Ирина Вирганская-Горбачева: Политбюро дома не заседало

Зоя Ерошок

Отношение к Горбачеву в возлюбленном Отечестве разное. Кто-то любит, кто-то ненавидит. Не будем считать, кого больше. Дело не в количестве, а в качестве. В качестве сильных чувств в том числе. У каждого - своя правда. И истина - она вовсе не обязательно где-то на небесах или только истории принадлежит. И у одного человека может быть истина. Плюс еще у одного, плюс еще у одного, и еще...

Так называемой объективности, наверное, вообще нет. Во всяком случае объективность - это не безразличие и не альтернатива субъективности, а, может быть, просто сумма субъективностей.

Накануне восьмидесятилетия первого президента СССР Михаила Сергеевича Горбачева я встретилась с его дочерью Ириной Вирганской-Горбачевой.

Интервью длилось два с половиной часа. Где-то в середине разговора Ира сказала: "Знаешь, я всегда отвечаю за свои слова и поступки. Но что касается других людей, даже самых близких, не могу быть интерпретатором. Вот Раиса Максимовна написала книгу. Всего одну. Хотела еще написать о годах после отставки. Не успела. А Михаил Сергеевич много книг написал. И, понимаешь, у меня тут обрыв... Вот папа жив-здоров, и пусть сам всем рассказывает про свои чувства, восприятия, отношения с людьми. А я не имею права..." И, помолчав: "Меня поражает чудовищность сегодняшних воспоминаний, мемуаров, интервью. Каждый за своего героя все решил, все изложил, все подумал..."

Так вот: в этом интервью Ира Горбачева просто дочь. Не более. Но и не менее. Взгляд "близко наедине". Или конспект для себя.

И еще будем помнить: несказанное есть часть сказанного, а не наоборот.

О детстве

"Мои родители при мне всегда вели себя очень сдержанно, без такого, знаешь, внешнего проявления любви. Но было вот что: взаимопроникновение. Это когда папа приезжает с работы, и вот вся семья слушает про всех овец и про то, где что сгорело и куда он ездил и с кем говорил... Мама вернулась с кафедры и начинается: такой студент, сякой студент... И я - про себя... Все жили одной жизнью, хотя, конечно, у папы и мамы в их профессиях происходило и что-то отдельное, личное.

Помню постоянную тишину в доме. Все - в книгах. И я параллельно родителям - тоже. В четыре года начала читать. Специально никто не учил. Что-то спрашивала, какие-то буквы объясняли...У нас была огромная библиотека, и я как приковалась к ней в четыре года, так и читала беспрерывно безумное количество книг.

Из бытовых условий помню жизнь в коммуналке. Имен соседей не помню, но помню их лица и количество дверей: кроме нас, там жили восемь семей. Помню кухню с газовыми плитами, помню и ругань, и хорошее что-то. Мне было тогда три-четыре года.

Родители по убеждениям не отдали меня в спецшколу для детей партноменклатуры. Училась я в самой обычной школе. Но как только Михаил Сергеевич вступил в должность первого секретаря Ставропольского горкома партии, я, десятилетний ребенок, стала публичной персоной. А детская подростковая среда - она же и так непростая. Там и так складываются - внутри и с внешним миром - свои жесткие отношения, а если на это накладывается еще то, что у тебя папа - партийный начальник... Тогда отношения канализируются по разным направлениям. Первое: неприязнь. Второе: ну, желание подлизаться или притереться, что ли. Ощущала ли я это? И ощущала, и обжигалась. Тогда у меня еще не было таких развитых инстинктов, как сейчас (смеется). Ну, сейчас уже меньше хотят подлизаться. Слава тебе, Господи, я от этого избавлена давно.

Короче, со временем отношения с одноклассниками у меня выровнялись. Нет, организованно не травили. Думаю, для того чтобы тебя травили организованно, нужно быть жертвой. Внутреннее чувство жертвы должно быть. Это чувствует толпа. Даже школьная. Я же с детства к людям-жертвам не относилась".

О "кремлевской семье"

"После школы пошла в медицинский. Выбор был мой. Но продиктован обстоятельствами. Я очень хотела уехать в Москву, поступать на философский факультет МГУ. Но мои родители... нет, они не сказали, что, мол, мы тебе запрещаем... Но ненавязчиво много раз говорили: "Как же так... ты у нас - одна... и ты уедешь?.." А в Ставрополе мне особо не из чего было выбирать. Но врач - хорошая профессия, и я внутренне была к ней готова.

А только начался мой 4-й курс в меде, Михаила Сергеевича* забрали на работу в Москву. Я пребывала в счастье. Но по первой реакции мамы не поняла, рада ли она. Мама уехала с папой сразу, с одним чемоданом, а мы с мужем - чуть попозже. И вот когда я через полтора месяца ее увидела, то она была уже какая-то обновленная.

Москву мама очень любила. Воспоминания о студенческих годах и все такое. Хотя и Ставрополье любила. Не так уж сам город... Но вот эта возможность выйти за город и идти, идти, идти, а вокруг - горы и поля, луга и степи... Она всю эту красоту очень любила. Они с папой высоко в горах травы собирали.

И когда мы стали "кремлевской семьей", абсолютно ничего в наших внутренних отношениях не изменилось".

Здесь Ира умолкает и задумчиво, медленно, осторожно подбирая слова, говорит: "Но у нас такая страна... Понимаешь, если я сейчас скажу, что все мы также приходили домой и всё-всё друг другу рассказывали, значит, опять пойдут разговоры, что решения Политбюро принимались в семье Раисой Максимовной или еще, не дай бог, приплетут меня... Но это же анекдот! Те решения, которые были политическими, в семье не обсуждались. Обсуждались эмоции, реакции, ощущения, переживания. Вот на уровне: устал - не устал, это мучает, то беспокоит... Человеку всегда ведь нужно с кем-то поговорить, нужен собеседник.

Но все можно вырвать из контекста и тут же опошлить. Так опошлили и сделали мифом, и он, этот миф, до сих пор живой, до сих пор гуляет - о Раисе Максимовне. Она решала! Она управляла! Она командовала! Но не было этого у мамы.

Вот у меня, да, командный голос уже появляется. Однако, когда? Когда папа ест пятую булочку. Ну, ты же понимаешь: тут нельзя уступать. Вот что делать, если папа пьет кофе и ест пятую булочку?.. Я говорю: "Папа, это пятая булочка!" А он: "Ты, что, считаешь?!" И доказывает, что первая..."

Дед Раисы Максимовны был честным трудолюбивым крестьянином. Его арестовали как "врага народа". А бабушку изгнали соседи. На глазах всей деревни она умирала от голода и горя, и никто ей не помог.

Дед был расстрелян 20 августа 1937 года. И вот ровно пятьдесят четыре года спустя, в путч, 20 августа 1991 года, как вспоминает Ольга Здравомыслова,* Раису Максимовну поразило и испугало совпадение этих дат. Ночью, там, в Форосе, она никак не могла заснуть, а когда врач предлагал ей снотворное, отказывалась: "Я боюсь, что усну, потом проснусь где-нибудь в другом месте, далеко отсюда, а все убиты, и девочки тоже".

Дед Михаила Сергеевича тоже был репрессирован. Из воспоминаний Раисы Максимовны видно, что Горбачевы сформировались в годы "хрущевской оттепели" и относились к поколению "детей ХХ съезда", к "шестидесятникам", боровшихся с наследием сталинизма. Для них Сталин был тиран. Всё! Точка! Твердая точка. Никаких запятых и "но". Есть вещи, где даже грамматика протестует. И не только грамматика

Недавно в Америке замечательный русский поэт Наум Коржавин вот что сказал мне о перестройке и Горбачеве: "Большое значение для нас имело освобождение от гнета сталинщины. А потом было освобождение от коммунизма. И часто те люди, которые достигли следующей ступени, презирали тех, кто застрял на предыдущей. Ко времени появления Горбачева я уже освободился от коммунизма. А он начал освобождаться и освобождать других от оцепенения и сталинщины. Поэтому некоторые считали отношение Горбачева к жизни недостаточным. А я ему благодарен. Потому что стране, чтобы идти дальше, надо было освободиться от оцепенения и сталинщины. И горбачевская активность в этом направлении была очень нужна".

Об отставке

"После папиной отставки у нас, да, замолчали телефоны. Ну, замолчали и замолчали... Просто отсеклись какие-то люди. Близкие в том числе. Но, видишь, в чем дело? Появляются новые люди, новые друзья. И остаются те, кто никак не отсекся. Это всегда так: кто-то отсекается, отсекается, а кто-то остается... До конца никогда никто и ничто не отсекается. А то, что не отсеклось, это уже твоя особая ценность и радость...

Хотя отставка, правда, была очень тяжелой. Особенно в начале девяностых. Все эти суды, вся эта травля, выселения фонда. Мама больная... После Фороса она была с такими проблемами... Не только рука отнялась, еще и ослепла..." - "Это можно написать?" - спрашиваю я. Ира, вздыхая: "Можно. Теперь уже всё можно. Ну, в общем, масса была проблем, и финансовых в том числе. Пенсия у Михаила Сергеевича, не помню точно, то ли один доллар в переводе на рубли, то ли два... А в стране какая ситуация? Всё плохо, и во всем виноват Горбачев. Но! Та степень свободы, которую я ощутила после папиной отставки, она ни с чем не сопоставима! Свобода от постоянного давления... Будь там, делай то, делай это... У меня не было никаких должностей, но эта страшная моральная ответственность за то, что где-то что-то рвануло, что-то случилось... и это давит на тебя, и давит, и давит... И вот свобода... Что бы с тобой ни делали, что бы ни писали, как бы ни уничтожали - ты свободен!"

О смерти мамы

"Смерть мамы - черный провал. Дикие сны преследуют меня до сих пор. Страшные, невероятные сны... Мне снится мама и ужас этих снов в том, что мама появляется в моих снах живая, как будто ничего с ней не случилось, и начинает мне говорить что-то про сегодняшние дела... И я не могу понять, кого же мы похоронили? К кому ходим на кладбище? И вот этот кошмар я переживаю все одиннадцать лет как умерла мама. Сегодня эти сны снятся мне уже чуть реже, а когда это только случилось, дальше было беспрерывно".

До смерти Раисы Максимовны Ира жила в Москве, в квартире. Развелась с мужем, растила дочек сама. Старшую в одну школу надо везти, младшую - в другую, самой на работу, короче, жить за городом вместе с родителями - терять кучу времени.

После института Ира защитила диссертацию, трудилась в Кардиологическом научном центре, а в 1994 году Михаил Сергеевич сказал дочке: давай думать о том, как мы будем работать с фондом. Ира подумала-подумала и поняла, что она - чистый ученый и совершенно не разбирается ни в экономике, ни в бизнесе, ни в менеджменте.

Ей было тридцать семь лет. Но она решилась: оставила работу и села за парту в бизнес-школе Академии народного хозяйства. И только после ее окончания стала работать в Горбачев-фонде.

"А в 1999 году мама оказалась в Мюнстере,* в клинике. И мы до последнего надеялись, что она поправится. Пусть за ней понадобится длительный уход, реабилитация, мы верили: она выздоровеет. И Михаил Сергеевич своей волей принял тогда решение: назначил меня вице-президентом фонда со всеми полномочиями президента. Ну, он будет неотлучно с мамой и, наверное, долгое время... А фонд - это же организация, там люди работают, прерываться нельзя. Вот так я стала вице-президентом".

О семье без мамы

Когда Раиса Максимовна умерла, Ира в один день собрала вещи в своей квартире, взяла дочек и переехала к Михаилу Сергеевичу на дачу.

"Да, было далеко ездить, отнимало много времени и сил, но я же понимала, что он не должен оставаться один. Просто не должен. А ничего другого не придумаешь и не сделаешь. Либо ты - семья, либо ты - не семья.

Первые два года после маминой смерти мы с папой прожили безотрывно друг от друга. Абсолютно безотрывно. Мы работали вместе, в командировки - вместе, дома - вместе...

Но через два года, когда Ксюше был уже двадцать один год, а Насте - четырнадцать, стало сложнее: друзей позвать они не могут, как-то неудобно, побаиваются дедушку, в девять вечера надо стоять навытяжку, дедушка волнуется...

А семья - это же все без исключения члены семьи. И соблюдать баланс в семье - целая история...

Вот я и продала квартиру свою в Москве, купила в Жуковке очень небольшой дом. Что это дало? Относительную свободу передвижения для моих девушек, потому что я крайне лояльный родитель. И к папе от нашего дома ехать пять минут. Ну, вот, в соответствии с этой парадигмой мы по сей день и живем".

После развода Ира вполне серьезно дала себе слово: больше никаких мужчин и никаких браков. Но потом встретилась с Андреем Трухачевым. И тоже было очень сложно. За каждым - шлейф личных проблем, шлейф собственной жизни, надо было многое решить, понять, осмыслить, и вдвоем, и в одиночку. Они даже расставались на год, чтобы все понять. Поняли и в 2006-м поженились. С тех пор - счастливы.

О рабочем дне отца

"Рабочий день папы - он разный. Бывает относительно спокойный. А бывает: лекции в американских университетах и за двенадцать дней мы десять раз перелетаем с места на место в разные концы страны.

Лекции Михаил Сергеевич вынужден читать потому, что это главный наш заработок. Аудитории - от пятисот до двенадцати тысяч человек. Такие публичные лекции - огромное физическое и интеллектуальное напряжение. Здесь, в России, папа тоже читает лекции в МГУ или в РГГУ, но реже и бесплатно".

После смерти Раисы Максимовны Горбачев дико загрузил себя работой. Ира считает, что он делает это специально, чтобы не думать о маме ежесекундно.

О памяти и благотворительности

Именно Раиса Максимовна Горбачева, как Первая леди, возродила в Советском Союзе благотворительность. До нее это слово в возлюбленном Отечестве было бранным.

Первый проект: открытое ею отделение для лечения детских лейкозов в Республиканской детской клинической больнице N 20. Первый вклад Раисы Максимовны - гонорар за ее книгу "Я надеюсь..." Вся Нобелевская премия Горбачева (почти один миллион долларов) была распределена между несколькими больницами, в том числе пошла и в Республиканскую детскую больницу. Раиса Максимовна поддерживала музеи Рублёва и Цветаевой, музеи личных коллекций, помогала восстановлению церквей, памятников архитектуры. Благодаря ей на родину вернулись рукописи русских классиков.

Уже перестав быть Первой леди, она неустанно занималась благотворительностью. Весной 1999 года помогла двум больным лейкозом малышам из глухих деревень, чьи мамы обратились к ней через газету.

Малышей спасла, а сама умерла через четыре месяца именно от этой болезни.

В 2007 году при поддержке государства и бизнесмена Александра Лебедева в Санкт-Петербурге был открыт Институт детской гематологии и трансплантологии имени Раисы Максимовны Горбачевой. Здесь лечат детей со всей России и стран СНГ. Институт этот - учреждение государственное, но семья Горбачевых помогает ему очень существенно. И результаты потрясающие: если в восьмидесятые годы прошлого века пятилетняя выживаемость детей с лейкозами в СССР составляла 7-10 процентов, в то время как в европейских клиниках более 70 процентов больных детей излечивались полностью, то сегодня результаты лечения больных детей в Институте детской гематологии и трансплантологии имени Раисы Максимовны Горбачевой - на уровне ведущих гематологических центров Европы.

А всего Горбачев-фонд потратил на благотворительность одиннадцать миллионов долларов. Ира говорит, что цифра очень условная и приблизительная, без учета двух последних лет и не считая той гуманитарной помощи, что в девяностые годы под эгидой фонда шла в Чечню и другие "горячие точки". И это при том, что Горбачев-фонд - не благотворительная организация, а Международный фонд социально- экономических и политологических исследований. То есть благотворительностью могли бы не заниматься вообще. И никто бы не смог осудить.

Также, как совсем не обязан был Михаил Сергеевич Горбачев делать из своего дня рождения благотворительное мероприятие... Но Ира предложила отцу именно эту идею благотворительного юбилейного вечера... С одной-единственной целью: еще раз помочь детям, больным лейкемией.

О праздновании юбилея

"И вот только началась подготовка к юбилею папы, как опять миф запрыгнул... То в Интернете, то по радио, то даже в "перестроечных" изданиях... Ага!!! Лондон!!! У нас же там теперь - все!!! И Горбачев - туда же!

А день рождения Михаила Сергеевича между тем уже начался. Выставкой "Михаил Горбачев.PERESTROIKA".

Собственно, Горбачева на выставке мало. И это понятно: страна - она же больше... Главная концепция выставки сразу сложилась в моем первом разговоре с директором Московского дома фотографии Ольгой Свибловой. Эта выставка не только о Михаиле Сергеевиче, а это он, Михаил Сергеевич, на фоне страны. И где эта выставка? В Москве! На Манежной площади! Но никто это не обсуждает. Все обсуждают Лондон.

24 февраля открылась выставка в Берлине. Почему - Берлин? Потому что Берлин стал символом окончания "холодной войны".

А 2 марта, в самый День рождения, мы гуляем в Москве. Со своими самыми близкими. С партией друзей Горбачева. Там будут и студенческие друзья, и друзья всей его жизни...

15-16 марта в Горбачев-фонде конференция, которая будет проходить с "Мемориалом" - о "шестидесятниках".

Теперь - о Лондоне. Вот уже пять лет каждый год там организовывает благотворительные балы семья Лебедевых. Ну, и мы вместе с ними. Собираются деньги, которые идут в Фонд Раисы Горбачевой. А на сей раз это - другое мероприятие, организованное Горбачев-фондом и компанией "Горби-80" в честь юбилеея Михаила Сергеевича.

Почему Лондон? Великобритания как страна и Лондон как город "заточены" на такие мероприятия. Там не надо преодолевать тысячу препятствий и кому-то что-то бесконечно доказывать. Тот же "Альберт-холл" идет навстречу нам по всем направлениям... Например, именные ложи. Эти ложи принадлежат отдельным семьям и компаниям и выкуплены на годы вперед, так вот люди отказываются от своих лож в тот вечер в нашу пользу...

У нас нет административного ресурса. И я тебе скажу: деньги на этот концерт собираются с трудом. Это вынуло из меня огромные силы. Мне очень помогает Ксения, старшая дочь, ну, и младшая, Настя, задействована. Я не могу передать, сколько встреч и разговоров...И когда мне говорят: вот российский бизнес не готов к благотворительности... Может, и не готов. Но и западный бизнес не готов. Бизнес по сути своей изначально нацелен только на извлечение, на приобретение прибыли. Но там, на Западе, общество давно поставило бизнес на место, в определенные рамки и заниматься благотворительностью стало для бизнеса обязанностью. А у нас пока это - вопрос доброй воли отдельных людей. Поэтому все выглядит так: ходишь и просишь... Кто-то откликается, кто-то нет... Но помогает и российский бизнес. Не скажу, что в массовом порядке и так, чтобы это решило все проблемы, но помогает".

В английской прессе называется сумма: пять миллионов фунтов планируется собрать на благотворительном балу в Лондоне в связи с юбилеем Горбачева. Деньги, повторяю, пойдут на лечение детей, больных лейкемией.

О восхищении

В конце беседы я спрашиваю Иру Горбачеву, что ее более всего восхищает в отце.

"Мы были с ним в какой-то, уже не помню, в какой именно, стране, ехали на машине, он смотрел в окно, а там по улице шли люди, и черненькие, и узкоглазенькие, и всякие-разные, и он сказал: "Доча, ты посмотри, сколько всего Бог создал... Это же, значит, все нужно. И всех, значит, надо любить"...

Он знает людей. Знает их слабости, странности, недостатки и даже те недостатки, которые очень отрицательные. И все равно любит. И глупых, и злых, и смешных людей. Любых!

Вот это восхищает меня в моем отце больше всего: абсолютная беспримерная порядочность и абсолютное человеколюбие".

Примечания автора:

* Ира своих родителей называет то папа и мама, то по имени-отчеству, я так и оставила в тексте, не стала править.

*Ольга Здравомыслова - исполнительный директор Горбачев-фонда.

*Мюнстер - в клинике этого немецкого города Раиса Максимовна Горбачева провела последние восемь недель своей жизни.

Российская газета, 28.02.2011