8 мая 2003

П. Палажченко. Время убирать мусор. Правильно ли вела себя Россия в дни иракского кризиса?

По количеству наговоренных и написанных глупостей полемика в связи с иракской войной имеет шансы побить все рекорды. «Золотые перья» газет и златоусты телеканалов соревновались прежде всего в безапелляционности. Доказательствами себя не утруждали.
Язвительный комментатор Первого канала сказал, что США начали войну, чтобы спасти доллар от девальвации. Другой «лидер атак» электронных и печатных СМИ утверждал, что американцы, обезумев, бьют по своим, что доказывает тлетворность идеи профессиональной армии.
Обозреватель «Новой газеты» сообщил, что все серьезные эксперты не сомневаются в наличии у Ирака оружия массового уничтожения (подсказали бы, где искать).
Серьезного обсуждения политической линии России в этом кризисе, по существу, не было. Может, и правильно: ведь политическую линию у нас определяет президент. Стоит ему принять решение – и споры становятся бесполезными. Несогласные с избранным им курсом вынуждены были в основном перемывать косточки Шираку и не слишком убедительно намекать на выгоды, которые, поддержи мы Америку, могли нам перепасть.
Эмоций в эти недели было много, гораздо больше, чем заслуживал этот – все-таки в буквальном смысле слова забугорный – кризис. Этих бы страстей в дискуссии о Чечне! Но при всей эмоциональности интеллектуальный уровень наших разговоров на иракскую тему был невысок.
Спорящие разделились на довольно симметричные группы. Антиамериканской инерции одних противостоял инстинктивный проамериканизм других. Но действовали и другие факторы.
Первый среди них – интересы российского бизнеса, который устал ждать мирного снятия санкций и вообще разочаровался в режиме Саддама Хусейна. Возникли новые расчеты – на то, что послевоенный проамериканский режим даст нашим нефтяным компаниям поработать и заработать в Ираке.
Второй фактор – надежда на то, что применение американцами силы будет своего рода санкцией на аналогичные действия России сначала по отношению к Грузии, а затем и к другим бывшим советским республикам. В итоге можно будет восстановить сферу влияния на территории бывшего СССР.
Третий фактор – нежелание ссориться с США, а у некоторых – уверенность в том, что Америка всегда права, хотя бы в силу своей подавляющей мощи. Но убежденная в этом часть российского истеблишмента – в меньшинстве, а за пределами Садового кольца эта точка зрения непопулярна.
Наконец, нашу элиту время от времени выводил из равновесия и сбивал с толку президент Путин, намекавший, что от неприятия американской силовой акции Россия в какой-то момент может перейти либо к нейтральной позиции, либо даже к поддержке США. Политики и комментаторы хотели первыми угадать этот момент и «подсказать» президенту, как обставить смену курса.
Я бы не сказал, что качеству дискуссии соответствовало качество российской политики. Путин рассудил, что поддержать США в этом деле мы не можем. Если посмотреть на состав «коалиции желающих», собранной американцами, то у таких разных стран, как Великобритания, Япония, Грузия и Украина, были свои серьезные резоны заявить о поддержке Америки. У нас их не было.
Как и во время первой войны в Заливе, мы оказались на стороне международного права. Тогда это означало – рядом с США, сейчас – нет. Почему наши пропагандисты решили, что это равнозначно необъективности и оголтелости, мне неведомо. Президент решил их «поправить», заявив, что поражение США – не в интересах России. По политическим и экономическим причинам. А может быть, просто потому, что его и быть не могло? И вообще, все это – «мимо темы». Не говорю уже о гротескном зрелище организованной властями антиамериканской демонстрации, которая пришлась аккурат на день падения Багдада.
Вот что обратило на себя внимание: как и во время военных действий США в Косове, аргументы, основанные на международном праве, хотя и занимали какое-то место в официальной позиции России, но звучали в российских дискуссиях о применении военной силы реже всего. Взвешивались лишь «реальные аргументы», но как раз они – слабые, вымученные. Серьезной политики на них не построишь.
За кадром чаще всего оставались три вопроса – оценка режима Саддама Хусейна, законность военной акции с точки зрения международного права и возможные последствия такой акции.
По первому пункту президент молчал, а другие говорили (обычно без доказательств), что есть режимы и похуже. Но строить на этом политику – дело проигрышное. Режим был жестокий, безжалостный, не щадящий своих граждан. Отрицать это бессмысленно. Другое дело – современное международное право не санкционирует военные действия против плохих режимов лишь за то, что они плохие.
Но международное право не есть нечто застывшее. В «Стратегии национальной безопасности США» провозглашается право на превентивные удары против «опасных режимов», возможно имеющих оружие массового уничтожения. Это, конечно, новелла. Станет ли она со временем нормой – вряд ли кто-то решится сейчас сказать. Вопрос дискуссионный и, наверное, небезразличный для России. Но в дебатах на эту тему ее голоса не слышно.
Нежелание обсуждать эти вопросы компенсировалось явно преувеличенными прогнозами иракского сопротивления и последствий (которые в действительности труднопредсказуемы) военной кампании для арабского мира и ближневосточного конфликта.
Конечно, неизбежная военная победа США – не конец этого сюжета. Сейчас надо бы остыть, прекратить дискуссии в жанре вопилок и страшилок и поговорить о деле. Вопросов, по большому счету, не так много.
Первый из них: правильно ли вела себя Россия? В принципе – да. Тактически же – небезупречно. Как только стало ясно, что американцам нужно не «разоружение Ирака», а «смена режима», надо было искать варианты действий в этом направлении без войны. Возможно ли это было, сейчас трудно сказать, но попробовать стоило.
Второй вопрос: каков ущерб для наших отношений с Америкой и можно ли его преодолеть? Рискну сказать, что, по-моему, ущерб минимальный. Никаких покаяний для его устранения не нужно. Нужно другое: ставить отношения с США на нормальную торгово-экономическую основу. Мне уже приходилось писать, что сейчас они строятся в основном на личном контакте президентов и на «антитерроризме», изрядно потрепанном и даже дискредитированном в последнее время. За последнее десятилетие к числу «опор» наших отношений добавилась разве что пилотируемая космонавтика. Но еще до гибели американского челнока «Колумбия» было ясно, что опора эта, мягко говоря, хрупкая. Нужны другие.
Наконец, третий вопрос: о будущем ООН. Убирать мусор за другими, конечно, не самое приятное занятие, но к этому, кажется, все идет. Предстоит встреча руководителей «восьмерки» в Эвиане. Если к этому моменту у России и ее партнеров не будет убедительных предложений по оживлению и реформе ООН, то пройдет она для нас кисло. Вот тема, о которой стоило бы порассуждать нашим политологам и экспертам. Но прежде – подумать.

Павел ПАЛАЖЧЕНКО, специально для «Новой газеты»