Пять лет тому назад я встречалась с Михаилом Горбачевым и на протяжении нескольких дней беседовала с ним на красивом острове поблизости от Венеции. Некогда подтянутый и энергичный человек, который вместе с Рональдом Рейганом и Джорджем Бушем демонтировал коммунистическую систему в 1980-е годы, к тому времени несколько погрузнел и стал более замкнутым.

 

Он не улыбался все три дня, пока шла конференция с нашим участием, а когда я спросила его о демократии в России, просто обронил, что развитие по-настоящему функционирующей демократии — в любой стране — требует времени. После чего вновь погрузился в мрачно-задумчивое состояние.

 

Приезд в Венецию замечательного, хоть и подверженного смене настроений, человека, которого почти все называют «Горби», не был неожиданностью. Наше посвященное проблемам экологии мероприятие проводилась под эгидой возглавляемого им Горбачев-Фонда; мы обсуждали удивительно эффективные методы борьбы с регулярными наводнениями, используемые в этом древнем торговом городе — родине Марко Поло.

 

Не было неожиданностью и то, что бывший президент СССР — человек, практически в одиночку преобразовавший Россию своей политикой перестройки и гласности, — пребывал не в лучшем расположении духа. На самом деле, с момента распада СССР в 1991 году его популярность среди россиян упала до отметки всего в 2%, и улыбался он все реже и реже. А потом еще один удар — уход из жизни его супруги.

 

А чтобы вы не думали, что все плохое в жизни доставалось одному Иову, история заставила Горбачева стать свидетелем наследования власти Борисом Ельциным — человеком благих намерений, но алкогольных привычек, который будет спьяну гнать солдат повоевать в Чечне.

 

К сожалению, американские университеты и неправительственные организации из тех же благих намерений поддержали ельцинскую программу раздачи приватизационных ваучеров рабочим государственных предприятий, находившихся на стадии расформирования. Никто, похоже, не осознавал, что рядовым россиянам не по силам держаться за эти крохотные доли собственности — их моментально выкупили стервятники, сформировавшие затем основу нового бандитского капитализма.

 

Постепенно теряя здоровье и силы, президент Ельцин со своей стороны неожиданно сдал бразды правления в руки Владимиру Путину, некогда агенту КГБ в Восточной Германии, прилежно следившему за Западом со своего наблюдательного поста в Восточном Берлине. После этого руководящий курс принял жесткие формы, а власть Путина вскоре прозвали «властью силовиков». Что верно по сути.

 

В течение всех этих лет власть никогда не преследовала Горби, равно как и не ходила к нему на поклон за советом или помощью. Его окружили завесой молчания. Народ винил его за развал коммунистической державы, своей страны. Никто более не прислушивался к его идеям. Когда пару лет тому назад он посетил с визитом столицу Германии, ему был устроен грандиозный прием, но он был гостем Запада — и тот чествовал Горбачева за то, что отдал Берлин.

 

Россияне же видели в Горбачеве неудачника или изменника. Из внушающей страх мировой державы Россия под его началом мало-помалу превратилась в достойное жалости несостоятельное государство. И, казалось невозможно ошибиться, предположив, что момент славы Горбачева позади и его время ушло насовсем.

 

И вот...

 

Этой весной 82-летний человек, которого, казалось бы, позабыла Россия, покинул свою больничную палату в Москве и превратил свою открытую лекцию в РИА Новости в смелое политическое выступление. И что это было за выступление!

Он начал с критики Путина, заявив, что в России «политика все больше превращается в имитацию демократии. Вся власть в руках исполнительной ветви, президента. Парламент лишь штампует его решения. Несамостоятельна судебная власть. Экономика монополизирована, сидит на нефтяной и газовой игле». В таких условиях, продолжил он, «колоссальные масштабы приобрела коррупция».

 

Явно вдохновленный и взбудораженный прошедшими незадолго до этого массовыми протестами молодежи в Москве против Путина и его олигархов, узурпировавших экономику, Горби обвинил власть в том, что та «прибегла к манипуляциям, цель которых — самосохранение любой ценой» и предостерег, что «проблемы страны никуда не ушли, и если все останется по-прежнему, они будут обостряться».

 

Власть пытается управлять демократией сверху, но ей это не удастся. Реальная демократическая конкуренция между партиями не подлежит управлению. А «идти дальше по пути «завинчивания гаек», принятия законов, ограничивающих права и свободы людей, наступления на СМИ и организации гражданского общество — губительный, бесперспективный путь».

 

Наконец, что поразительно, Горбачев дал ясно понять, что гордится своей ролью в освобождении Восточной Европы от советского влияния.

 

«Когда меня обвиняют в том, что я «отдал Восточную Европу», я отвечаю: отдал — кому? Польшу — полякам, Чехословакию — чехам и словакам, Венгрию — венграм».

 

Быть может, необычайный отклик на его выступление вызван тем, что Горбачев покинул больничную койку, чтобы донести свои слова до России именно сейчас, когда она переживает трудные время и уже готова их услышать. Быть может, он вызван огромным разочарованием россиян во всех «спасителях», пришедших ему на смену и, в итоге, лишь распродавших страну кучке олигархов. Быть может, россияне, наконец поняли, что он лишь пытался открыть окно в свободный мир — чтобы стали свободными они сами.

 

Президент Путин кажется просто надзирателем в государстве строгого режима, где люди не имеют прав, олигархи прибрали к рукам богатства, а свои дружки вершат законы. Возможно, как раз именно Горбачев воплощает собой то, что хочет видеть протестующая молодежь.

 

Михаил Горбачев — вновь такой же, каким он был на том непродолжительном этапе истории в те далекие дни. Он дает всем нам урок исторического наследия: у человека всегда остается возможность для величия.