“Перестройка победила! Это я проиграл как политик”. Интервью М.С.Горбачева телеканалу «Евроньюс».

1986 год стал поворотным в истории Советского Союза. Михаил Горбачев – новый Генеральный секретарь ЦК КПСС на XXVII съезде партии представил амбициозный план политических и социальных реформ. Его целью было спасти коммунистический режим в СССР, однако результатом реформ стало падение Берлинской стены и распад Советского Союза.

Сегодня последний Генеральный секретарь КПСС и единственный президент Советского Союза в интервью Евроньюс подводит итоги своей политической карьеры и вспоминает о событиях, изменивших ход истории.

ЕВРОНЬЮС: Господин Горбачев, Вы хотели реформировать и модернизировать Советский Союз с помощью Ваших знаменитых “гласности” и “перестройки”. Какова разница между этими понятиями, и какова была их конечная цель?

МИХАИЛ ГОРБАЧЕВ: “Гласность” - это все-таки свобода, свобода слова свобода печати и расчет на то, что население, граждане пользуются информацией в широком плане. А это очень важно. Поскольку человек, который стоит вне информации, он сразу оказывается вне политики, вне реальной жизни.

“Перестройка” – это те планы, та программа, с которой мы пришли, чтобы осуществить перемены, которые назрели в Советском Союзе. Без гласности, без людей это невозможно было. Я думаю, если бы не было гласности, ничего с перестройкой бы не получилось.

Перестройка – это участие людей, это информирование их, это дискуссия, это диалог в обществе. Власть через гласность, через свободу прессы осуществляется. Поэтому они взаимосвязаны, это две стороны одной медали.

ЕВРОНЬЮС: Какое влияние оказало падение Берлинской стены на ваши планы реформ?

МИХАИЛ ГОРБАЧЕВ: Я думаю, что мы приложили руку к тому, чтобы она пала. Потому что получилось так, что Советский Союз уже встал на путь глубоких реформ в политике, в экономике, в других сферах. И тем самым как бы подтвердил свое желание, чтобы этим же путем шли другие страны Варшавского договора. Открыто могли делать выбор любой, в том числе и выбор системы, строя, модели.

В странах Варшавского договора произошли “бархатные революции”, и люди тоже осуществили этот выбор, который был предоставлен властями их стран. Мы не вмешивались нигде. И странно было бы, если бы мы оставляли Германию как какую-то “прокаженную” страну. Это было бы несправедливо по отношению к народу, к нации.

Люди целыми днями не уходили с площадей. Для нас было ясно, что что-то должно измениться.

За три месяца до падения Берлинской стены я был в ФРГ с государственным визитом. И нас с господином Колем спрашивают, обсуждали ли мы “германский вопрос” на своих встречах. Да, конечно, обсуждали. И что? Видно было уже такое тревожное настроение в обществе. И мы тогда сказали: “да, мы понимаем, что этот вопрос должен разрешиться, но его должна разрешить история, и мы думаем, что это произойдет в XXI веке”. Прошло три месяца, и все произошло. Мы оказались плохими пророками, и история преподнесла нам урок.

ЕВРОНЬЮС: Где Вы находились ночью 9 ноября 1989 года? Как вы пережили эту ночь? Какие воспоминания о ней вы сохранили?

МИХАИЛ ГОРБАЧЕВ: Я был в Москве, как и положено, пришло время, поспал хорошо. Рано утром мне позвонил посол и проинформировал меня. Я сказал: “Ну что же, этого надо было ожидать.” Понятно, что немцы будут идти на это, ведь они сами объявили... открыли проходы. Ну а потом проходы не обеспечили переход, и начали стену разрушать.

Три миллиона в первые трое суток. Три миллиона немцев перешли и с той и с другой стороны навстречу. Можно было понять нацию, которая 40 лет была разделена, и люди не могли общаться... родственники с родственниками. Это была драма.

Я думаю, что надо похвалить политиков той эпохи. Я не хочу сказать, что не было колебаний, что не было споров. Были! И острые! Господин Миттеран говорил, что он так любит немцев, что хотел бы, чтобы у них были две Германии.

Тэтчер вообще не хотела, чтобы это произошло. И мне показалось тогда, и показалось не только мне, что они не хотели пойти навстречу немцам, но чтобы это сделал Горбачев. Нет. Я думаю, что это было бы несправедливо. И мы поступили так, как нам подсказывала ситуация и наша ответственность за европейские и мировые дела.

ЕВРОНЬЮС: Чуть больше года Вы были президентом Советского Союза. В 1991 году попытка государственного переворота привела к Вашей отставке. Чуть позднее СССР развалился. Почему не удался Ваш проект?

МИХАИЛ ГОРБАЧЕВ: Я, во-первых, не согласен с вашим выводом, что наш проект не удался. Он настолько удался, что в Советском Союзе начались демократические реформы, и теперь, уже после распада, в России идет развитие и формирование рыночной экономики, плюрализм всякого рода: политический, идеологический, религиозный, и так далее.

Больше того, в результате этих перемен мы дошли до такой точки зрения, что, хотя перестройка и оборвалась насильно, но возврата нет. Никто не способен вернуть страну назад. Так что перестройка победила. У нас с вами расходятся мнения. Я проиграл как политик, но это бывает. Главное это все-таки бескровные перемены были. Не обошлось все-таки без крови, но мы не допустили кровавых событий, и это победа опять перестройки.

ЕВРОНЬЮС: Вы совершили какие-нибудь ошибки?

МИХАИЛ ГОРБАЧЕВ: Да, ошибок у нас было порядочно. Мы опоздали с реформированием партии, мы опоздали с реформированием Союза, мы допустили очень острую ситуацию социальную, когда у людей стали возрастать доходы, а покрытие товарами было недостаточное. И люди оказались в очередях. И считали, считали правильно, что это ошибки “перестройщиков”. Но это не снимает того, что перестройка сыграла решающую роль и в России, и в Европе, и в мире. С этого начались перемены в Центральной и Восточной Европе, с этого начался процесс разоружения и многое другое. Мы восстановили отношения с Китаем. Тридцать лет вражды были заменены на активные дружеские отношения. Я уж не говорю об Америке. Мы стали настоящими партнерами с ними.

ЕВРОНЬЮС: Господин Горбачев, часть людей считает Вас героем, для других Вы ответственны за катастрофу. Что Вы думаете о Вашей роли в истории?

МИХАИЛ ГОРБАЧЕВ: Нормально. Кто как понимает, такие и делает выводы. Я думаю, что история последнего времени будет развиваться под влиянием идей и проектов перестройки. Может это нескромно, но дело в том, что перестройку творил не один я. Сначала мы в Советском Союзе начинали прогрессивные силы, а затем это стало делом многих народов. Стран Варшавского договора, изменились отношения с ведущими западными странами. Я спокоен.

Евроньюс, 11.05.2009