Интервью Михаила Горбачева немецкому еженедельнику «Парламент»

«Парламент», 11.10.2009

Вопрос.  Господин Горбачев, когда Вы начинаете перебирать в памяти 1989 год – год падения Берлинской стены, какой эпизод в особенности встает у Вас перед глазами?

Ответ.  Если взять только один эпизод, то это -  вечерняя манифестация, состоявшаяся в канун 7 октября. В этот день ГДР отмечала свое сорокалетие. И вот, перед трибуной, где стояли руководители ГДР и почетные гости, двигалось грандиозное факельное шествие – как огненная река. Это были, главным образом, молодые люди, руководители и активисты Союза свободной немецкой молодежи.

Они несли транспаранты, громко скандировали лозунги. Я стоял рядом с Хонеккером. Он своим видом выражал удовлетворение, даже пританцовывал. Видимо – как бы по инерции – воспринимал ход манифестации как поддержку своему курсу. А лозунги говорили о другом. Некоторые группы выкрикивали «Горби, Горби!», другие несли транспаранты: «Горбачев, оставайся у нас!». Они с энтузиазмом поддерживали идеи Перестройки, развернувшейся в СССР.

Это было, пожалуй, самое яркое выражение того, чего хотели граждане ГДР: они хотели перемен.

Вопрос.  Без Вашей политики, которую Вы, будучи Генеральным секретарем ЦК КПСС, проводили начиная с 1985 года, почти невозможно представить себе преодоление «холодной войны» в 1989-1990 гг. Считаете ли Вы, что это по достоинству оценивается сегодня?

Ответ. 1989 год оказался даже в то бурное время особенным. Он охватил очень многие судьбоносные события. И «холодная война» закончилась, и выборы съезда Народных депутатов состоялись в СССР, а одновременно – демократические выборы в других странах Восточной Европы, и рухнула казавшаяся кое-кому вечной Берлинская стена. Если говорить кратко, то в этом году были реализованы такие перемены, которые всего за несколько лет до того показались бы немыслимыми. Но произошло это не случайно. Перемены отвечали чаяниям людей.

Сегодня мы видим, как нынешние политики возвращаются к этому. Мы видим, что идеи периода окончания «холодной войны» все чаще оказываются востребованными и в наше время.
Я считаю, что это и есть наиболее убедительная «оценка по достоинству» того, что мы делали 20 лет назад.

Вопрос.  В июне 1989 года Вы заявили, что Советский Союз не собирается больше предписывать политическую систему другим государствам Варшавского Договора. Допускали Вы тогда, что уже в этом году произойдет политический переворот в этих странах?

Ответ.  Не в 1989 году, а намного раньше, весной 1985 года, буквально через несколько дней после избрания меня Генеральным секретарем, советское руководство встречалось со всеми лидерами стран Варшавского Договора и Совета Экономической Взаимопомощи. И всем им мы прямо сказали: отныне вы сами отвечаете за положение в ваших странах, мы не будем вмешиваться в ваши внутренние дела. Это была наша принципиальная позиция. В тот момент многие нам не поверили: мол, это очередная декларация, а на деле все останется по-прежнему. Но мы от этой нашей позиции никогда не отступали.

Вопрос. На праздновании 40-й годовщины ГДР Вы призывали руководство ГДР к реформам. Можно было бы еще реформировать ГДР, если бы Хонеккер раньше пошел Вашим курсом?

Ответ. Не совсем точно говорить, что я «призывал» лидеров ГДР к реформам. Это противоречило бы нашему принципу, о котором я уже упомянул. Тем более беспочвенными и бессмысленными выглядят появившиеся не так давно в некоторых немецких газетах утверждения, будто я инспирировал некий «заговор» для «свержения» Хонеккера. Такого не было и быть не могло. Было другое. Я и мои товарищи максимально откровенно и подробно информировали коллег из ГДР о ходе Перестройки в СССР, о ее целях и задачах, о трудностях, с которыми мы сталкиваемся. Мы как бы говорили: «Вот как идут дела у нас, вот наш опыт». При этом подразумевалось: «Если он вам представляется интересным и полезным, воспользуйтесь им». Основания для такого разговора были: как мы знаем, народ в ГДР жаждал перемен. Но Хонеккер на это не реагировал. Он давал понять, что в ГДР мол необходимые реформы прошли уже несколько лет назад. Как выяснилось, он имел в виду смену руководства ГДР, то есть, свой приход на место Вальтера Ульбрихта.

Можно сказать, что в последний период существования ГДР Хонеккер допустил ряд ошибок. Ведь ГДР была в рамках Варшавского Договора наиболее развитой страной, и при условии компетентного руководства она располагала бы многими возможностями. Если бы дело обстояло так, то тогда и германское воссоединение, вероятно, развивалось бы иначе. Однако ГДР упустила эту возможность в момент, когда в Восточной Европе и, прежде всего, у нас в Советском Союзе, кардинальные перемены уже состоялись.

Вопрос. Десять лет назад в Бундестаге Вы указали на то, что русский народ понимает стремление немцев к воссоединению, добавив, что это понимание связано с надеждой на «взаимовыгодные германо-российские отношения». Сбылась эта надежда?

Ответ. Я нередко говорю, что при всех заслугах политиков, главными героями воссоединения стали два народа: немецкий и русский. Немцы продемонстрировали волю к единству. Русские признали за немцами право на единство, поверили в необратимость демократического развития Германии после крушения гитлеризма в огне второй мировой войны. В процессе событий, связанных с воссоединением, родилось взаимное доверие. Оно стало важным фактором российско-германских отношений. Этот капитал доверия был включен в подписанный нашими странами «Большой договор». Он предусматривал масштабное сотрудничество, которое было выгодно обеим сторонам.

Надо сказать, что Германия выполняла и выполняет свои обязательства, взятые на себя по этому договору. ФРГ не только придерживалась этих обязательств, но и взяла на себя инициативную роль по налаживанию сотрудничества развитых стран Запада с нашей страной.

Я убежден, что позитивное взаимодействие наших стран и впредь пойдет на пользу не только им самим, но и европейскому и мировому сообществу государств.

Вопрос. В 1989-1990 гг. в международном сотрудничестве стало вдруг возможным то, что прежде представлялось немыслимым. Подводя сегодня итог, сможете ли Вы сказать, что Европа воспользовалась этим шансом?

Ответ. Иногда возникает впечатление, что на месте барьеров и стен, снесенных в период окончания «холодной войны», стали возникать новые барьеры. Они появляются, прежде всего, в головах людей, нередко – профессиональных политиков. Последствия этого были тяжелыми. В Европе прогремели войны, пролилась кровь.

Но я не могу сказать, что Европа окончательно упустила свой шанс. Она способна справиться с новыми историческими испытаниями. Мне кажется, что выход следует искать на путях трансформации мировой и прежде всего европейской политики и экономики. Для этого потребуется новая структура европейских институтов. Об этом сегодня всерьез размышляют действующие политики. Хочу обратить внимание на то, что в дискуссии на эту тему с предложением о новом договоре европейской безопасности выступил Президент Дмитрий Медведев.

Мир тяжело переживает глобальный кризис. Но у него есть одна положительная сторона. Он заставляет задуматься о том, что по отдельности странам с ним не совладать. На смену миру подозрительности и взаимной вражды должен прийти мир всеобщего сотрудничества.

Das Parlament, 11.10.2009