Алексей Левинсон. Двенадцать лет без интеллигенции

В начале далекого 2001 года, когда только-только устанавливался режим, который потом назовут «путинским», наш центр (тогда еще Всероссийский центр изучения общественного мнения) обратился к россиянам с серией вопросов о том, какую роль в жизни России играют президент, правительство, парламент, СМИ и другие институты. Всего были заданы 17 вопросов, для оценки роли каждого института предлагалась пятиступенчатая шкала (1 – «Не играет практически никакой роли», 5 – «Играет очень большую роль»), затем вычислялся средний балл (результаты за несколько лет приведены в таблице ниже).

На первом месте оказался «Президент России» (почти 4 балла), на последнем – «Профсоюзы», менее 2 очков. Бросалось в глаза, что авангард перестройки – интеллигенция – к концу ельцинской эпохи совсем растратил свой авторитет в обществе. Обращало на себя внимание и то, что политические партии не стали у нас нормальным форматом для объединения сторонников тех или иных взглядов, интересов, позиций. Потому и Государственной Думе нашлось место только в нижней трети списка. Неважны были дела с авторитетом суда и прокуратуры.

Переживания по поводу того, что страной правила «семибанкирщина», что место демократических институтов заняли олигархи, отражены в том, что «денежные мешки» были поставлены строкой выше правительства. Но была надежда на «четвертую власть» – четвертое место заняли свободные тогда средства массовой информации. За ними шли обладатели реальной силы: губернаторы, директорат (уже наполовину приватизировавший свои предприятия), военные. Далее называли ФСБ: вышедший из нее новый президент повысил погасший авторитет некогда могучей «конторы».
В середине списка оказалась церковь. Президент Ельцин появился в православном храме со свечой в руках, совершив странный, на взгляд многих, шаг для гаранта Конституции, отделявшей церковь от государства. Как потом выяснилось, это был лишь первый шаг, как и назначение «преемника», превратившее выборы в ритуал одобрения…

Наследник это понял, авторитет верховной власти не только не уронил, но приумножил. Начав со среднего балла 3,90, в последующие годы уровень этого авторитета почти все время был выше первоначальной отметки, даже во время президентства Медведева. Только в лихом январе 2012-го, когда на верховную власть навалились московские площадные критики, а иные вообще заговорили о парламентской республике, средний балл чуть-чуть снизился.
Обратимся к промежуточным итогам путинского правления (2008). Место президента незыблемо. Но теперь под ним появились три столпа: президентская администрация, ФСБ и прокуратура. Три института за семь лет поднялись, соответственно, на семь, шесть и четыре позиции, три очка набрал суд. Инструментарий путинского режима выведен на парадный плац.

Не забудем, что мы заняты не политологическим анализом, а изложением событий, отраженных в массовом сознании. Люди увидели, какие институты усилились при Путине, и указали это в своих ответах. Там же показано, как Путин «опустил» (в терминах движения по таблице, разумеется) губернаторов, директорат и правительство – они потеряли по четыре позиции.

Медведевские годы слабо отразились на позициях изучаемых институтов. Интересен опрос января 2013 года, отражающий ситуацию «возвращения» никуда не уходившего Путина. Правительство допущено поближе к престолу, расположившись рядом со спецслужбами. Сыгравшая свою роль прокуратура осталась посередине списка, там же, где и верная режиму пресса. На третьем плане расположились обе палаты парламента, суд и губернаторы. В список вариантов ответа была добавлена полиция, и она заняла – по важности своей роли – 14 место.

Обратим внимание на «вертикальную мобильность» президентской администрации. Орган власти, которую не отнесешь ни к законодательной, ни к исполнительной, за 12 лет поднялся на 8 позиций. А вот профсоюзы и политические партии, напротив, остались в конце списка. Их судьбу – быть может, незаслуженно – разделяет интеллигенция. Ее роль, ярко проявившаяся в Москве в 2012 году, не признана массовым сознанием.

Оно вообще своевольно. На все разговоры о клерикализации жизни оно отозвалось тем, что поместило религиозные организации на одно из последних мест, отняв у них за 12 лет те же пять пунктов рейтинга, что потеряли некогда свободно избираемые губернаторы и некогда свободная пресса. Объяснить это можно так. На рубеже тысячелетий и эпох российской истории в обществе был запрос на новую роль церкви, были ожидания, что ее авторитет вырастет и это будет благом для всех. Но церковь не смогла выполнить или даже понять этот запрос, направив все силы на восстановление старой, «пригосударственной» роли. Общество этих усилий не оценило. Ему не интересны «искусственнички», каковыми оно считает известные ему политические партии или известные ему профсоюзы.

Неприкосновенный запас, № 1, 2013