присматривались, «примерялись» друг к другу, вели обсуждение, дискуссии. Трудно рождалось понимание, трудно рождались первые официальные документы. Помню особняк «Мэзон де Сосюр». 20 ноября здесь давался официальный обед от имени Рональда и Нэнси Рейган в честь Михаила Сергеевича и меня. Два часа ночи — мы еще в особняке. Завтра утром вылет из Женевы, но никак не дорабатывается окончательно совместный документ. Борьба идет за каждую фразу, каждое слово, каждую букву. И все же Женева родила главное: признание, что ядерной войны не должно быть, в ней не будет победителей.

После Женевы началось оживление научных, культурных, экономических связей между нашими странами, замороженных или вообще не существовавших. Затем октябрь 1986 года. Исландия, Рейкьявик. Сколько написано уже об этой советско-американской встрече в верхах, ее драматизме! Да, мы все пережили это, но помним, понимаем и ее значимость — без Рейкьявика не было бы Вашингтона в 1987 году и Москвы в 1988-м. Не было бы встреч, которые оказались более конструктивными и более результативными, чем в Женеве. Не было бы Договора об уничтожении ракет средней и меньшей дальности. И не было бы того редкостного человеческого взаимопонимания и единения советских и американских людей, четко и ярко обозначившихся в декабре 1987 года в Вашингтоне; в 1988 году в Нью-Йорке и Вашингтоне, Миннесоте и Сан-Франциско в 1990 году. Единения во имя мира и дружбы.

В Женеве мы с Нэнси Рейган приняли участие в закладке камня в здание Музея Международного Красного Креста. Сегодня этот музей уже открыт. Хотелось бы, чтобы он, как и вся деятельность Международного Красного Креста и Красного Полумесяца, всегда символизировал сотрудничество всех государств и народов во имя понимания друг друга, доверия, во имя добра и милосердия.

Из массы впечатлений, которые остаются в моей душе после поездок Михаила Сергеевича в разные страны, главное — тысячи открытых,

150 151 152 153 154 155 156