Для людей, сформировавшихся в понятиях о советском менталитете, допускающем лишь единомыслие и обязательное следование установкам свыше, идеи Лихачева не оказались бы столь результативными для развития и общественного сознания, и культуры, если бы не было у него взаимопонимания с Раисой Максимовной, ее поддержки - тем более что широко известно было даже самым опасливым и несамостоятельным о ее личном авторитете в высших сферах, о редкостной духовной близости четы Горбачевых. Роль Фонда культуры и в России, и за ее рубежами в огромном определялась союзом Лихачева и Горбачевой. Нужно было обладать особой тонкостью душевной, дальновидностью и в то же время смелостью, способностью противостоять стандартам, чтобы доверить именно Лихачеву руководство образуемым Фондом культуры. И пригласить его не для украшения Фонда импозантным и всем заметным архитектурным излишеством, а доверить практическое руководство, обеспечить реальное право вмешиваться во все дела и публичной формулировки в СМИ своих намерений и своего понимания способов использования и обогащения культурного наследия. Ведь незадолго до того Лихачев был опальным: в дни грандиозного празднования юбилея Академии наук в середине 1970-х годов он, едва ли не единственный из академиков, не был удостоен награждения орденом. Благодаря публичному - по телевидению - выступлению перед телезрителями в защиту памятников и природы Ленинграда и его окрестностей он стал невыездным. В то же время он признавался за рубежом самым выдающимся советским ученым-гуманитарием, больше, чем кто-либо другой, имел званий члена иностранных академий и степеней доктора зарубежных университетов. Ранее в партийных органах это считали знаком небезопасной для официальной идеологии особой близости чужим для нас взглядам и даже использовалось против советского ученого.
Раиса Максимовна уловила, что великий ученый-исследователь и мастер слова, напротив, особенно ценен тем, что мыслит в рамках не устного партийного догматизма, а в широкой сфере проблематики и нравственных ценностей мировой культуры, и, конечно, почувствовала, как велико личное обаяние Лихачева как человека, как притягательно для многих общение с ним - и в нашей стране, и за ее рубежами, и пожилых, и молодых. Поняла она и то, что этот убежденный интернационалист является прежде всего патриотом своей страны, отечественной культуры и стремится к тому, чтобы во всем мире получили представление о величии и особенностях нашей культуры, оценили ее, причем не только в великих творениях гениев, но и в обычных ее явлениях. Она могла убедиться в том, что именно Лихачев в большей мере, чем кто-либо из наших даже очень знаменитых современников, является продолжателем линии развития общественного сознания, восходящей еще к Новикову и Карамзину, Жуковскому и Пушкину, когда придается особое значение нравственным традициям и сохраняется вера в то, что просвещение - главный путь и к совершенству отдельной личности, и к переустройству мира. Думается, что это казалось привлекательным Раисе Максимовне в образе мысли и поведении Лихачева. Поверила она и в его добрые намерения, а он поверил ей. И во многом именно благодаря ей (при том, что во взаимоотношениях их не всегда было полное взаимопонимание) получил возможность на старости лет столь часто и эффективно публично обращаться к обществу, пытаться воспитывать его в желанном ему духе, на практике реализовать многие свои пожелания, воздействовать даже на чиновничий аппарат.
Благодаря ее поддержке удалось так скоро и широко осуществить сближение с зарубежной диаспорой, а затем и получить в дар от эмигрантов и их потомков сохраненные памятники нашей истории и культуры, создать Дом-музей Марины Цветаевой, передав туда на хранение полученные документальные памятники.
| 1 | 2 | 3 | 4 |