12 августа 2011
Документы ГКЧП готовились в КГБНесколько эпизодов из засекреченной истории августовского путча. Публикуется впервые.Обвинительное заключение по делу ГКЧП, фрагменты из которого мы предлагаем вниманию читателя, — не просто уникальное и при этом вполне официальное свидетельство происходивших поворотных событиях отечественной истории, но и документальный детектив, который не отпускает от первой до последней минуты чтения. Логика и логистика заговора становится ясной, никаких сомнений по поводу правомерности или моральной оправданности действий заговорщиков не остается вовсе: да, они, безусловно, заговорщики, да, их действия невозможно оправдать высшими интересами страны. Строго говоря, они спасали не страну, развал которой только ускорили созданием Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП), а свои высокие посты в истеблишменте. Романтики здесь не было ни на грош: перед нами — мятущиеся, напуганные люди, не до конца уверенные в своей правоте, нравственно уязвленные своим предательством, слабые и сомневающиеся, приглушающие свои сомнения изрядными дозами спиртного.
К заговору к тому времени они шли уже в течение нескольких месяцев. В аппарате КГБ СССР оценивались возможные варианты. 17 июня 1991 года на заседании Верховного Совета СССР состоялась первая проба сил, первое зондирование почвы, провоцирование Михаила Горбачева, причем в его отсутствие — особенно впечатляющим оказалось выступление премьер-министра СССР Валентина Павлова. В закрытой части заседания председатель КГБ СССР Владимир Крючков выступил, в сущности, с программным заявлением, добрая треть которого была посвящена разоблачению ЦРУ, а основной пафос сводился к тому, что «необходимо и власть употребить»: «Обстоятельства таковы, что без действий чрезвычайного характера уже просто невозможно обойтись». Михаил Горбачев вспоминал: «Вечером у меня состоялся крутой разговор с Янаевым, Павловым и Лукьяновым по поводу каши, которую они заварили».
Если судить по предлагаемым читателю документам, по показаниям участников и свидетелей событий, активную роль в путче играли персонажи, чьи кабинеты находились и в Кремле, и на Старой площади, и на Лубянке. Руководители буквально всех высших структур советской управленческой иерархии и силовой вертикали были вовлечены в заговор, да и сценарий напоминал чем-то попытку смещения Никиты Хрущева, правда, его не заточали в Пицунде, а дали возможность приехать в Москву. Поразительно, но логика заговора была, в сущности, с самого начала разрушена, когда Михаил Горбачев просто не дал слабину, «послал» посланцев ГКЧП, приехавших к нему в Форос. Казалось, это сценарием заговорщиков не было предусмотрено…
Ключевую роль в попытке переворота сыграл КГБ. И не только потому, что главным разводящим выступал Владимир Крючков, который уже 22 августа написал Горбачеву в записке: «Вообще-то мне очень стыдно!» Не только потому, что изоляция Президента СССР была связана с предательством гэбистской охраны, совершенной с циничной легкостью, очевидно, унаследованной от НКВД. Но и по той причине, что все документы ГКЧП, как это следует в том числе из показаний Крючкова, просто назвавшего фамилии своих сотрудников, готовились на Лубянке.
Менее чем через десять лет спецслужбы снова фактически вернутся во власть. Как выразится Путин: «Задание выполнено». Только это будет уже другое поколение чекистов — на фоне их моральных качеств нестяжатель Крючков будет казаться библейским персонажем.
«Новая» отобрала из обвинительного заключения три характерных фрагмента. Первый касается обстоятельств изоляции Михаила Горбачева. Фоном здесь проходит посещение его частью заговорщиков в Форосе — то самое, когда он отказался выполнять их требования и «прикинуться» больным ради того, чтобы «соратники» пришли к власти как бы легитимно. Второй касается обстоятельств вечера 18 августа и ночи на 19 августа, когда члены ГКЧП и примкнувшие к ним персоны обсуждали нюансы переворота, спорили и соглашались, выпивали и отдавали последние распоряжения перед введением чрезвычайного положения. В третьем повествуется о давлении на СМИ, попытках заговорщиков управлять информационной средой, надо сказать, не до конца успешных, в том числе и благодаря профессиональной позиции руководителей некоторых важнейший средств массовой информации СССР.
ГЛАВНЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Ачалов Владислав Алексеевич (1945–2011) — заместитель министра обороны СССР Бакланов Олег Дмитриевич (р. 1932) — первый заместитель председателя Совета обороны СССР Болдин Валерий Иванович (1935–2006) — руководитель аппарата Президента СССР Варенников Валентин Иванович (1923–2009) — главнокомандующий Сухопутными войсками — заместитель министра обороны СССР Генералов Вячеслав Владимирович (р. 1946) — начальник охраны резиденции Президента СССР в Форосе Крючков Владимир Александрович (1924–2007) — председатель КГБ СССР Лукьянов Анатолий Иванович (р. 1932) — председатель Верховного Совета СССР Павлов Валентин Сергеевич (1937–2003) — премьер-министр СССР Плеханов Юрий Сергеевич (1930–2002) — начальник Службы охраны КГБ СССР Пуго Борис Карлович (1937–1991) — министр внутренних дел СССР Стародубцев Василий Александрович (р. 1931) — председатель Крестьянского союза СССР Тизяков Александр Иванович (р. 1926) — президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР Шенин Олег Семенович (1937–2009) — член Политбюро ЦК КПСС Язов Дмитрий Тимофеевич (р. 1923) — министр обороны СССР Янаев Геннадий Иванович (1937–2010) — вице-президент СССР I. Изоляция президента
т. 29 л.д. 7, 88-89; т. 30 л.д. 24
(Показания) сотрудников личной охраны Президента СССР:
Свидетель Черкасов В.И. пояснил, что 18 августа был дежурным по главному дому. К моменту прибытия на объект Плеханова и других лиц он со своими сослуживцами Гоманом и Савосиным находился в дежурном помещении.
Располагая к этому времени информацией об отключении всех видов связи, о закрытии ворот, с учетом внезапного приезда этой группы (Бакланов, Шенин, Болдин, Варенников, Плеханов вылетели в Крым для переговоров с Горбачевым. — Ред.), они расценили оперативную обстановку как осложнившуюся и помимо личного оружия вооружились автоматами.
Увидев их приготовления, Генералов привел Медведева (Медведев Владимир Тимофеевич — охранник Горбачева. — Ред.), который потребовал убрать автоматы.
Через некоторое время Генералов снова зашел к ним в дежурное помещение. Он объяснил, что Медведев уезжает, а старшим на объекте остается он. «Основным подкреплением» назначен Климов О.А.
Здесь же Генералов сообщил, что, как известно, вскоре должно было состояться подписание Союзного договора. Однако по итогам подписания этого договора президенту ничего хорошего «не светит». Далее Генералов заявил:
«Если Горбачев выполнит условия группы, которая прибыла к нему, то все будет нормально, если же он не примет условий группы товарищей, то ему будет предъявлено требование об отставке <…>»
Кроме этого, он дальше стал говорить о Румынии. Он напомнил о румынском синдроме, говорил, что в Румынии охрана выступила в поддержку президента, стрелялась с армией и народом <…> предостерегал нас, чтобы у нас не получилось подобным образом. Здесь же он еще сказал, что в нашей службе все остается по-прежнему <…> что «зарплату я вам обещаю оставить прежней», еще говорил про баню, которая строится, что она для нас и останется. Вскользь он сказал, что со стороны президента будут в наш адрес выпады, также и со стороны семьи его могут быть выпады, оскорбления».
т. 32 л.д. 188-196
Аналогичные показания дал свидетель Гоман С.Г.:
«Он (Генералов) сказал, что мы все читали газеты и слышали, что Ельцин не случайно встречался с лидерами шести республик перед подписанием Союзного договора и что центру ничего они не оставляют, никакой роли <…> сказал, что когда народ Румынии стал громить Чаушеску, то его личная охрана выступила за него, т.е. Чаушеску, в защиту, а затем их после этого судили. Все сводилось к тому, чтобы мы, т.е. охрана, не «дергались» <…> Генералов также сказал, что он нам всем обещает, что все спокойно доработаем до пенсии, работать будем на своих местах, при тех же окладах, а если будут по линии КГБ прибавки, то и нам добавят <…> обещал для нас бытовые улучшения».
т. 5 л.д. 62-70
Таким образом, установлено, что Генералов знал, что Президент СССР незаконно смещен, а к власти ГКЧП пришел в результате заговора, и являясь его участником, выполнял отведенную ему роль.
Удерживая Президента СССР в пределах объекта «Заря», Генералов 19 августа ввел дополнительные ограничения, исключавшие возможность прорыва изоляции.
С этой целью Генералов взял под особый контроль передвижения М.С. Горбачева и его окружения, установив усиленное наблюдение за ними.
Сотрудникам, стоящим на постах, была дана команда сообщать обо всех перемещениях Горбачева М.С. и его близких непосредственно Генералову. В отношении Черняева (Черняев Анатолий Сергеевич — помощник Президента СССР. — Ред.) было дано особое указание: в случае если помощник президента попытается покинуть объект «Заря», задержать вплоть до применения силы. <…> Сам Черняев по этому поводу пояснил, что к нему был «приставлен» специальный сотрудник, который при всех его передвижениях по объекту следовал за ним. <…>
т. 32 л.д. 137-139
Свидетель Осипов А.М. — начальник отдела фельдсвязи показал следующее:
«До 18 августа 1991 года работали в обычном режиме, без каких-либо отклонений. 18 августа, как обычно, прибыли сотрудники фельдсвязи. Почту передали дежурному и один, по-моему, пакет для президента.
Во второй половине дня <…> пропала связь. Я пошел к дежурному по АСК <…> Дежурный ответил, что связи нет, и завтра, наверное, не будет. Тут же дежурный сообщил, что выезд за пределы объекта для всех находящихся на объекте запрещен. На следующий день я встретил Генералова <…> попросил выехать и связаться с Москвой. Генералов мне категорически отказал, сказав, что «нет, никто отсюда не выезжает и сюда не въезжает. Когда будет связь, тогда и позвоните». Так мы семь человек фельдсвязи просидели на объекте до 21 августа. За эти дни почта к президенту не поступала и не отправлялась».
т. 29 л.д. 7, 9, 41-42, 90-91, 117
Очевидно, что Генералов не мог допустить, чтобы о наличии на объекте связи узнал и Президент СССР, и его окружение.
Будучи изобличенным собранными в ходе следствия доказательствами, Генералов впоследствии вынужден был признать наличие связи.
Однако и после, пытаясь оправдать свои действия, на вопрос, почему он раньше скрывал это, Генералов ответил: «Я не придал этому значения при допросе меня ранее». <…>
т. 32 л.д. 27
Допрошенный о развитии событий в период 19-20 августа 1991 года свидетель Горбачев М.С. показал:
«Я не терял надежду на то, что одумаются (приезжавшие к нему) и разум превысит эмоции. Но когда утром 19-го уже пошли сообщения <…> я сразу стал предъявлять требования. Сначала было два пункта. Первое — немедленно восстановить связь. Второе — самолет для вылета в Москву. После просмотра пресс-конференции добавил третий пункт — сообщить официальное опровержение по поводу моего состояния здоровья. И эти три пункта я повторял и повторял… Требования формулировались мной, писались Черняевым и в таком виде передавались Генералову. На вопросы об их дальнейшей судьбе Генералов отвечал, что он их передавал через Плеханова. Ответов не было».
т. 31 л.д. 45
Помощник Президента СССР — свидетель Черняев, давая показания о требованиях Горбачева М.С., пояснил:
«Он (Горбачев) говорит: «Надо принимать меры…». Он диктовал, и я записывал. «Сначала два требования выдвинем — вернуть самолет и восстановить связь. Передай это Генералову». <…>
т. 46 л.д. 192, 195
Ситуация, складывавшаяся на объекте, захват власти побудили М.С. Горбачева искать возможность обратиться к народу страны и мировой общественности, минуя официальные каналы. Допрошенный, он показал:
«Генералов же на все попытки «пробить брешь» отвечал, что это все решено в Москве, его задача выполнять. Видя все это, понимая всю серьезность происходящего и возможные последствия, я решил записаться на видеопленку (видеокамера была). В ночь на 20-е я записал четыре варианта выступления, разрезали их до утра, упаковали каждую пленку отдельно и начали «продвигать». Мы надеялись, что выпустят стенографистку (референт президента Ольга Ланина) — у нее больной отец и маленький ребенок, но даже ей отказали…».
т. 31 л.д. 46
Причины, побудившие М.С. Горбачева к этому, обстоятельства, при которых Президент СССР готовил свое обращение, изложила в своих показаниях свидетель Р.М. Горбачева:
«Когда мы увидели, что члены ГКЧП на весь мир заявили, что он (Президент СССР) болен, я сразу решила, что они что-то сделают. Ведь если на весь мир солгали, что президент болен, то надо это подтвердить. Надо всех убедить, что он недееспособен… Опасаясь худшего, мы решили сделать видеозаписи обращения…».
Изоляция Президента СССР продолжалась с 16 часов 30 минут 18 августа до момента включения ему связи в 17 часов 30 минут 21 августа 1991 года, т.е. в общей сложности 73 часа, в течение которых М.С. Горбачев в результате заговора был лишен возможности осуществлять конституционные полномочия главы государства.
Дополнительные действия по изоляции Президента СССР
После отказа М.С. Горбачева удовлетворить предъявленные ему требования Бакланов, Шенин, Варенников, Плеханов около 19 часов (18 августа. — Ред.) возвратились на аэродром Бельбек. С ними уехал и отстраненный Плехановым от исполнения своих обязанностей Медведев В.Т.
Плеханов в дополнение к принятым мерам по изоляции Президента СССР дал указание экипажу оборудованного специальной связью резервного президентского самолета Ту-134 (командир корабля Галузин С.В.) убыть в Москву, а экипажу президентского вертолета Ми-8 (командир Власов В.И.) лететь к себе на базу.
В это время Варенников, встретившись с прибывшими на аэродром по указанию Язова Главнокомандующим Военно-Морским флотом СССР Чернавиным В.Н. и первым заместителем министра внутренних дел Громовым Б.В., сообщил им о том, что Президент СССР серьезно болен, и поэтому последует введение чрезвычайного положения в стране. Они должны быть к нему готовы. Он также предложил Громову вылететь на самолете министра обороны СССР в Москву, но тот отказался.
В 19.30 самолет Ту-154 (бортовой номер 85605) с Баклановым, Болдиным, Шениным, Плехановым, Медведевым вылетел с аэродрома Бельбек в Москву.
После их отлета Варенников собрал в литерном доме ожидавших его командующих военными округами: Киевского — Чечеватова В.С., Северо-Кавказского — Шустко Л.С., Прикарпатского — Ско-кова В.В., а также командующего Черно-морским флотом Хронопуло М.Н. и начальника ракетных войск и артиллерии Михалкина В.М. На совещании Варенников сообщил присутствовавшим о серьезном заболевании Президента СССР и о возможности объявления чрезвычайного положения в стране. Он потребовал быть готовыми к введению в войсках повышенной боеготовности. Для использования в работе он роздал присутствовавшим копии Закона СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения». <…>
т. 92 л.д. 125
Начальник ракетных войск и артиллерии Михалкин В.М. о цели и содержании проведенного на Бельбеке совещания пояснил следующее:
«Варенников сразу начал с того, что сообщил, что они приехали от президента Горбачева. Президент очень болен, очень сильный радикулит и что-то серьезное с внутренними органами. Затем Варенников сказал: «Если на днях будет подписан Союзный договор в таком виде, в каком он есть, то это означает окончательный развал Союза. Завтра с 6 до 9 часов должно быть введено чрезвычайное положение». <…>
т. 50 л.д. 3-8
Таким образом, дезинформировав командующих округами относительно состояния здоровья М.С. Горбачева, Варенников подготовил их к действиям в условиях чрезвычайного положения, что входило в планы захвата власти.
В дополнение к мероприятиям по изоляции Президента СССР Плеханов распорядился отправить с аэродрома резервный президентский самолет, оборудованный специальной связью. <…>
т. 105 л.д. 267-271
Сам президент, отвечая на вопросы, связанные с отключением стратегической связи, так оценил последствия этих действий:
«После отключения всех видов связи и потери контакта с Генеральным штабом офицеры, обслуживающие «ядерный чемоданчик», видимо, действуя согласно своим инструкциям, уничтожили шифрованные коды, после чего аппаратура, ставшая бесполезной, ими была вывезена в Москву.
А последствия этого таковы: глава государства, в течение 73 часов находясь в полной изоляции, был лишен возможности осуществлять свои полномочия в этой области, то есть правомерное решение вопросов, связанных с использованием стратегических ядерных сил, было исключено. «Ядерная кнопка» на это время оказалась в руках группы авантюристов, захвативших власть.
т. 130 л.д. 146-149
Эта оценка полностью соответствует выводам экспертов.
Таким образом, действия участников заговора при захвате власти сопряжены не только с ущербом государственной безопасности, но и обороноспособности страны.
Свидетель Черняев А.С. показал, что по его требованиям Генералов 19.08.1991 отправил в Москву на «военном» самолете (резервном президентском Ту-134) референта Александрову Т.А. На этом самолете вылетела группа связистов полковника Васильева и везли груз — аппаратуру стратегической связи.
II. Пьяная ночь в Кремле
СОВЕЩАНИЕ В КРЕМЛЕ В НОЧЬ С 18 НА 19 АВГУСТА 1991 ГОДА
В процессе подготовки и реализации заговора с целью захвата власти его организаторами к участию в нем были привлечены Лукьянов А.И., Янаев Г.И., Пуго Б.К., Тизяков А.И. и Стародубцев В.А., каждому из которых отводилась определенная роль. В частности, Янаев после посещения Президента СССР М.С. Горбачева должен был взять на себя полномочия главы государства, а Лукьянов, пользуясь своим положением председателя Верховного Совета СССР, узаконить переход власти к ГКЧП и введение в стране чрезвычайного положения.
Участие в заговоре Тизякова и Стародубцева определялось их руководящими позициями в Ассоциации государственных предприятий и Крестьянском союзе, что, по мнению организаторов заговора, создавало условия для поддержки ГКЧП в этой среде.
Пуго Б.К., являясь министром внутренних дел, наряду с Крючковым и Язовым располагал реальными силами и средствами для достижения поставленной цели — захвата власти и обеспечения режима чрезвычайного положения. <…>
т. 3 л.д. 119
Являясь одним из организаторов заговора, 18 августа во второй половине дня Павлов, разыскав отдыхавшего на Валдае Лукьянова А.И. и находившегося в гостях у своих знакомых Янаева Г.И., предложил им вечером того же дня прибыть на встречу в Кремль.
Мотивируя свои действия, Павлов В.С. на допросе 22 октября 1991 года пояснил: «И хотя на встрече вечером 17 августа на объекте КГБ СССР в ходе обсуждения можно было сделать вывод о том, что они (Янаев и Лукьянов) в курсе этого, я решил лично убедиться, т.к. обстановка была неординарная <…> мне также хотелось знать, приедут ли Янаев и Лукьянов на встречу после возвращения наших товарищей из Крыма от президента, ведь после их прибытия требовалось принимать какое-то решение по создавшейся ситуации».
По его словам, он понял, что оба в курсе происходящего, однако от участия в совещании пытались уклониться, но он заявил, что в таком случае никаких самостоятельных решений принимать не будет.
т. 48 л.д. 4-45
Обвиняемый Янаев Г.И., рассказывая об обстоятельствах вызова его в Кремль, сообщил, что во второй половине дня 18 августа он находился в гостях у своего товарища Лаптева Г.И.
«За это время, — показал он, — мне несколько раз звонили в автомашину начальник аппарата президента Болдин В.И., премьер-министр СССР Павлов В.С., председатель КГБ СССР Крючков В.А. Каждый из них, за исключением Болдина, просил меня приехать в Кремль для того, чтобы обсудить какие-то срочные вопросы… Зная тяжелейшую ситуацию в стране, зная, что предстоит подписание Союзного договора и неоднозначную реакцию в обществе по этому поводу, приехал на эту встречу весьма встревоженным и не знал, о чем пойдет речь».
т. 62 л.д. 4
Свидетель Забелина М.Ф. показала, что 18 августа вечером Янаев Г.И. находился в гостях у ее сестры Лаптевой. По непонятным причинам был в нервозном состоянии. Во время встречи охранник неоднократно вызывал его к телефону в автомашину, и она, со слов, поняла, что в числе звонивших был и Павлов. Через некоторое время в комнату вошли двое мужчин и сообщили: «Звонит Владимир Александрович (Крючков. — Ред.), все собрались. Вас ждут». Янаев сразу же уехал.
т. 63 л.д. 18-22
Это подтвердил и Гавердовский А.С., офицер его охраны, сообщивший, что вечером 18 августа во время пребывания Янаева в гостях у Лаптевых ему звонил Крючков и кто-то другой из высокопоставленных должностных лиц. Янаев с большой неохотой спускался к автомашине и разговаривал с ними по телефону. Был он в нетрезвом состоянии. Когда вызвали в Кремль, то уехал туда с нежеланием. <…>
т. 63 л.д. 13-14
18 августа 1991 года около 14 часов из Крыма в Москву самолетом возвратился находившийся там на отдыхе Пуго Б.К. В тот же день Крючков около 16 часов, разыскав его по телефону, предложил Пуго срочно прибыть в Министерство обороны к Язову, где они, посвятив его в планы захвата власти, согласовали совместные действия в условиях предстоящего объявления чрезвычайного положения и ввода войск в Москву.
С этого момента Пуго Б.К., прервав свой отпуск, активно включился в заговор, используя для достижения поставленной цели подчиненные ему органы МВД СССР.
Об этих обстоятельствах обвиняемый Крючков показал следующее:
«По роду работы мне приходилось довольно часто общаться с Пуго Б.К. Он очень переживал за положение в стране, подчеркивал, что страна идет к развалу».
т. 124 л.д. 2
<…> Крючков В.А.:
«Приезд Бессмертных (Бессмертных Александр Александрович — министр иностранных дел СССР. — Ред.) в Москву организовал я. По телефону, разумеется, ему ничего не было сказано. Доставлен он был в Москву на военном самолете, который оказался в Минске». <…> т. 48 л.д. 4-45
По распоряжению Крючкова и Язова на Валдай за Лукьяновым были специально направлены вертолеты для доставки его в Москву.
Таким образом, в то время как группа Бакланова вылетела в Крым, оставшиеся в Москве участники заговора сделали все необходимое для организации встречи в Кремле, что свидетельствует о спланированности их действий.
В тот же вечер, то есть 18 августа, около 20 часов по взаимной договоренности в кабинете Павлова в Кремле собрались Крючков В.А., Язов Д.Т., Ачалов В.А., Пуго Б.К., Павлов В.С., Янаев Г.И. для того, чтобы обсудить результаты поездки к президенту и приступить к реализации следующего этапа заговора.
Согласно изъятому в комендатуре Московского Кремля журналу №116 регистрации пребывания в Кремле охраняемых лиц, 18 августа Язов и Пуго прибыли в Кремль в 20.00, Крючков и Павлов — в 20.10, Янаев — в 20.25 (журнал приобщен к делу в качестве вещественного доказательства).
В 20 час. 20 мин. в Кремль приехал Лукьянов А.И., который, зная цель сбора, взял у себя в кабинете Конституцию СССР и Закон СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения» и присоединился к участникам заговора в 20 час. 40 мин.
т. 62 л.д. 5
<…> свидетель Ачалов В.А.:
«Янаев в этот вечер вел себя развязно, в грубой форме сказал о том, что Горбачев М.С. не хочет идти в отставку, не хочет подписывать документы о введении в стране чрезвычайного положения и т.д. <…> Целый вечер 18 августа в кабинете Янаева (Павлова) шел какой-то словесный базар, трудно было разобраться, кто и что здесь решает, не видно было среди присутствующих государственных мужей». т. 64 л.д. 21
Допрошенный в качестве свидетеля Лукьянов А.И. показал, что в Москву он прилетел по настоянию дважды звонившего ему 18 августа Павлова, полагая, что сюда же прибудет Горбачев М.С. По приезде в Кремль он взял документы по Союзному договору, Конституцию СССР и около 21 часа пришел в кабинет Павлова, где уже находились Павлов, Янаев, Язов, Крючков, Пуго. Ни Бакланова, ни Шенина там еще не было.
Янаев и Павлов сообщили ему, что они образуют комитет по чрезвычайному положению. На его вопрос, когда прибудет Горбачев, ответили, что он не прилетит, а возвратятся посланные в Форос товарищи. Они также сказали: «Если будет заключен Союзный договор, будет распущено правительство, все не будет действовать».
Он пытался убедить их в том, что это вызовет гражданскую войну, национальные распри и что «это шаг назад от демократии и подрыв наших международных позиций», предлагал дождаться Горбачева, либо связаться с ним по телефону, но Крючков сказал, что связи нет.
Далее Лукьянов показал: «При отсутствии Горбачева Янаев исполнял его обязанности, но по такому вопросу нужно было специальное решение. После сообщения Крючкова я сразу сообразил, что там заговор, президента оградили. Но больше я не просил связаться. Я сказал, что это авантюра, это приведет к гражданской войне. Я спросил, есть ли у них план. Крючков ответил, что план есть. Я сказал, что это заговор обреченных. Мне казалось, что я убедил их отказаться от всего их плана».
т. 54 л.д. 3-13-22
Из показаний Павлова следует <…> что Бакланов ответил Янаеву следующим образом:
«Если это не увязывать с болезнью Горбачева, то какие имеются иные основания принимать на себя исполнение его обязанностей. Сейчас не время разбираться, болен он или нет, и чем болен, страну спасать нужно!» т. 54 л.д. 8
На первом же допросе Янаев Г.И. признал: «И тут я дрогнул и согласился подписать, оговорив это тем, что я буду исполнять обязанности президента не более двух недель <…> меня еще больше убедило то, что они создадут комитет по чрезвычайной ситуации и будут заниматься сами всеми вопросами».
т. 62 л.д. 7
После подписания Янаевым Указа о вступлении в исполнение обязанностей главы государства Крючков передал присутствовавшим подготовленные в КГБ СССР «Заявление Советского руководства», «Обращение к Советскому народу» и Постановление №1 ГКЧП СССР. Проекты этих документов, а также текст «Обращения к главам государств и правительств и Генеральному секретарю ООН» им заблаговременно были согласованы с участниками заговора.
«Заявление Советского руководства» подписали Янаев, Павлов, Бакланов. В нем сообщалось о том, что полномочия Президента СССР переходят к вице-президенту СССР; говорилось о введении чрезвычайного положения на всей территории СССР на срок до 6 месяцев с 4 часов утра 19 августа 1991 года; образование Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП) в составе Бакланова О.Д., Крючкова В.А., Павлова В.С., Пуго Б.К., Стародубцева В.А., Тизякова А.И., Язова Д.Т., Янаева Г.И. «для управления страной и эффективного осуществления режима чрезвычайного положения».
Все решения ГКЧП СССР объявлялись обязательными «для неукоснительного исполнения всеми органами власти и управления, должностными лицами и гражданами на всей территории Союза ССР».
т. 54 л.д. 126-127
По мнению следствия, Лукьянов А.И. лучше других понимал, что ввести чрезвычайное положение в стране может только Верховный Совет СССР. Понимал он и то, что для утверждения решения о введении чрезвычайного положения необходимо квалифицированное большинство Верховного Совета, а также предварительная работа с депутатами, на что требовалось время.
Следствием установлено, что проекты документов ГКЧП по указанию Крюч-кова В.А. были подготовлены КГБ СССР.
Признавая этот факт, обвиняемый Крючков В.А. показал: «Документы ГКЧП, а точнее, их проекты готовились в самый канун 19.08.1991. Проект «Обращения» был подготовлен 17 или 18 августа 1991 г., тогда же был подготовлен и проект постановления ГКЧП № 1. При этом надо иметь в виду, что 18.08.1991, когда мы собрались <…> в эти документы внесли поправки, так что их окончательная подготовка была завершена поздно вечером 18.08.1991. Проекты этих документов от КГБ СССР подготовили Егоров и Жижин (Егоров А.Г. — помощник первого заместителя председателя КГБ СССР, Жижин В.И. — зам начальника ПГУ КГБ СССР. — Ред.), разумеется, по поручению и с моего ведома. К подготовке «Обращения» имело отношение информационно-аналитическое управление КГБ СССР, конкретно начальник этого управления Леонов Н.С. (Леонов Николай Сергеевич — начальник Аналитического управления КГБ СССР, впоследствии — преподаватель МГИМО, депутат Госдумы от блока «Родина»; Аналитическое управление было создано в 1990 году на базе Службы оперативного анализа и информации КГБ СССР. — Ред.) по моему поручению… В подготовке документов принимал участие также представитель Министерства обороны». <…>
После окончания встречи и отъезда Болдина, Язова, Ачалова, Крючкова здесь же, в кабинете Павлова, Плехановым было организовано распитие спиртного.
И хотя основная часть его участников обошла молчанием этот факт, следствием установлено следующее: обвиняемый Язов Д.Т., касаясь этого момента, показал, что на следующее утро от Крючкова В.А. он узнал, что по уходу его, Ачалова и некоторых других из Кремля оставшиеся Янаев, Павлов, Бакланов, Плеханов и др. «практически до утра пьянствовали». Стремясь подчеркнуть свое резко отрицательное отношение к этому факту, Язов назвал их «бражкой ГКЧП», «людьми с трясущимися руками».
т. 99 л.д. 16, 67-69
Это подтвердили в своих показаниях Бессмертных А.А. (т. 124 л.д. 196) и Павлов В.С., который пояснил: «Когда уже были подписаны подготовленные документы, Плеханов предложил выпить кофе. Все согласились. Кто-то из присутствующих в шутку сказал: «Неплохо бы кое-что к кофе». Вскоре появилось спиртное, по-моему, виски… Времени было где-то около часа ночи… После этого я почувствовал себя плохо, ушел в комнату отдыха. Что происходило в мое отсутствие, я не знаю. В сознание меня уже привели врачи, вызванные на дачу на следующее утро».
т. 54 л.д. 128, 133
Допрошенные в качестве свидетелей официанты из Службы охраны КГБ СССР Галкин А.Н. (т. 55 л.д. 60-62), Довиденко И.В. (т. 54 л.д. 271-273) и Пронькин С.В. (т. 55 л.д. 66-68) также подтвердили это обстоятельство, отметив, что в нетрезвом состоянии находились Плеханов, Медведев и Павлов, которому затем стало плохо, и на столе они видели бутылку виски.
Офицер охраны Павлова свидетель Мызов В.И. показал: «В течение совещания официанты несколько раз вносили в кабинет Павлова кофе и к нему коньяк или виски. Павлов, когда мы ехали в Кремль, был в нормальном состоянии, а когда возвращались — сильно нетрезвым… Плеханов, как и Павлов, к утру был абсолютно пьян. Павлова мне пришлось чуть не нести на себе в машину, а потом «выгружать» на даче».
т. 59 л.д. 24-25, 38
Согласно справке Центральной клинической больницы лечебно-оздоровительного отделения при кабинете министров СССР №200703/218 от 19.08.1991, у Павлова утром 19 августа диагностировано алкогольное отравление.
т. 59 л.д. 18
Это подтвердил и его лечащий врач Сахаров Д.С., который также отметил: «Алкоголиком он не был, но отрицать его пристрастие к спиртному бессмысленно».
т. 59 л.д. 16
Впоследствии этот неблаговидный для него эпизод Павлов попытался обратить в свою пользу, утверждая, что сделал это преднамеренно, с тем чтобы уклониться от дальнейшей работы в составе созданного комитета, поскольку «понял, что из этой затеи с ГКЧП ничего хорошего не выйдет».
т. 54 л.д. 128, 139
Согласно упомянутой справке ЦКБ Лечебно-оздоровительного отделения, гипертонический криз у Павлова развился утром 20 августа.
т. 59 л.д. 18
В течение 19 августа он, действуя как член ГКЧП, принял участие в его работе, а вечером вместе с Тизяковым проводил заседание кабинета министров СССР.
«Создание ГКЧП, — сообщил в своих показаниях Янаев Г.И., — на мой взгляд, было инициировано руководителями трех сектовых ведомств — КГБ СССР, Минобороны и МВД СССР. Премьер-министр Павлов В.С. являлся сторонником жесткой линии, и поэтому создание ГКЧП отвечало и его воззрениям».
т. 62 л.д. 10
Об этом же свидетельствует Ачалов В.А., показавший, что «самым активным в создании этого комитета был Павлов В.С.». По делу собраны и другие доказательства того, что Павлов В.С. был одним из организаторов и активных участников заговора.
т. 109 л.д. 8
Поэтому утверждения Павлова о преднамеренности действий, которые привели его к заболеванию, следствие расценивает как стремление доказать свою непричастность к совершенному преступлению.
Согласно журналу №136, Бессмертных А.А. покинул резиденцию Президента СССР в 2 часа 30 мин.; Бакланов О.Д. и Пуго Б.К. — в 4 часа … мин., Павлов В.С. и Плеханов Ю.С. — в 4 часа 40 мин. Янаев Г.И. и Лукьянов А.И. остались ночевать в своих служебных кабинетах. т. 55 л.д. 99
Таким образом, основываясь на приведенных доказательствах, следствие считает установленным, что в ночь с 18 на 19 августа 1991 г. в результате заговора группы лиц, занимающих важнейшие государственные посты, Президент СССР М.С. Горбачев незаконно был смещен, а власть в стране захвачена опиравшимся на военную силу антиконституционным органом ГКЧП СССР.
Новая газета, 12.08.2011
В предыдущем номере «Новой» мы начали публикацию фрагментов из обвинительного заключения по делу ГКЧП, в которых описывались обстоятельства изоляции президента СССР Михаила Горбачева в Форосе и события бурной ночи с 18-го на 19 августа, когда заговорщики в кабинете премьер-министра СССР Валентина Павлова принимали окончательное решение о введении в стране режима чрезвычайного положения. Последний из отобранных нами фрагментов, предлагаемых вниманию читателей, показывает технологии давления на средства массовой информации, которые использовались членами ГКЧП и теми, кто им помогал.
III. Давление на СМИ
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ В ИНТЕРЕСАХ ЗАГОВОРА СРЕДСТВ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ
После смещения главы государства — президента СССР М.С. Горбачева и захвата власти в стране ГКЧП обвиняемый Шенин О.С., используя сохранившееся партийное влияние на средства массовой информации, организовал через руководителей ТАСС и Гостелерадио СССР распространение документов: «Заявление председателя Верховного Совета СССР Лукьянова», «Указа вице-президента СССР Янаева о вступлении в исполнение обязанностей Президента СССР», постановление ГКЧП №1, «Заявление Советского руководства», «Обращение ГКЧП к Советскому народу», «Обращение и.о. Президента СССР Янаева к главам государств и правительств и Генеральному секретарю ООН». <…>
По поручению Шенина Манаенков вызвал председателя Всесоюзной телерадиовещательной компании Кравченко Л.П. Приехав к Шенину около 5 часов, тот получил от него папку с документами ГКЧП и указание передавать их по каналам радио и телевидения начиная с 6 часов.
Еще до начала ввода войск в Москву по приказу Язова силами спецназа ВДВ был оцеплен комплекс зданий Центрального телевидения, а в последующем и ТАСС. Непосредственная работа этих важнейших средств массовой информации по указанию Крючкова была взята под особый контроль сотрудниками КГБ СССР.
19 августа 1991 года, в нарушение Закона СССР «О печати и других средствах массовой информации», было принято постановление ГКЧП №2 «Об ограничении перечня выпускаемых центральных, московских городских и областных общественно-политических изданий» — то есть введена цензура.
20 августа были приняты меры к закрытию ряда телерадиоканалов, транслировавших достоверную информацию о сущности ГКЧП, в том числе радиостанции «Эхо Москвы».
В течение всего времени нахождения ГКЧП у власти Пуго как участник заговора постоянно держал под своим контролем работу Центрального телевидения, угрожая его сотрудникам привлечением к ответственности по закону о чрезвычайном положении за невыполнение его распоряжений. Он же настаивал на отмене трансляции программы Ленинградского телевидения и немедленном закрытии радиостанции «Эхо Москвы». <…>
т. 75 л.д. 48-50, 52-53
Из показаний свидетеля Кравченко Л.П. следует, что в ночь на 19 августа 1991 года в половине первого ему позвонил секретарь ЦК КПСС Манаенков, который сказал, что есть очень важная и интересная информация и ему необходимо приехать. Когда он вошел в кабинет Манаенкова, то заметил, что на столе лежат какие-то бумаги, но он ему их не показывал. Манаенков сказал, что в стране очень тяжелое положение, все развалено. Похоже, сегодня ночью, а точнее, в 4 часа будет вводиться чрезвычайное положение в стране или в отдельных ее районах.
«Далее Манаенков дал мне понять, что после введения чрезвычайного положения телевидение и радио должны работать в таком режиме, как они работали в дни похорон видных деятелей КПСС и государства».
Манаенков также сказал, что документы по этим вопросам готовятся. Тогда Кравченко пояснил Манаенкову, что прежде чем попасть на Гостелерадио, все документы должны пройти через ТАСС. Тот предложил ему связаться по телефону с Шишкиным (Шишкин Геннадий Аркадьевич — первый заместитель гендиректора ТАСС. — Ред.).
Когда Шишкин приехал, Манаенков показал ему проект документа, который Шишкин начал читать. Это было заявление, точнее, проект заявления советского руководства. При этом Манаенков повторил, что вводиться чрезвычайное положение будет, скорее всего, с 4 часов, но это не совсем точно. Он попросил нас с Шишкиным собрать людей, которые понадобятся, а также предупредил, чтобы о введении чрезвычайного положения мы никому не сообщали.
Когда Манаенков отпустил их, они заехали в ТАСС, где обсудили дальнейшие планы. Затем он поехал в здание Гостелерадио, расположенное на Пятницкой, откуда позвонил Бирюкову, Осколкову и Какучая, вызвал их на работу.
«Затем поехал к Шенину. Было около 5 часов утра. Вид у Шенина был победный, торжественный. Он сказал о введении чрезвычайного положения и предложил посмотреть документы. Одним из документов было «Заявление председателя Верховного Совета СССР Лукьянова» в рукописном варианте, которое шло первым номером. Были там и другие документы, такие как «Указ вице-президента СССР о вступлении в исполнение обязанностей», «Заявление Советского руководства» за подписью Янаева, Павлова и Бакланова, «Обращение к Советскому народу» за подписью 5 членов ГКЧП, за исключением Тизякова, Стародубцева и Павлова, а также «Обращение к главам государств и Генеральному секретарю ООН» за подписью Янаева. Все эти документы в копиях. Кроме того, мне была передана разметка о порядке выхода в эфир вышеуказанных документов».
Далее Кравченко пояснил, что Шенин сказал ему, что эти документы необходимо передать по телевидению и радио, а работать надо в режиме чрезвычайного положения.
Во время допроса свидетель выдал следствию документы, полученные от Шенина.
Приехав в «Останкино», он увидел, что к телецентру стягивается техника. С утра все документы ГКЧП выходили в эфир друг за другом с небольшим интервалом, а в 8 часов утра вышли в эфир в одном выпуске. Так продолжалось до середины дня. Потом эти документы дали только в программе «Время».
По радио документы ГКЧП передавались в больших выпусках новостей.
«Около 8 утра 19 августа позвонил Пуго и распорядился о всяком исключении «живого эфира», на что я ему объяснил, что «живого эфира» быть не может, так как они передают документы.
Со слов Лазуткина, первого заместителя председателя ВГТРК, мне известно, что тому также звонил Пуго и спрашивал, почему идет ленинградская программа? Тот отвечал, что не имеет возможности отключить ее».
<…> В собственноручно записанном дополнении к протоколу допроса Кравченко Л.П. указал, что все эти дни телевидение работало под полным контролем военных и работников КГБ.
т. 122 л.д. 162-197
Дополнительно допрошенный 31 октября 1991 года Кравченко Л.П. подтвердил ранее данные показания, кроме того, дал более подробные пояснения по некоторым позициям.
В частности, он отметил, что, несмотря на отмену ст. 6 Конституции СССР, роль ЦК КПСС в деятельности средств массовой информации продолжала оставаться высокой. По существу, ничего не изменилось в том, что касается иерархического подчинения государственных средств массовой информации ЦК КПСС. По-прежнему по вторникам его или его заместителей приглашали на заседания в ЦК КПСС. По средам Лучинский, который занимался идеологией, приглашал его на установочные заседания. <…>
т. 7 л.д. 199-200
Следствием установлено, что все документы ГКЧП готовились в аппарате КГБ СССР и после внесения в них дополнений и изменений в ночь с 18 на 19 августа окончательно оформлялись там.
Говоря об обстоятельствах прохождения информации ГКЧП по каналам ТАСС, свидетель Шишкин, первый заместитель генерального директора ТАСС, пояснил: «Я приехал в ТАСС и начал звонить работникам, необходимым для выпуска информации. А в то время, когда я занимался организацией всего, раздался звонок по правительственной связи, и мне сказали, что звонят из Комитета государственной безопасности и сейчас ко мне приедут в помощь два сотрудника, которые хорошо знакомы со спецификой работы ТАСС».
Где-то около 5 часов в ТАСС приехал Кравченко, который сказал, что выступает в роли фельдъегеря, и привез в единственном экземпляре документы, на которые он мельком взглянул.
К документам была приложена бумажка с указанием порядка прохождения сообщений.
«Первым шло заявление Лукьянова, которое было написано от руки, что меня удивило, но я не показал виду. Вторым был указ Янаева, подписанный лично им. Заявление советского руководства подписали Павлов, Янаев и Бакланов с указанием их должностей в тот период. Эти документы были размножены, так как нужно было несколько экземпляров подразделениям ТАСС, а также телевидению и радио».
После этого началась работа по подготовке материала к выпуску.
Кравченко уехал к себе в здание на Пятницкой и попросил, чтобы на машине отправили эти материалы в «Останкино».
«Сотрудники КГБ добивались от меня, могу ли я гарантировать, что без моего ведома не пройдет какая-то информация. Я ответил, что такое, скорее всего, не случится, но полностью гарантировать я не могу. Необходимо слишком много контролеров. Это была их главная забота». <…>
т. 122 л.д. 299-313
Заместитель генерального директора ТАСС Кеворков, допрошенный в качестве свидетеля, пояснил, что дежурил по ТАСС с 15 часов 19 августа 1991 года. О введении чрезвычайного положения и создании ГКЧП узнал из сообщений телевидения и радио. Когда приехал на работу и вошел в кабинет к Шишкину, то увидел, что тот был в подавленном состоянии. Там находились два молодых незнакомых ему человека. Со слов Шишкина он узнал, что они из КГБ. В это время Шишкин исполнял обязанности генерального директора ТАСС, так как Спиридонов (Спиридонов Лев Николаевич — генеральный директор ТАСС. — Ред.) находился в отпуске.
«Около 17 часов 19 августа Спиридонов вернулся из отпуска и провел совещание, на котором рассказал, что в газетах введена цензура и поэтому теперь сообщения руководителей РСФСР надо включать в оперативную сводку, по другим каналам этих материалов не передавать, так как это будет бесполезная работа и цензура все равно ее не пустит».
Со слов Спиридонова ему известно, что тому дважды звонил секретарь ЦК КПСС Дзасохов (Дзасохов Александр Сергеевич — член Политбюро и секретарь ЦК КПСС. — Ред.), который выражал недовольство тем, что информация недостаточно жесткая, и если ТАСС не может сделать нужную им, то они сами пришлют ее. Такие материалы были переданы из ЦК КПСС, но по каналам ТАСС Спиридонов их не пропустил.
т. 122 л.д. 265-271
Свидетель Спиридонов, генеральный директор ТАСС, показал, что, находясь на отдыхе под Пицундой, 19 августа утром по телевидению узнал о введении в стране чрезвычайного положения и создании Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР.
<…> «У меня был один вопрос — как быть с поступающим потоком информации. Основные документы ГКЧП прошли до моего возвращения, и я к ним никакого отношения не имел. В это время начала поступать информация из Белого дома. Это были следующие документы: «Заявление Б.Н. Ельцина с осуждением путча», «Сообщение Комитета конституционного надзора», «Сообщение из Белого дома о созыве чрезвычайной сессии Верховного Совета РСФСР» и четвертый — «О созыве пресс-конференции в Белом доме». Я распорядился дать заявление Ельцина в изложении, в котором сохранялись два принципиальных положения: о том, что все это незаконно, и призыв к всеобщей бессрочной забастовке. Эта информация прошла за подписью РосТАСС. Прошла информация о созыве чрезвычайной сессии Верховного Совета РСФСР с подачи ТАСС. Прошла информация по каналам связи со страной и за рубеж о пресс-конференции в Белом доме».
В отношении заключения Комитета конституционного надзора свидетель пояснил, что 19 августа ему позвонил председатель комитета Алексеев и сказал, что они хотят публиковать свою позицию. Алексеев выразил понимание сложности обстановки, но сообщение комитета с изложением позиции просил выдать в любом виде.
Он распорядился, несмотря на введение цензуры и контроля со стороны КГБ, выдать это сообщение на ленту ТАСС.
Заявление появилось в печати, его заметили на Западе.
При анализе материалов, поступавших на ленту ТАСС 19 августа, по словам свидетеля, было видно, что только один отклик из четырех был в поддержку ГКЧП.
Дважды по этому поводу звонил секретарь ЦК КПСС Дзасохов и спрашивал, почему идет только негативный материал. Он ответил, что ТАСС дает то, что ему приходит. Дзасохов обвинил его в том, что он ничего не понимает. Он ответил, что понимает все, но давать будет так, как есть. <…> Этот документ на ленту ТАСС по его указанию не выдавали.
т. 122 л.д. 273-289
О тех условиях, в которых работало телевидение в период 19—21 августа, показал свидетель Лазуткин — первый заместитель председателя ВГТРК. 19 августа он прибыл на работу в 9 часов. Кто-то из знакомых сказал ему, что совершен переворот. У здания Гостелерадио стояли войска спецназа.
<…> Далее свидетель пояснил, что, когда он находился в кабинете главного редактора студии информационной программы «Время», позвонил Пуго, который искал Кравченко. «Узнав, что тот уехал, сказал, что в 20 часов 15 минут планируется трансляция выступления Собчака по Ленинградскому телевидению. Пуго дал мне указание не транслировать это выступление. Я ответил, что это не в моих силах. Но Пуго настаивал на том, чтобы предприняли все, чтобы это выступление не транслировалось. После этого звонка я позвонил в Министерство связи заместителю министра Иванову и полностью передал разговор с Пуго, на что тот ответил, что в таком случае пусть сам Пуго берет кусачки и откусывает кабель».
До окончания информационной программы «Время» вновь позвонил Пуго и потребовал ответа, почему он не выполнил его указание в отношении Собчака. Выступление Собчака прошло по всей стране. Материал Сергея Медведева (Медведев Сергей Константинович – тележурналист, впоследствии пресс-секретарь Б.Н. Ельцина. — Ред.) Пуго назвал прямым предательством и инструктажем к действиям против ГКЧП.
В отношении Лазуткина Пуго заявил, что тот будет нести строгую ответственность по закону чрезвычайного положения.
<…> Вскоре его пригласил к себе Кравченко, которому привезли пакет из КГБ от Крючкова.
«Документ был изготовлен на простой белой бумаге, на бланке без указания принадлежности. Озаглавлен он был примерно так: «О мерах по урегулированию деятельности телевидения и радио в условиях чрезвычайного положения». Текст составлял полторы страницы, подписан никем не был.
Это был проект, с которым мы ознакомились и внесли свои коррективы. В частности, об открытии всех каналов нашей компании и дачи возможности самостоятельной работы местным телерадиокомитетам. В тексте этого письма предусматривалось закрытие радиостанции «Эхо Москвы» и Российского телевидения как не способствующих стабилизации положения, хотя фактически они были закрыты накануне. Начальник технического управления компании Хлебников, который также был приглашен к Кравченко, дал заключение, что текст подготовлен с технической точки зрения очень грамотно и в его подготовке принимал участие специалист».
Свидетель далее продолжил, что его лично озадачил один из пунктов этого проекта, где указывалось, что контроль и ответственность за выполнение предусмотренных мер возлагается на органы государственной безопасности.
Данный проект документа с их поправками увез тот же сотрудник КГБ. <…>
т. 122 л.д. 94-97
Допрошенный в качестве свидетеля Шевелев Г.А., заместитель председателя ВГТРК, показал, что, по его мнению, Кравченко был поставлен в такие условия, что иначе поступить не мог. Вернее, мог подать в отставку, но его просто бы заменили.
Многие начали винить дикторов телевидения, читавших материалы ГКЧП, но надо было посмотреть на их лица — что они могли сделать, если за их спинами стояли автоматчики. <…>
Свидетель Прилуков, начальник управления КГБ по г. Москве и Московской области, пояснил, что 20 августа 1991 года по указанию Агеева он приказал своему заместителю Кучерову выделить сотрудников КГБ и закрыть радиостанцию «Эхо Москвы». В закрытии радиостанции принимал личное участие и руководитель группы «Альфа» Карпухин.
Прилуков по этому поводу также пояснил, что 20 августа 1991 года к нему обратился Лебедев (Лебедев В.Ф. – зампред КГБ СССР. — Ред.) и просил помочь найти местонахождение указанной радиостанции. Со слов Лебедева, ему от Крючкова поступила команда закрыть эту радиостанцию. Он связался со своим заместителем Назаровым и приказал ему выделить работника в распоряжение Карпухина.
21 августа в районе обеда позвонил Карпухин и сообщил, что данная радиостанция им закрыта и отдана под охрану комендатуры.
Подготовил
Андрей Колесников 14.08.2011
Новая газета, 15.08.2011
|
|
XXI век станет либо веком тотального обострения смертоносного кризиса, либо же веком морального очищения и духовного выздоровления человечества. Его всестороннего возрождения. Убежден, все мы – все разумные политические силы, все духовные и идейные течения, все конфессии – призваны содействовать этому переходу, победе человечности и справедливости. Тому, чтобы XXI век стал веком возрождения, веком Человека.
|
English |
