарался разрядить ситуацию, предложив не ставить сейчас точку и еще раз попробовать найти приемлемое решение завтра, в более спокойной обстановке Кэмп-Дэвида.

В Кэмп-Дэвиде

     Кэмп-Дэвид — загородная резиденция Президента США, расположенная примерно в двухстах километрах от Вашингтона. Мы отправились туда на вертолетах, поднявшись с лужайки у Белого дома. С любопытством наблюдали окрестности столицы, где уютно расположились сотни благоустроенных компактных небольших городков. Туда служивый люд отправляется на автомобилях после работы в городе. Президент и его советники выполняли роль экскурсоводов. Вокруг столицы много важных объектов не только регионального, но и национального масштаба. Конечно, нам показали комплекс Пентагона.
     По совету хозяев мы прихватили нужную одежду, переоделись и начали знакомство с Кэмп-Дэвидом, объезжая на электромобилях. Место красивое, в лесу. Все для отдыха предусмотрено, много укромных уголков и, конечно, спортивных площадок и сооружений. В Кэмп-Дэвиде я овладел новой игрой — в «подковку», и, думаю, оказался способным учеником. Буш, который очень гордился своим умением играть в «подковку», был страшно удивлен, когда я после небольшой тренировки «поражал» цель.
     Этот приезд в Штаты значительно отличался от предыдущего и своей атмосферой, и программой пребывания. Он проходил в другое время, да и хозяева в Белом доме сменились. Это был визит действительно в страну, а не только в столицу, дал нам возможность по-настоящему войти в контакт с Америкой.
     Раиса Максимовна и сопровождавшие нас деятели науки и культуры Г.Ягодин, Д.Лихачев, Ю.Рыжов, О.Ефремов, З.Соткилава, М.Плетнев, Б.Рахимова, Л.Арутюнян, Т.Исмаилов, всех я не смогу просто назвать, открыли грандиозную выставку древнерусских рукописей и книг в библиотеке конгресса. Выставка подобного рода проводилась впервые и давала возможность наглядно представить непрерывность русской книжной традиции с XV века и до наших дней — впечатляюще и очень интересно.
     Задолго до визита Барбара Буш прислала Раисе Максимовне письмо и предложила в дни визита побывать в Бостоне, чтобы поучаствовать в торжествах, посвященных очередному выпуску в колледже Уэлзли, довольно известном учебном заведении для женщин с преподаванием преимущественно гуманитарных дисциплин. Поездка превзошла все ожидания и вызвала большой резонанс в Америке, а выступления Барбары и Раисы Максимовны транслировались по телевидению. Вернувшись под огромным впечатлением из Бостона, она сказала мне:
     — Это было чудесно. Столько молодых лиц, полных энтузиазма. Я на какой-то миг вернулась в свою стихию. И знаешь, американцы сейчас по-другому относятся к нам — с доверием и надеждой.
     А в Миннесоте Раиса Максимовна побыла в семье учителя и медсестры. Из ее записной книжки: «Средняя американская семья. Четверо детей. Дом свой — в кредит на 20 лет. Доходы требуют жить экономно: мясо покупают редко — дорого, берут бройлеров, овощи, молоко. Отпуск обычно проводят дома: занимаются ремонтом машины, разной домашней утвари. Детей водят в сад на неполную неделю — дорого. Настроение хорошее. Американцы, как правило, на судьбу не жалуются — свободный человек должен сам искать выход из любой ситуации».
     В Сан-Франциско знакомство с Америкой было продолжено через непосредственные контакты с жителями города на улицах, в трамвае, в кафе и закончилось встречей с представителями общества «Друзей Раисы Горбачевой». Тогда и было решено выделять ежегодно две стипендии для обучения молодых женщин из России в Стэнфордском университете.
     Мне подарили на память подкову, поскольку я отличился в блиц-соревновании. Когда все закончилось, Джордж пригласил меня на минуту в кабинет и показал там мой «сувенир», который я «подарил» ему на Мальте, — карту с американскими базами, составленную нашей разведкой специально для передачи. В шутку и всерьез сказал мне: все указано правильно, неточности небольшие. Посмеялись. Я сказал:
     — Вы о нас тоже знаете не хуже нашего.
     После дня общения и продолжительных переговоров по региональным проблемам Буш с легкой улыбкой, но как бы мимоходом сообщил мне, что принял все же решение подписать торговое соглашение. Не могу не сказать в этой связи: Президент Соединенных Штатов сделал тогда мужественный и принципиальный выбор — отдал предпочтение главному в мировой политике и не уступил конъюнктурным, преходящим соображениям.
     Все это я по достоинству оценил. В тот момент дело было даже не столько в экономической стороне. Учитывая реальный уровень наших торговых обменов с США, мы не могли практически быстро воспользоваться преимуществами, которые давало соглашение. Главное заключалось в политическом значении этого акта на остром, переломном этапе в Советском Союзе. Это было начало перехода от словесной поддержки перестройки к реальным делам.

Региональные проблемы

     Обстоятельно и подробно вчетвером — я, Буш, Шеварднадзе и Бейкер — проговорили все аспекты ближневосточного конфликта. Обнаружили точки соприкосновения в оценках причин периодического обострения ситуации и общей заторможенности урегулирования. При наличии оттенков в подходах, все же и у американской стороны в конце концов проявилось понимание того, что надо брать курс на созыв международной конференции и вместе действовать. Конечно, затрагивался вопрос о расселении иммигрантов из Советского Союза на оккупированных Израилем палестинских землях. Я вновь категорически выступил против подобной политики. Буш заявил, что и США против создания новых поселений за линией 1967 года, то есть на оккупированных Израилем территориях. Это было важное совпадение позиций.
     Я сказал: либо в Израиле будет услышана наша совместная озабоченность и там сделают какие-то выводы, либо Советскому Союзу придется обдумать, не следует ли, например, на время отложить выдачу разрешений евреям на выезд из СССР, пока нет соответствующих заверений со стороны Израиля.
     У Буша и Бейкера мои слова большого энтузиазма не вызвали, но они согласились, что Израилю следует знать о мнении президентов СССР и США по этому вопросу и действовать рассудительно.
     Совершенно в иной, чем прежде, неконфронтационной, я бы сказал даже, «согласительной» тональности обсуждалась афганская проблема. Буш заявил, что США не намерены разыгрывать «афганскую карту» и «не заинтересованы в том, чтобы в Афганистане установился радикалистский режим, враждебный Советскому Союзу». Он изложил в общих чертах свое видение перспективы урегулирования ситуации, которое, надо сказать, в ряде пунктов перекликалось с нашими собственными соображениями. Сводилось оно примерно к следующему: организация и проведение свободных выборов под контролем ООН, формирование на переходный период до выборов коалиционного правительства на широкой основе. При этом Буш заверил меня, что после начала переходного периода США готовы будут прекратить военные поставки моджахедам и начать вывод военной техники и оружия, если Советский Союз и другие страны поступят так же.
     Мой ответ был адекватным:
     — Наши министры иностранных дел вместе с экспертами уже поработали над этими вопросами. Между нами существует, видимо, взаимопонимание относительно необходимости переходного периода с применением механизма организации и проведения свободных выборов, которые привели бы к формированию правительства на широкой основе. Мы признаем роль ООН в Афганистане в переходном периоде, а также в подготовке и проведении выборов.
     Одним из острых вопросов, постоянно муссировавшихся за кулисами переговоров, был статус тогдашнего Президента Афганистана Наджибуллы. Непримиримая оппозиция в самом Афганистане, Саудовская Аравия, Пакистан, влиятельные круги в американском конгрессе требовали немедленного его ухода с политической арены. Такой путь был чреват обострением конфликта, ведь Наджибулла отнюдь не был «марионеткой» в наших руках, как представляли себе некоторые, а имел определенную политическую поддержку и влияние в ряде районов страны.
     Из наших контактов мы знали, что он готов подчиниться результатам выборов, но хочет уйти, «сохранив лицо», не примет никаких ультиматумов о немедленной отставке. Я постарался разъяснить все это Бушу и Бейкеру:
     — У нас такое впечатление, что Наджибулла готов отойти в сторону, но хочет сделать это только в результате нормального процесса. Нужно что-то такое, что сбалансировало бы ситуацию. Он имеет свои сферы влияния, как и оппозиция.
     Буш согласился с моими аргументами.
Было ясно главное: позиция США по афганской проблеме заметно изменилась. Американцы демонстрировали явное желание содействовать урегулированию конфликта. В вопросе об Афганистане СССР и США были теперь скорее партнерами, чем противниками.
     Довольно остро, но без всякой враждебности прошло обсуждение обстановки в Латинской Америке. Речь шла прежде всего о Кубе.
     — Мы не вправе диктовать Ф.Кастро, как ему вести дела в своей стране. Этого я не делал в отношениях с руководителями Восточной Европы и с кем бы то ни было, — об этой своей позиции я и сказал Бушу. Ему ничего не оставалось, как принять ее к сведению.
     Трудно было не признать, что продолжавшаяся помощь кубинцев сальвадорским партизанам создает реальные трудности на пути мирного урегулирования в этой стране.
     Буш и Бейкер просили меня довести до сведения Кастро, что начало переговоров о нормализации отношений станет возможным лишь после прекращения ею поддержки повстанцев, воюющих против правительства Сальвадора. Я обещал сделать это и все же посоветовал Бушу побыстрее начать прямой диалог с кубинцами. Опыт показал, что, если с ними вести диалог на равных, они занимают взвешенную и разумную позицию.
Не могу не упомянуть и о совместном советско-американском заявлении по Эфиопии. В нем наши страны продемонстрировали не только общность принципиального политического подхода к урегулированию конфликта в этой измученной голодом и гражданской войной стране, но впервые предприняли вместе гуманитарную акцию — было решено доставлять американское продовольствие советскими самолетами и тем самым хоть как-то облегчить участь голодающих.
     3 июня закончилась «переговорная», официальная часть визита в США. Пролетев на вертолетах над Вашингтоном, отправились из аэропорта в Миннеаполис (штат Миннесота).
     Средний Запад — это, как у нас говорят, житница Америки, традиционный центр сельскохозяйственного производства. Новое советско-американское соглашение по зерну, настоятельная потребность в радикальной модернизации пищевой промышленности обязывали поближе познакомиться с интереснейшим опытом Америки.
Из аэропорта ехали под дождем. Природный ландшафт Миннесоты напоминает родную среднерусскую природу: ощущение таково, что ты на Орловщине. И окончательно нас растрогало, что, прикрывшись зонтами, газетами, на протяжении десятков километров стояли люди, с энтузиазмом нас приветствовавшие. А когда въехали в город, пришлось двигаться по живому коридору.
     После оживленного, какого-то уютного и доброго общения с нашими хозяевами на завтраке, устроенном губернатором штата Миннесота Р.Перпичем и его супругой, мы присутствовали на церемонии открытия советско-американского института глобальных технологий. Здесь американским, советским и европейским ученым предстояло проводить исследования по вопросам общечеловеческого значения — охраны окружающей среды, потепления климата, здравоохранения и т.д.
     Затем состоялась встреча с представителями деловых кругов и агропромышленного комплекса Среднего Запада.
     Иногда полезно бывает посмотреть на себя со стороны, проверить в дискуссии с оппонентами собственные аргументы и представления. С этой точки зрения встреча в Миннеаполисе дала мне много. Когда от моего монолога перешли к диалогу с присутствовавшими бизнесменами, дискуссия приняла отнюдь не благостный характер. Я остро почувствовал, насколько велик интерес к сотрудничеству со стороны деловых кругов Америки, настолько-же велико и недовольство среди тех, кто уже имел опыт общения с нами, испытал на себе нашу бесхозяйственность, необязательность, запутанность и забюрократизированность принятия решений, всего экономического механизма. Встал, разумеется, и вопрос о гарантиях иностранных инвестиций, о порядке вывоза и реинвестиции капитала, о конвертируемости рубля.
     Нас ждали в Сан-Франциско. Тот, кто хоть однажды побывал в нем, не может остаться равнодушным к обаянию и красоте этого города. Спускающийся с холмов к океану, окруженный живописной природой, сочетающий разнообразие архитектурных стилей, впитавший в себя несколько культурных укладов, этот крупнейший на Тихоокеанском побережье порт подкупает своим неповторимым колоритом.
     Центральным пунктом программы нашего пребывания на Западном побережье стало посещение Стэнфордского университета. У входа во внутренний двор нас встретили президент университета Д.Кеннеди, давнишний и хороший знакомый Шульц. Состоялась беседа с преподавателями и представителями студенчества, а в заключение я выступил перед многотысячной аудиторией.
     Это было обращение к молодым людям — студентам и преподавателям. Их было большинство в зале, но еще больше за его пределами, на улице. «Вам не только созидать новый мировой порядок, но и жить в нем. Наверняка он будет отличаться во многом от того, что мы сейчас можем вообразить, и от того, что я вам сейчас говорю. Но главное, чтобы людям в этом новом мире жилось лучше и свободнее. От людей науки зависит это в огромной степени. Успеха вам в этом великом, не имеющем прецедента предприятии».
В ответной речи Шульц сказал лестные для меня слова. Позволю себе кое-что процитировать:
     — Большое спасибо, господин Горбачев, за такое глубокое и важное выступление. Вы буквально зажгли нас. Вы — великий лидер, и величие ваше многообразно. Вы сказали, что формируется новый мировой порядок. Это не просто новый европейский порядок, а воистину мировой порядок. Мы сейчас живем в тот уникальный момент, когда от нас зависит, каким будет будущее. Вы, господин президент, человек-мыслитель, и вам в этом принадлежит огромная роль.
     Я также знаю, что вы тот человек, который готов вплотную заниматься будущим. Вы прекрасно знаете, что такое будущее. Мы живем в век информации, поэтому роль информации и знаний возрастает. В этом еще один аспект, символичность прибытия вашей делегации в Стэнфорд.
     ...В Сан-Франциско мы встретились с представителями крупнейших промышленных и финансовых компаний, видными политическими деятелями Тихоокеанского побережья США. Как и на других подобных встречах, доминировали проблемы безопасности, доверия, партнерства, внутренних преобразований в Советском Союзе.
Нас с Раисой Максимовной ждала встреча с Рональдом Рейганом и Нэнси. Вспоминали встречи в Вашингтоне и Москве, с которых начинались поиски улучшения отношений между СССР и США. Я вручил Рейгану памятную медаль и почетную грамоту Армянской ССР за помощь в ликвидации последствий землетрясения. Перед тем как расстаться, мы вышли на балкон, и нашему взору открылся великолепный вид на город — радостный, живой белый город Святого Франциска.
     По окончании визита в США меня в гостинице «Фермонт» посетил Президент Южной Кореи Ро Де У, прибывший специально из Сеула по нашей взаимной договоренности. Уже тогда было ясно, что нельзя больше (по устаревшим идеологическим мотивам связей с КНДР ) воздерживаться от установления нормальных отношений с этой страной, которая продемонстрировала редкостный динамизм, стала заметной величиной в АТР и международном сообществе. Я подтвердил нашу принципиальную позицию в поддержку мирного объединения Кореи. Сказал, что с учетом общего оздоровления политической ситуации в регионе появляется возможность установления дипломатических отношений. После этой встречи отношения с Южной Кореей стали быстро набирать темп.

Короткий визит в Оттаву

     Советско-канадские отношения имели для нашей новой политики самостоятельное значение. К сожалению, раньше их явно у нас недооценивали. Руководители СССР и Канады до визита Малруни в Москву в ноябре 1989 года не встречались 18 лет.
     Наш первый контакт с Брайаном Малруни имел место в 1985 году во время похорон Черненко. В ноябре 1989 года он приехал с официальным визитом в Москву, и мы с ним основательно познакомились, в спокойной, деловой обстановке обменялись мнениями. Он заявил, что главный замысел его визита в том, чтобы оказать содействие процессу реформ в нашей стране. Это были не просто слова. Недаром же Малруни «привез» с собой в Москву 240 ведущих бизнесменов. В результате были подписаны соглашения и сделки на сумму свыше одного миллиарда долларов. Они охватывали самые различные проекты — от передачи технологии до сотрудничества в строительстве и сельском хозяйстве.
     Со свойственным для канадцев стремлением подчеркнуть свою самобытность и отличие от американцев Малруни с энтузиазмом рассказывал мне об особенностях экономической системы Канады, подчеркнув в конце:
— Американцы видят мир просто: свободное предпринимательство, капитализм, американский флаг, «Макдональдс» — и все в порядке... В отличие от США государство в Канаде играет довольно важную роль. Наш путь — смешанная экономика. Этот путь подходит нам и в экономическом, и в политическом отношении. Канадцы не хотят радикально менять свою систему. Они чувствуют себя в безопасности лишь в том случае, если стихия рынка ограничивается государством.
     Мне подумалось, что в этом вопросе у нас, пожалуй, больше сходства с канадцами, чем с американцами.
И вот 29 мая 1990 года настал мой черед посетить Канаду с государственным визитом.
     Переговоры в столице были насыщенными, хотя и сравнительно короткими. Встретился я также и с бывшим премьер-министром П.Э.Трюдо, бывшим генерал-губернатором Канады Ж.Сове, своим старым знакомым и добрым другом бывшим министром сельского хозяйства Ю.Уэланом.
     С членами действующего кабинета мы обсудили вопросы торговли продовольствием, участия Канады в крупных экономических проектах, в частности, в связи с реконструкцией Ленинграда.
     Малруни с самого начала выступал за решительное содействие нашим реформам. Это сыграло свою роль в раскладе мнений среди лидеров «семерки». Энергично в том же духе он выступал и на самом заседании в Лондоне. А потом в моей резиденции состоялся дружеский разговор, который окончательно нас сблизил. Говорили о многом, но и тут Брайан не изменил присущей ему деловитости: помимо того, что было обещано сделать «коллективно» в рамках «семерки», он сообщил о мерах экономической поддержки, которые Канада примет сразу же, до конца года. И сдержал слово. 

Отправные пункты | Глава 19. Поворот в советско-американских отношениях. Начало ядерного разоружения | Глава 20. Европа: поиск новых подходов | Глава 21. К новому миропорядку | Глава 22. Объединение Германии | Глава 23. От взаимопонимания к партнерству | Глава 24. Преодоление раскола Европы | Глава 25. Ближневосточный конфликт | Глава 26. Япония. Официальный визит президента СССР | Глава 27. Еще несколько портретов | Глава 28. Встреча "семерки" в Лондоне. Экономическое признание перестройки | Глава 29. Джордж Буш в Москве: за три недели до путча | Глава 30. Начало поворота | Глава 31. Янош Кадар. Судьбы венгерских реформ | Глава 32. Войцех Ярузельский - союзник и единомышленник | Глава 33. Чехословакия: синдром-68 | Глава 34. Тодор Живков и другие: кризис доверия в социалистическом содружестве | Глава 35. Югославия: расплата за задержку реформ? | Глава 36. Николае Чаушеску: падение самодержца | Глава 37. Хонеккер: отказ от перестройки | Глава 38. Диалоги с Фиделем Кастро | Глава 39. Москва и Пекин «закрывают прошлое, открывают будущее» | Глава 40. Вьетнам уходит с тропы войны. Лаос и Кампучия. Наш друг Монголия. КНДР | Глава 41. Еще раз «переменить всю точку зрения нашу на социализм» | Глава 42. Январь-июль. Угрозы и надежды | Глава 43. Август. Путч | Глава 44. Сентябрь-декабрь. Последние усилия и беловежский сговор | Глава 45. Мы и внешний мир после путча | Заключение | Делийская Декларация о принципах свободного от ядерного оружия и ненасильственного мира | Проект. Договор о Союзе Суверенных Государств | Обращение Президента СССР М.С.Горбачева к парламентариям страны | Обращение Президента СССР М.С.Горбачева к участникам встречи в Алма-Ате по созданию Содружества Независимых Государств