коллектив. И — в общем-то, неизбежный в подобных случаях повышенный интерес к новичку.

— Вечно новенькая? А не кажется ли Вам, что это следует за Вами и во взрослой жизни? Около двух лет сопровождаю Вас с Михаилом Сергеевичем в официальных поездках и вижу, как исподволь нарастает людское, да и журналистское любопытство к Вам. Не только к Президенту — это уже привычно, — но и к Вам. Когда, избираясь на партийный съезд, он приехал на Второй Московский часовой завод, я слышал, как женщины в белых халатах, сборщицы часов, сгрудившись в цехе, спрашивали, вытягивая шеи: «А Раиса приехала?.. Где она?..» Вы уж извините, что цитирую дословно. У нас ведь, приобретая известность, женщина первым делом теряет отчество.

— И что дальше?

— Я им сказал: нет, Раиса Максимовна не приехала — это ведь встреча по сугубо партийным делам.

— Что же они?

— Были разочарованы.

— Да? А вообще и неизбежный повышенный интерес, и определенное недоверие к новичку сказывались, конечно, и на учебе, и на моем внутреннем состоянии. Все годы детства, отрочества меня сопровождала какая-то внутренняя стесненность, скованность, порой замкнутость. Ведь детский коллектив очень своеобразен.

— Вы полностью преодолели эту стесненность?

— Не знаю. Как не знаю и того, следует ли ее преодолевать «полностью»? Но положение «вечно новенькой» одновременно формировало и контактность: я просто должна была становиться общительнее.

Школа моего детства. Это не современная школа, с ее оборудованием, обстановкой. Она совсем другая. Школы были, повторяю, разные и все же в главном — одинаковые. Грубо сколоченные парты, самодельные счетные палочки, самодельная азбука, а в годы войны и самодельные тетрадки, в

15 16 17 18 19 20 21