«Свобода. Михаил Горбачев: драматург, режиссер, актер, зритель» (Записки участника спектакля)

Место – Москва, МХАТ имени Чехова, «малая сцена».
Время – примерно февраль 1992 года.

     Представьте себе «черный кабинет» (так в театре называется игровое пространство, затянутое черным бархатом) – и в нем человек двадцать знаменитых людей. И еще примерно столько же простых смертных, среди них и я. И все мы в этом «черном кабинете» при свете театральных прожекторов ужинаем за столиками. За центральным столиком компании такая: Иннокентий Смоктуновский, Олег Ефремов и Михаил Горбачев с Раисой Максимовной.

      Странный вечер. В странное время.
     В Москве неразбериха, нищета, огромные очереди в магазинах, на улице все торгуют всем – почти как во времена гражданской войны. Кстати – и постреливают нередко…
     Горбачев, недавно подавший в отставку, некоторое время не появляется на людях, не дает интервью. И вот – первый «выход в свет». По личному приглашению Иннокентия Михайловича Смоктуновского. Вечер так и называется – «В гостях у Смоктуновского». И всем нам понятно – вечер придуман Ефремовым и Смоктуновским специально, чтобы поддержать экс-президента. И все мы понимаем, что это – поступок. Времена для Горбачева горькие, его слава на Западе обернулась на родине против него, в стране хаос – и это тоже в глазах миллионов советских людей его вина. И все-таки…
     Чем был наш советский «порядок»? Беличьим колесом. Железобетонным. И выхода, казалось, из него не будет никогда. И вот среди нас, рядышком, сидит человек не просто остановивший колесо-тюрьму, но сознательно его сломавший. И мы, бежавшие по вечному кругу – без права даже надеяться на свободу! – вдруг оказались на железобетонных обломках этого колеса, оказались в огромном и незнакомом мире. Мире, который нас не ждал. Полном незнакомого, горького воздуха. И этот воздух – свобода!..
     Конечно, Горбачев – великий политический деятель. И, конечно, великий актер Смоктуновский это знал. И, конечно, все мы, присутствовавшие на вечере, это чувствовали.
      Среди незнаменитых гостей были спонсоры. Некоторым из этих неизвестных молодых людей еще предстояла слава, и, как правило, скандальная. Руководители «Кредобанка» и «Инкомбанка» тогда еще мало кому были знакомы в лицо. Тогда они были еще невинны и наивны. Как и очень многим другим молодым бизнесменам новой страны, им предстояло пройти сквозь искус богатства. Не все выдержали (и это тоже – свобода).
      Я на этом вечере оказалась поскольку как раз в те времена снимала репетиции «Игроков» в антрепризе Сергея Юрского (одна из первых театральных антреприз в России. И это тоже – свобода!). Я снимала потрясающие, самые радостные и блистательные репетиции, какие мне пришлось видеть в жизни, и на вечер Смоктуновского попала «заодно» - с Евстигнеевым! С Калягиным! С Юрским!… Я была на вечере единственным человеком с фотокамерой.
      Да, странный был вечер. И странное время. Новое, волнующее, трудное, опасное, наивное. Время, и вольно, и невольно сотворенное Горбачевым.
      Горбачев был рядом, мы сидели за соседними столиками. Он держался безупречно, смеялся, произносил тосты. Вопреки слухам, пил водку. Разговаривал не только со своими соседями по столу, но и со всеми, кто подходил чокнуться, задать вопрос. Шутил. Однако в темных его глазах скрывалась горечь, так мне казалось. И тончайший человек Иннокентий Смоктуновский с необычайной ласковостью – есть такое старинное русское слово – обращался к нему и к Раисе Максимовне.
      Оглядываясь назад, я понимаю – сам тот факт, что экс-президента, антипода новой власти, почти изгоя, персону «нон грата», почтительно и со значением принимала многократно битая элита русской интеллигенции, принимала без шумихи, но и абсолютно открыто, с достоинством, «гласно» (и здесь Горбачевское слово!) – было тоже проявлением свободы.
     Когда в сознании советских людей в связи с Горбачевым возникло предчувствие этой необъятной свободы?
     Мне памятен почему-то его первый визит в качестве Генерального секретаря КПСС в Восточную Германию. Смотрела по телевизору в программе «Время»: Горбачев с супругой выходят из самолета, их встречает Хонеккер. Традиционные рукопожатия, впрочем, без традиционных поцелуев. От трапа вдоль почетного караула тянется ковровая дорожка. И вдруг, глазам не верю: Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна переглянулись, рассмеялись, и, взявшись за руки, вошли не по приготовленной дорожке, а по асфальту. Помню я и лицо Хонеккера, который словно увидел закат своей эпохи. Это было потрясение. Сыграно было так легко, так непринужденно, так талантливо. И убийственно. И убийственно смело.
     От их легкой, молодой походки впервые дрогнула и дала трещину Берлинская стена. А через несколько лет она рухнет.
     Берлинская стена была сработана из того же материала, что и наше «колесо жизни», наша советская действительность. И многим немцам казалось, что стена – навсегда. И где она, господа немцы?
      Я отсняла на вечере пленку, а через несколько месяцев, начав «собственное дело» - издание журнала, поместила репортаж с этого вечера в первом номере «БМ». На первой обложке скромного тоненького делового журнальчика (уже тогда, впрочем, выпускавшегося на двух языках) был размещен снимок, который вы видите. Под ним была подпись: «Первый выход в свет Михаила Горбачева состоялся на вечере «В гостях у Смоктуновского». Шекспировский актер и шекспировский герой России встретились в узком кругу предпринимателей и артистов в конце трудной минувшей зимы…»
     Эта публикация, мне кажется, задала тон новому журналу. Да, на знамени «ЮМ» написано это слово – СВОБОДА.
     За это спасибо Горбачеву. Которого мы поздравляем в юбилеем.

Анна Бердическая