перебирает их, перестраивая рыхлое, невесомое сооружение — или само время, уместившееся в нем? — но всякий раз все равно получается то же самое: пагода. Чувствуется, устала, да и кто бы не устал после нескольких часов такой работы?
— Я тут еще фотографии приготовила, — показывает на большой, плотный и толстый конверт в углу дивана, — но сегодня, наверное, смотреть уже не будем, поздно. В следующий раз, да?
— Да я бы и сейчас посмотрел, хотя бы наспех, мельком. Интересно, — рискнул показаться неучтивым.
— Ну хорошо. Посмотрите пока сами. Я сейчас.
Передала мне конверт, вернее, пакет, а сама вышла в другую комнату, в библиотеку.
Некоторое время я сидел один, разглядывая карточки из пакета. Уже знакомый мне ставропольский дом. Сельхозинститут на уборке кукурузы. Спортивные брюки, кеды, куртка — молоденькая преподавательница почти неотличима от студенток. Собирание грибов где-то в предгорьях Кавказа. Потом — это видно по формату и тассовской добротности карточек — уже Москва. Многолюдные встречи, аэропорты. Б.Н.Елъцин, сменщик по даче, передающий с кавалергардским учтивым поклоном моей нынешней собеседнице несколько гвоздик — надо же, и такое, оказывается, было!
Где-то, кажется, у Роя Медведева, читал легенду, что однажды на перроне минераловодского вокзала встретились сразу четыре руководителя СССР: один, Брежнев, действующий, насколько можно было назвать его в то время действующим, и три будущих — Черненко, Андропов, Горбачев. Брежнев и Черненко ехали якобы с юга, с моря. Андропов отдыхал в Кисловодске. Горбачев, естественно, подъехал по такому случаю из Ставрополя. Перрон якобы очистили, оцепили, и четверка неторопливо расхаживала по пустынному асфальту поздним осенним вечером под тусклыми, тоже как бы осенними, фонарями. Поезд, длинный, как сама Россия, ждал отправления.
Первая | 112 | 113 | 114 | 115 | 116 | 117 | 118 | Последняя |