Отправные пункты | Глава 19. Поворот в советско-американских отношениях. Начало ядерного разоружения | Глава 20. Европа: поиск новых подходов | Глава 21. К новому миропорядку | Глава 22. Объединение Германии | Глава 23. От взаимопонимания к партнерству | Глава 24. Преодоление раскола Европы | Глава 25. Ближневосточный конфликт | Глава 26. Япония. Официальный визит президента СССР | Глава 27. Еще несколько портретов | Глава 28. Встреча "семерки" в Лондоне. Экономическое признание перестройки | Глава 29. Джордж Буш в Москве: за три недели до путча | Глава 30. Начало поворота | Глава 31. Янош Кадар. Судьбы венгерских реформ | Глава 32. Войцех Ярузельский - союзник и единомышленник | Глава 33. Чехословакия: синдром-68 | Глава 34. Тодор Живков и другие: кризис доверия в социалистическом содружестве | Глава 35. Югославия: расплата за задержку реформ? | Глава 36. Николае Чаушеску: падение самодержца | Глава 37. Хонеккер: отказ от перестройки | Глава 38. Диалоги с Фиделем Кастро | Глава 39. Москва и Пекин «закрывают прошлое, открывают будущее» | Глава 40. Вьетнам уходит с тропы войны. Лаос и Кампучия. Наш друг Монголия. КНДР | Глава 41. Еще раз «переменить всю точку зрения нашу на социализм» | Глава 42. Январь-июль. Угрозы и надежды | Глава 43. Август. Путч | Глава 44. Сентябрь-декабрь. Последние усилия и беловежский сговор | Глава 45. Мы и внешний мир после путча | Заключение | Делийская Декларация о принципах свободного от ядерного оружия и ненасильственного мира | Проект. Договор о Союзе Суверенных Государств | Обращение Президента СССР М.С.Горбачева к парламентариям страны | Обращение Президента СССР М.С.Горбачева к участникам встречи в Алма-Ате по созданию Содружества Независимых Государств
 

Книга 1 

Глава 35. Югославия: расплата за задержку реформ?

Югославский застой
Самоуправление — не панацея
Горькие плоды нетерпимости
 

     Всегда с симпатией я относился к Югославии. Наверное, прежде всего потому, что принадлежу к поколению людей, которые помнят, как в тяжелейшие первые дни Отечественной войны югославы во главе с Иосипом Броз Тито встали вместе с нами против общего врага. В середине 50-х я, как и мои товарищи по университету, с одобрением воспринял предпринятые Хрущевым шаги по нормализации советско-югославских отношений.
     Восстановление связей с Югославией оказалось, однако, прерванным уже осенью 1956 года в ходе известных событий в Венгрии, особенно в связи с казнью Имре Надя, который пытался найти убежище у югославов. Вновь налаженные при Брежневе связи были опять отброшены назад в августе 1968 года из-за ввода войск пяти государств Варшавского Договора в Чехословакию. Время брало свое, контакты с годами понемногу входили вроде бы в нормальное русло, особенно заметно множились взаимовыгодные торгово-экономические связи. Но в общей атмосфере отношений давал себя знать холодок взаимной настороженности и подозрительности.
     При первых же моих московских встречах с В.Джурановичем, А.Шукрией, М.Планинцем, М.Реновицей и другими руководителями СКЮ и СФРЮ в 1985-1986 годах все больше выявлялась обоюдная заинтересованность в устойчивом, поступательном развитии советско-югославского сотрудничества. В ноябре 1987 года представители СКЮ Б.Крунич и С.Доланц приняли участие в Московской встрече партий и движений. Югославы смогли еще раз убедиться в готовности Москвы к открытому диалогу. Тогда-то и состоялась договоренность о разработке солидного политико-правового документа, который окончательно закрыл бы период враждебности и разлада, стал надежной основой для взаимопонимания и сотрудничества. Речь шла и о том, чтобы авторитетно подтвердить принципы отношений между двумя странами, зафиксированные в белградской 1955 года и московской 1956 года декларациях. Эти документы, связанные с именем Хрущева, оказались отодвинутыми в тень после его отставки, как, впрочем, и все, что было связано с опальным лидером.
     14—18 марта 1988 года состоялся мой визит в Югославию. Это был мой первый непосредственный контакт с этой страной. Программа давала возможность помимо официальных мероприятий и мне, и Раисе Максимовне свободно общаться с широкими кругами югославской общественности и просто с людьми на улицах городов Сербии, Словении, Хорватии. Где бы мы ни оказались, везде встречали доброжелательность, открытость, сердечность.
     Тогда, в марте 88-го, даже самые прозорливые из моих югославских собеседников не представляли характера нависавшей над страной опасности. Хотя на всех встречах ощущалась озабоченность руководителей Югославии ростом межнациональной напряженности, тревога за будущее.

Югославский застой

     Непосредственное соприкосновение с югославскими реалиями подтвердило мои представления о том, что наши страны при всей своей специфике имеют гораздо больше общего, сходного, чем можно было вынести из речей политических деятелей и сочинений советских и югославских идеологов. Пожалуй, некоторой неожиданностью для меня было, что и югославские партнеры по переговорам придерживались того же мнения. Мой собеседник Председатель Президиума СФРЮ Лазар Мойсов тогда сказал: «У нас другой опыт социалистического строительства, однако на практике мы сталкиваемся, по существу, с теми же проблемами, и они стоят острее, поскольку Югославия — открытая страна. Всем гражданам предоставлено право свободного выезда, многие знакомы с западным образом жизни, особенно с его витриной. Отсюда рост потребительской психологии, стремление иметь все, чем располагают люди в развитых капиталистических странах. Но обеспечить это у нас трудно, а сейчас и просто невозможно. Ведь Югославия совсем недавно была одной из самых отсталых стран Европы, национальный доход на душу населения составлял всего лишь 150 долларов. Правда, мы многого добились, высвободив благодаря социализму творческие силы и энергию народа. Но потребности граждан растут быстро, аппетит, как говорят, приходит во время еды».
     Ситуацию, в которой оказалась Югославия, он охарактеризовал как период застоя, что связано с ограниченностью ресурсов и неэффективностью общественного производства. Замечу, что тема застоя звучала в устах моих собеседников не слабее, чем у нас. О застойных явлениях и связанном с ними ослаблении единства федерации и Союза коммунистов Югославии говорилось в докладе на XIII съезде СКЮ, об этом много писали политические и общественные деятели, экономисты, социологи. Понятием «застой» чаще всего характеризовали последнее десятилетие.
     Тема эта, применительно к Югославии, для меня была, сознаюсь, несколько неожиданной: ведь мы порой, особенно в восьмидесятые годы, не успевали уследить за калейдоскопической круговертью персональных ротаций в СФРЮ, бесконечной чередой различных конференций, съездов, симпозиумов, фестивалей на этом оживленном перекрестке путей с Юга на Север и с Востока на Запад. Но диагноз застоя ставили люди, знающие суть дела, так сказать, не понаслышке, а изнутри.
     Из рассказа Председателя Президиума ЦК СКЮ Б.Крунича нам яснее стала картина жизни страны, для которой характерны усиление социальной напряженности, радикализация настроений в пользу перемен, активизация оппозиционных сил. Но выход югославы все же видели не в возврате к централизации, а на путях совершенствования политической системы самоуправления. Людей больше всего беспокоило, что проблемы, возникшие в функционировании политической и экономической систем, долгое время не решаются. В партии, Скупщине, местных органах власти выдвигались требования усилить общественный контроль.
     — Вы, Михаил Сергеевич, — говорил Крунич, — неоднократно заявляли о губительности пауз в осуществлении намеченного курса. Вот и мы сталкиваемся с этим. Многие изменения в политической и экономической системе планируем давно, но беда в том, что всякий раз не доводили их до воплощения в жизнь. Мы не ставим под сомнение сознательное, плановое развитие экономики. План и рынок не исключают друг друга. Ведь речь идет о рынке в условиях социализма, о социалистическом товарном производстве.
     Что касается предстоящей партийной конференции СКЮ, то мы намерены рассмотреть на ней вопросы укрепления ведущей идейно-политической роли СКЮ, первоочередные задачи по реализации долгосрочной программы экономической стабилизации, назревшие реформы политической системы; пути дальнейшей демократизации внутрипартийной жизни. Как и у вас, наша конференция состоится на полпути между съездами. Больше всего нас беспокоит: почему не выполняются в полной мере решения XIII съезда СКЮ? Как мобилизовать весь интеллектуальный потенциал партии и страны, чтобы обуздать инфляцию? Каким должен быть оптимальный подход к использованию иностранных кредитов? Какой должна быть роль государства в экономической политике?
Крунич высказал желание более основательно обсудить эти вопросы с советскими коллегами. Я, естественно, согласился, тем более что мы в Советском Союзе бились над сходными задачами. Сказал югославским партнерам, что, по моему убеждению, смело идя на децентрализацию управления экономикой, важно сохранить на уровне центра координацию ее развития. Проблема в том, где остановиться в процессе децентрализации, как не нарушить динамическое равновесие, диалектику взаимоотношений центра и мест, федерации и республик, центрального ведомства и предприятий. Центр, безусловно, необходим и полезен для всех, если его функции точно очерчены и правильно реализуются, без него не решить многие принципиальные вопросы, затрагивающие интересы всего общества и государства. Суть дела в том, чтобы, сохраняя эту полезную и крайне важную роль, сочетать с нею самые широкие права и возможности для инициативы регионов, прежде всего самих предприятий.
     С руководством СКЮ мы условились, что советские и югославские ученые и специалисты наряду с принципиальными проблемами экономики социализма будут совместно разрабатывать и проблемы демократизации государства, перспективы социализма в современном мире. Югославы считали важнейшей задачей предотвратить перерождение социалистического государства в бюрократическую диктатуру.
     Одним из центральных событий визита было мое выступление в Скупщине Югославии. Оно состоялось уже после бесед с руководителями страны. В силу публичного характера этого мероприятия я понимал, насколько важным оно является среди других встреч и бесед для изложения своих взглядов по основным темам двусторонних отношений и мировой политики, проблемам социализма.
     Перед лицом парламента и народами СССР и Югославии я считал нужным признать, что добрые отношения между нашими странами были нарушены по вине советского руководства, возникший конфликт нанес большой ущерб и Югославии, и Советскому Союзу, и делу социализма. Далее были сказаны слова, которые обошли всю печать, а в самой Скупщине были встречены аплодисментами: «Я счел необходимым сказать сегодня об этом, чтобы не оставалось настороженности, подозрительности, недоверия, обиды, которые, как показывает история, так легко возникают в отношениях между народами и так трудно потом преодолеваются. Это необходимо и для того, чтобы подчеркнуть значение выводов, которые мы сделали из уроков прошлого. Чтобы твердо и неукоснительно строить наши отношения на основе полного равноправия, самостоятельности, взаимного уважения».
     В Скупщине с интересом восприняли мой анализ хода перестройки, рассказ о трудностях на этом пути; оценку процессов, происходящих в мире, и наши взгляды на ситуацию на Балканах и в Средиземноморье.
Всего несколько лет назад трудно было даже вообразить, что вообще станут возможными такие встречи и беседы, да еще на столь высоком уровне взаимопонимания и искренней готовности к сотрудничеству. В этой связи вспоминаю разговор с многоопытным югославским дипломатом Будимиром Лончаром. Он сожалел о том, как много времени и сил было растрачено во времена застоя (советского и югославского) «на состязание традиционного догматизма (скорее всего советского происхождения и образца) с неодогматизмом», под которым имелась в виду зацикленность на подчеркивании достоинств югославской модели социалистического самоуправления.
     Между тем, отмечал Лончар, в общественно-политической жизни Югославии создавалось неравновесие между свободой высказываний, свободой мысли, то есть широкой гласностью, с одной стороны, и недостатками демократических институтов — с другой. Значительное неравновесие образовалось и в экономической сфере. Предпринимавшаяся децентрализация экономики ориентировалась на развитие рыночных отношений. Однако, во многом преодолев бюрократизм в центре, столкнулись с ростом республиканского бюрократизма, который тормозил все экономические реформы. Это усугубилось значительным ростом валютной задолженности, структурными проблемами.
     Именно республиканский этатизм способствует усилению националистических проявлений и конфликтов — это понимали в Югославии многие. Но понимали, как я убедился, по-разному. В беседе с Председателем Президиума Республики Сербии Грачанином и Председателем ЦК СК Сербии С.Милошевичем явно чувствовалась тревога из-за слабости и малой эффективности федеральных институтов. Сербы в большинстве своем были за продолжение реформ, но такое, которое не подрывало бы центр, федерацию. Руководители крупнейшей республики не без основания опасались, что усиление сепаратистских тенденций и течений, затронув прежде всего интересы граждан сербской национальности, проживающих в федерации, вызовет дестабилизацию всей страны.
     В Любляне Председатель Президиума Республики Словения Ф.Попит и Председатель ЦК Союза коммунистов Словении М.Кучан познакомили нас со своим пониманием выхода Югославии и всего социалистического мира из сложившейся к тому времени трудной ситуации.
     — Главное, — говорил Кучан, — поднять экономическую эффективность, иначе будет скомпрометирована сама система социалистического самоуправления. Речь идет о творческом применении идей Тито и Карделя, разумеется, с учетом современных условий. А для этого необходимо преодолеть элементы консерватизма и бюрократического сознания, которых много в обществе.
     Существенные перемены, по мнению тогдашнего словенского руководства, должны были состоять в дальнейшей децентрализации экономики, придании ей рыночного характера и ориентации на экспорт. В этой связи говорилось о «дерегуляции» экономической жизни, поскольку в Югославии больше, чем в какой-либо другой стране, различных правил и инструкций, регламентирующих хозяйственную деятельность. Ставился вопрос о качественно новом соотношении между политикой и экономикой: господствовать должен экономический интерес, а не государственно-административная логика. Таким образом, подход к экономическим и политическим реформам в Словении представлялся гораздо более радикальным, чем в Сербии.

Самоуправление — не панацея

     Председатель Президиума Хорватии А.Маркович высказал мысль о том, что каждая ступень развития социализма требует новых решений, прежние могут быть лишь базой для движения вперед, но не примером для копирования.
     Маркович (заслуженный человек, за плечами которого была большая жизнь), развивая свою мысль, сослался на то, что Тито и Кардель освободились от сталинского догматизма и, развивая систему самоуправления, смогли использовать заинтересованность людей в результатах своего труда, обеспечить тем самым заметный рост производства и уровня жизни в стране. Однако ресурс прежних форм сочетания интересов личности и общества оказался исчерпанным. Выход из трудной ситуации — в структурных изменениях экономики, в большей ориентации ее на экспорт, участие в международном разделении труда. Решение этих проблем неизбежно связано со снижением роли государства в оперативном управлении экономикой; она должна сохраняться там, где речь идет о защите интересов общества в целом.
     Осмысливая свой опыт и все то, что видел и слышал в Югославии, я поделился своими соображениями в беседе с хорватскими руководителями. Как я тогда считал, полоса, через которую мы сейчас проходим, — решающая для судеб социализма. Важно максимально раскрыть его потенциал, но для этого надо снять шоры, освободить людей от стереотипов. Добиться этого поможет серьезное сопоставление опыта, без чтения нотаций, обмен объективной, а не розовой информацией.
     Огромное значение имеют основательные ответы на теоретические вопросы. Без этого не решить ничего капитального на практике. Весь замысел социализма, идущий от Маркса, состоит в том, чтобы ликвидировать отчуждение человека от власти, собственности, результатов труда. Здесь много возникает вопросов: как гармонизировать интересы коллектива и личности, личности и общества, центра и мест. Ясно, что нужны коренные изменения в обществе и государстве. Путь к этому пролегает через глубокую демократизацию всех сфер жизни.
     С этим были согласны руководители Югославии. Но оставалось ощущение, что не все тогда было сказано и продумано до конца. Мои собеседники не решались прямо признать, что социалистическое самоуправление, вся система самоуправленческого социализма, не выдерживает испытания временем. Надо признать, что и с нашей стороны разговор еще не был в полной мере свободен от традиционных представлений о социализме как некоей целостной иерархической системе. Хотя, несомненно, вся тональность, направленность наших диалогов состояла в том, что необходимо еще многое переосмыслить и пересмотреть, притом коренным образом.
Не получилось, к сожалению, достаточно глубокого критического рассмотрения проблем федерализма, которые уже тревожно стучались, можно сказать, во все окна и двери СФРЮ и СССР. Видимо, сказалось и то, что ни мы, ни югославы не были готовы к достаточно откровенному разговору по этим острым, болезненным проблемам, имевшим, как казалось тогда, сугубо внутреннее значение.
     Руководство Сербии, выступая за реформы при сохранении интеграционных функций центра, за укрепление федеративных связей, исходило из того, что это отвечает интересам сербов, но также и всех народов, народностей страны. И я сейчас подумал вот о чем. В то время как сербские лидеры критиковали федеральные учреждения за их слабость, примиренчество к дезинтеграционным процессам, Ельцин и стоящие за ним силы, пришедшие к власти в РСФСР в 1990 году, критиковали союзные учреждения с прямо противоположных позиций.
     Руководство Сербии выступало за сохранение и укрепление суверенитета федерации, не усматривая в этом ущемления суверенитета Сербии и других республик. При этом, конечно, имелась в виду активная роль Сербии, но она не связывалась с борьбой за суверенитет республики, а выражалась в поддержке единства федеративного государства. В нашем же «Белом доме» тогда настаивали на утверждении, по сути дела, абсолютного суверенитета РСФСР, да еще предлагали всем автономным республикам «брать себе столько суверенитета, сколько могут проглотить». Этой позиции придерживались и после путча, хотя тогда Россия должна бы, наоборот, умножить усилия в пользу сохранения Союза.

Горькие плоды нетерпимости

     Очевидно, мы имеем дело с двумя крайностями, которые, при всем их различии, привели к одинаковым следствиям.
     Я имею в виду попытки, с одной стороны, сохранить практически в нетронутом виде унитарное государство, а с другой — пожертвовать единым государством, под флагом борьбы за идею суверенитета. И это еще одно свидетельство в пользу концепции, которую мы (увы, безуспешно!) стремились осуществить: создать жизнеспособную федерацию как единственно рациональный ответ на требования времени.
     Откровенно говоря, масштабы и упорство вооруженных столкновений в Югославии поразили меня еще и потому, что это одна из ведущих участниц Движения неприсоединения, ее политическая элита лучше многих должна была понимать бесперспективность решения региональных конфликтов вооруженным насилием. Ведь прекрасно известны прецеденты Афганистана, ряда стран Африки, Ближнего Востока, Юго-Восточной Азии, да и других регионов. Югославия много делала для преодоления самых тяжелых и затяжных конфликтов политическими средствами, путем переговоров. О перспективности такого подхода мы при полном взаимопонимании говорили с югославскими руководителями во время моего визита в марте 1988 года.
     Видимо, националистические страсти и амбиции, стихия противоборства оказались сильнее разума. Ни в республиках, ни на уровне федерации не нашлось влиятельных сил, которые могли бы предотвратить трагедию. И общепартийная конференция в мае 1988 года, и съезд СКЮ в январе и мае 1990 года, и меры по линии правительства не вывели страну на путь новой политики, межреспубликанских отношений, которые позволили бы по крайней мере сохранить мир на югославской земле.
     Одной из причин этого стала, очевидно, неудача с радикальным реформированием югославской модели социализма. Потеря времени на динамичном витке истории оказалась невосполнимой. Этот решающий факт дал себя знать, разумеется, не только в Югославии.
     Надо сказать и другое. Среди новых лидеров появилось немало людей, спешивших едва ли не любой ценой воспользоваться пьянящими плодами демократизации и либерализма, разрядки и прекращения «холодной войны». Это не всегда ответственно и дальновидно оценивалось некоторыми деятелями Запада, что проявилось и в случае с Югославией. Какая-то суета началась среди западных политиков, многие из них действовали селективно, несогласованно, вразнобой. Одним югославским республикам и деятелям выражались сочувствие и поддержка, от других дистанцировались, а то и открещивались. И не было деятельной общей заботы о главном — о том, чтобы сохранялась живая ткань отношений между южнославянскими народами и народностями. Ведь вместо этого одних брали под руку и обхаживали, а других клеймили и бойкотировали. В результате только нарастало всеобщее противостояние и ожесточение.
     Бедствие войны, так долго бушующей в Югославии, на виду у всей Европы, это и свидетельство отставания общеевропейского процесса от потребностей жизни. Европейские структуры подключились к югославским проблемам с явным опозданием, когда потеряны уже многие тысячи жизней, искалечены судьбы огромного числа людей, разрушены города, сожжены сотни селений.
     Констатируя это, я должен, конечно, отметить труд и даже личную отвагу таких маститых ветеранов дипломатии, как С.Вэнс, Д.Оуэн, Т.Столтенберг, отдавших немало сил, чтобы развязать туго затянутые узлы югославского конфликта. Важно и то, что ему уделили внимание главы ряда государств, Организация Объединенных Наций. Но факт остается фактом: ныне существующие механизмы СБСЕ слабы, они оказались не в состоянии предвидеть и упредить разгорание столь масштабного и кровопролитного конфликта. А ведь потенциально опасные зоны, где подобное может повториться, далеко не ограничиваются территорией бывшей Югославии, и последствия новых межнациональных конфликтов могут стать еще более пагубными и опасными для всего континента.
К сожалению, намного меньшую роль сыграла Россия, которая и по мощи, и по международному авторитету, и по исторической традиции должна была действовать на этом направлении гораздо более инициативно и последовательно.
     Сейчас для всей Европы остро звучит мысль о том, что «в современном взаимозависимом мире безопасность любой страны надежна, если она основывается на безопасности всех». Это как раз из советско-югославской декларации от 15 марта 1988 года. И вот, казалось бы, парадокс: хотя провозглашена она СССР и СФРЮ, которых уже нет, однако целый ряд положений этой декларации сегодня не менее, а, пожалуй, даже более актуален и злободневен, чем в день ее принятия.
     Это можно отнести, например, к положению о том, что «мир неделим и взаимозависим, что прогресс одних возможен как часть прогресса всех». К призыву развивать и углублять общеевропейский процесс и к подчеркиванию особой важности соблюдения нерушимости существующих в Европе границ. Это относится и к положениям о связи безопасности Европы и Средиземноморья, которое следует превратить в зону мира и сотрудничества. К требованию полного и повсеместного соблюдения прав человека. И уж тем более актуально звучит призыв к регулированию региональных конфликтов политическими средствами на принципах Устава ООН, при эффективном использовании возможностей этой организации и соблюдении законных интересов всех государств и народов.
     Думаю, не утратили своего значения, несмотря на крутые перемены последних лет, и зафиксированные в советско-югославской декларации положения об отношениях между партиями и общественными движениями. Например — об универсальном значении демократических принципов в отношениях между ними, о широком равноправном сотрудничестве, независимо от идеологических различий. О том, что никто не обладает монополией на владение истиной, об отсутствии претензий навязывать кому бы то ни было собственные представления об общественном развитии.
     Сложные чувства, непростые мысли приходят ко мне, когда думаю о Югославии, вспоминаю встречи на югославской земле со многими интересными и просто симпатичными в общении людьми. Мы знали, не раз говорили о том, что связывало наши страны и народы в далеком и сравнительно недавнем прошлом. Оказалось очень много общего в наших судьбах сегодня... А завтра? Чем может обернуться для наших народов эта общность судеб, она ведь многомерна? Если мы способны чему-то учиться, усваивать какие-то уроки из жизни собственной, наших друзей и соседей по дому, континенту и планете, то мы уже не игрушка в руках слепого рока. Говоря это, я имею в виду, по крайней мере, один бесспорный урок: быть более открытыми друг другу, и, если верна мысль об общности судеб, значит, больше знать друг о друге.
     «Сейчас идут лучшие годы в сотрудничестве наших двух стран», — сказал мне в октябре 1989 года Будимир Лончар, союзный секретарь по иностранным делам СФРЮ. Спустя три года не стало ни СССР, ни СФРЮ. Россия должна теперь заново налаживать отношения с Сербией, Словенией, Хорватией, другими независимыми государствами, возникшими из осколков бывшей Югославии, в том числе, возможно, с тремя Босниями. А они, в свою очередь, открывать дипломатические миссии в Киеве, Минске, Ташкенте, Алма-Ате и других столицах Содружества.
     И все же хочется верить, что в этом «дроблении» не будут утрачены и преданы забвению те живительные токи, которые соединяли Советский Союз с Югославией в годы военных испытаний и возрождению которых я в меру сил способствовал.

Отправные пункты | Глава 19. Поворот в советско-американских отношениях. Начало ядерного разоружения | Глава 20. Европа: поиск новых подходов | Глава 21. К новому миропорядку | Глава 22. Объединение Германии | Глава 23. От взаимопонимания к партнерству | Глава 24. Преодоление раскола Европы | Глава 25. Ближневосточный конфликт | Глава 26. Япония. Официальный визит президента СССР | Глава 27. Еще несколько портретов | Глава 28. Встреча "семерки" в Лондоне. Экономическое признание перестройки | Глава 29. Джордж Буш в Москве: за три недели до путча | Глава 30. Начало поворота | Глава 31. Янош Кадар. Судьбы венгерских реформ | Глава 32. Войцех Ярузельский - союзник и единомышленник | Глава 33. Чехословакия: синдром-68 | Глава 34. Тодор Живков и другие: кризис доверия в социалистическом содружестве | Глава 35. Югославия: расплата за задержку реформ? | Глава 36. Николае Чаушеску: падение самодержца | Глава 37. Хонеккер: отказ от перестройки | Глава 38. Диалоги с Фиделем Кастро | Глава 39. Москва и Пекин «закрывают прошлое, открывают будущее» | Глава 40. Вьетнам уходит с тропы войны. Лаос и Кампучия. Наш друг Монголия. КНДР | Глава 41. Еще раз «переменить всю точку зрения нашу на социализм» | Глава 42. Январь-июль. Угрозы и надежды | Глава 43. Август. Путч | Глава 44. Сентябрь-декабрь. Последние усилия и беловежский сговор | Глава 45. Мы и внешний мир после путча | Заключение | Делийская Декларация о принципах свободного от ядерного оружия и ненасильственного мира | Проект. Договор о Союзе Суверенных Государств | Обращение Президента СССР М.С.Горбачева к парламентариям страны | Обращение Президента СССР М.С.Горбачева к участникам встречи в Алма-Ате по созданию Содружества Независимых Государств