— Судьба брата сложилась по-другому. Брат — одаренный, талантливый человек. Но его дарованиям не суждено было сбыться. Его талант оказался невостребованным и погубленным. Брат пьет и по многу месяцев проводит в больнице. Его судьба — это драма матери и отца. Это моя постоянная боль, которую я ношу в сердце уже больше тридцати лет. Я горько переживаю его трагедию, тем более что в детстве мы были очень близки, между нами всегда была особая душевная связь и привязанность... Тяжело и больно.

Собеседница замкнулась. А я вновь подумал о матушке-России: не только историю едва ли не каждой семьи в стране, независимо от ее положения, но и сегодняшние беды наших семей она чаще всего тоже лепит по одной, не очень искусной, сугубо отечественной колодке. Самое время было задать наводящий вопрос из какой-нибудь другой «оперы». Но вопрос, как на грех, не отыскивался — у меня и у самого есть что вспомнить на эту нашу нечаянно затронутую тему...

— Вспоминая тот или иной период своей жизни, я неожиданно для себя обнаружила одну удивительную вещь, — заговорила собеседница сама, без наводящих вопросов. — Может быть, и не удивительную, а закономерную. Все воспоминания моего детства, отрочества, юности, да и зрелых лет у меня неизменно сопровождаются какими—то яркими, сильными впечатлениями от природы. Убеждена, что это — из детства. Я выросла в природе. Природа и дети — это вообще, по-моему, какое-то единое начало.

Неподдельная красота природы не имеет себе соперниц в этом мире. Всегда со мной запах черемухи, хвои. Радость весеннего, звучного уральского ручья. На Ставрополье весна пролетала очень быстро, ручья там не было, он был на Урале. Именно радость. Радость весеннего, звучащего ручья и снежного сугроба, и морозного, солнечного дня. И красота изумрудного мха. Тот много в жизни потерял, кто не был ни разу в тайге! Я и сейчас как наяву вижу и этот изумрудный мох, и узорную вышивку на нем — морошки, брусники, голубики. А спрятавшийся рыжик, груздь, подосиновик,

21 22 23 24 25 26 27
debug: open