Преобладание в обычной войне великих держав имеет смысл лишь до тех пор, пока кто-то из них не возьмет на себя фатальную ответственность перевести войну на ядерный уровень. Что бы ни говорили теоретики современной войны, проигрывающая сторона все равно это сделает, может быть, ограниченным ударом, а другая ответит более массированным, а первая еще добавит — и так до массированного взаимного уничтожения. Если противоборствующие стороны не остановятся перед первым ударом с применением обычных средств на поражение — дальше все станции пролетят без остановок, это называется неконтролируемой эскалацией, и этот сценарий, видимо, недооценивается ни в Москве, ни в Вашингтоне. С американцами не надо воевать не потому, что мы проиграем в высокотехнологичной войне, а потому, что все вместе неотвратимо превратимся в «радиоактивную пыль». Может быть, мы, россияне, после этого и «улетим в рай», но это вне сферы моей профессиональной компетенции, и во всяком случае, мне это не внушает никакого оптимизма.

 

Разумеется, американцы далеко обогнали Россию в части информационно-управляющих систем, обеспечивающих высочайшую координацию действий войск и высокоточного оружия на огромных пространствах, как минимум, в рамках региональных ТВД (театров военных действий), а в некоторых аспектах и в глобальном масштабе. Их развитие всецело опирается на непрерывно развивающуюся национальную элементную базу (в России она пока на невысоком уровне), миниатюризацию компьютеров, мощные информационные технологии. Это именно та сфера, в которой СССР тридцать лет назад проиграл экономическое соревнование и гонку вооружений. Мы в то время построили 60 000 танков, но не сумели сделать одного персонального компьютера. Экономика России до сих пор не ориентирована на «хайтек».

 

Наше современное государство существует почти 30 лет. Это очень большой срок, за него послевоенные Германия и Япония восстали из руин и вышли в ряд мировых экономических и технологических лидеров. А Китай за такой же срок превратился во вторую глобальную сверхдержаву и догоняет США по всем параметрам. Россия, к сожалению, продолжает оставаться не инновационной, а экспортно-сырьевой государственно-монополистической экономикой. Такая экономика не стимулирует технический прогресс страны в целом, подпитывая и оборону, как это происходит на Западе. Она способна только «отстегивать» часть нефтегазовых доходов на «оборонку», как на изолированный остров, в надежде, что «наши ребята еще что-нибудь придумают».

 

Что касается тенденций, то они действительно расширяют сферу применения обычных вооружений. Но космос в театр военных действий пока не превращается, там оружия нет. Человечество просто не дошло до такого этапа развития, и не стоит себя запугивать «звездными войнами».

 

Американские военные тоже любят подобные фантасмагории и путают (вместе с лоббистами военно-космической промышленности) своих политиков. Поэтому и Трамп (как 30 лет назад Рейган) вдруг для себя открыл, что космос превращается в новый ТВД.

 

Пока не превратится, успокойтесь. Все, чем располагают сейчас самые развитые страны мира, — спутниковые информационно-управляющие системы, в том числе военные и двойного назначения. И то, что у США 580 таких спутников, у Китая — 180, а у России — 140, говорит о том, кто кого опережает. А для боевых действий в космосе пока гораздо выгоднее с точки зрения соотношения стоимости-эффективности развивать вооружения наземного, морского и воздушного базирования. Они предназначены как для целей ПРО, так и для уничтожения военных спутников.

О недостатках наших вооруженных сил известно многое, и их несомненно надо обсуждать. То, что возврат от идеи объединенных командований к укрупненным военным округам — шаг в прошлое, это очевидно. Информационное обеспечение, сетецентрическое управление пока еще очень отстают, а упор по традиции делается на огневую мощь войск, эшелонированное построение группировок, включая как силы общего назначения, так и ядерный потенциал (чего стоят хотя бы новая тяжелая МБР «Сармат» или суперторпеда «Посейдон» с мультимегатонными ядерными зарядами).

 

Кстати, генерал Александр Цалко еще 20 лет назад писал, что с развитием высокоточных систем большой дальности само понятие непоражаемого тыла исчезло и рассчитывать на массовую мобилизацию и переброску на фронт резервов не приходится. Позднее возникло целое направление военной мысли, оперирующее термином «взаимопереплетение» (entanglement), нашедшее своих теоретиков и в России. Оно изучает возможности и последствия поражения значительной части ядерных сил и их информационно-управляющих объектов (кроме защищенных шахтных пусковых установок МБР и командных пунктов) неядерными системами большой дальности.

 

О гиперзвуковых средствах поражения в доктринальных и аналитических документах рассуждают последние несколько лет. Конечно, их развитие идет быстро. Если они подтвердят свою надежность и будут произведены в больших количествах, в обозримом будущем появится возможность нанести быстрый и тяжелый ущерб всем ядерным силам крупной страны, в том числе США и России. Они не только обеспечат прорыв любой ПРО, но отправят в утиль и концепцию ответно-встречного удара, которую в октябре в Сочи красноречиво описал президент России.

 

Кстати, подобный эффект принесет и развертывание новых американских ракет средней дальности — в случае краха договора Горбачева–Рейгана об их ликвидации, который в последние десять лет в России топтали все кому не лень.

 

Парадоксальным образом локомотивом такого развития являются наиболее развитые в технологическом отношении страны, в первую очередь США, откуда исходят самые передовые технические проекты. Передовые страны задают тон и в хороших тенденциях, и в плохих, таково свойство научно-технического прогресса. Ведь концепцию стратегической стабильности, которую сегодня так превозносит руководство нашей страны, в конце 60-х годов сформулировал не кто иной как американский министр обороны того времени Роберт Макнамара. Из этой концепции потом выросло ограничение систем ПРО, весь процесс переговоров и соглашений по ОСВ, далее по СНВ. Но в тех же США была выдвинута и концепция ограниченной ядерной войны. Воплощая эту концепцию, в Европе в 60-е годы США сосредоточили 7000 тактических ядерных боеприпасов, а потом концепция избирательных ядерных ударов перебралась в сферу стратегических ядерных сил и планов их применения.