среди первокурсников было и много взрослых, тридцати и даже тридцатипятилетних. «Стариков», как мы их тогда называли. Те, кто в годы войны по разным причинам прерывал учебу: находился на оккупированной территории, работал где-то, партизанил, был эвакуирован или просто не мог раньше учиться. Но большинство «стариков» — это были демобилизованные фронтовики, так и не снявшие шинель, военную форму за все годы студенчества. Так и не переодевшиеся. И потому, что не во что особенно было переодеваться, и потому, что не торопились расставаться с фронтовой юностью и фронтовым братством. Это, по-моему, хорошо схвачено в «Тишине» Юрия Бондарева, в «Студентах» Юрия Трифонова, в других романах и повестях о той поре. Кое-кто из моих сверстников, вспоминая их, «стариков», сейчас первым делом отмечает, что они водку пили — фронтовики. Пили, конечно. Но эти люди несли с собой в нашу среду и нечто более значимое. Несли особое — прилежание, трудолюбие, ответственность и реализм жизни, человеческих отношений. Своего рода университет в университете.

Университет собрал нас из самых разных уголков страны. Русские, узбеки, украинцы, белорусы, казахи, азербайджанцы, евреи, армяне, латыши, киргизы, грузины, туркмены и все-все... Сколок самой страны.

Учились с нами и иностранцы. Албанцы, болгары, югославы, чехи... Они и жили в одних комнатах с нами. Немцы, испанцы, корейцы, китайцы, вьетнамцы...

Все мы были рядом. Занимались вместе в одних и тех же библиотеках, в одних и тех же аудиториях. Сдавали экзамены, писали дипломные работы, ели в общих столовых. Дружили, женились, выходили замуж. Дух молодости, товарищества — это и был воздух университета. И еще — всех, нас в те годы объединял оптимизм. Молодость, ощущение, просто осязание своей молодости, товарищества и — оптимизм. Бог знает, откуда мы его брали, но это было так. Оптимизм объединял нас. А может быть, просто я так воспринимала жизнь? Нет, пусть в моем восприятии, но это был все-таки

40 41 42 43 44 45 46