Первый Съезд народных депутатов СССР: 20 лет спустя.

21 мая в Горбачев-Фонде состоялась дискуссия об исторической роли первых в СССР свободных альтернативных выборов и Первого съезда народных депутатов который состоялся в Москве 25 мая 1989 г. Обсуждение на круглом столе открыл М.С.Горбачев. В первой сессии «Выборы-89 и Первый Съезд народных депутатов СССР - прорыв к самосознанию общества» приняли участие депутаты Первого съезда народных депутатов СССР Ю.Н. Афанасьев, М.А. Бочаров, Ф.М. Бурлацкий, Р.А. Медведев, А.С. Черняев, А.В. Яблоков, народный депутат РСФСР О.Г.Румянцев, уполномоченный по правам человека в РФ В.П. Лукин, исследователи: К.А. Страхов, историк, Санкт-Петербург, Е.Н. Струкова, Государственная публичная историческая библиотека, Д.С. Секиринский и А.В. Шубин, Институт всеобщей истории РАН.

Во второй сессии «1989-2009: эволюция отношения общества к демократии и политическая система современной России» приняли участие депутаты Первого Съезда народных депутатов СССР В.И. Лисицкий, Д.Н. Худоназаров, Н.П. Шмелев, советник Президента СССР В.А. Медведев, народный депутат РСФСР В.Л. Шейнис, депутат ГД РФ с 1994 по 2003 гг., В.В. Игрунов, первый заместитель руководителя фракции «Справедливая Россия» ГД РФ О.Г. Дмитриева; журналист А.В. Политковский, исследователи: Т.Е. Ворожейкина, политолог, А.Г. Левинсон, социолог; Н.Б.Иванова, литературный критик, C.А.Ковалев, правозащитник, политологи В.Б. Кувалдин и А.В. Рябов.

«По сравнению с нынешним парламентом это просто палата лордов»

Илья Кригер

На мероприятие (как и 20 лет назад, председательствовал Михаил Горбачев) были приглашены бывшие депутаты съезда 1989 года, специалисты по истории этого периода, политологи, социологи и журналисты. Атмосфера была неформальной, и круглый стол напоминал скорее встречу старых друзей, хотя люди, пришедшие 21 мая в «Горбачев-фонд», 20 лет назад друзьями совсем не были.

Открывая круглый стол, Михаил Горбачев заявил, что «выборы 1989 года всколыхнули всю страну» и «реабилитировали наш народ», который «вдруг повалил на встречи с кандидатами — их оказалось в десять раз больше, чем надо», и было даже «непонятно, в какие океаны это половодье нас унесет». По мысли Горбачева, нельзя назвать верным мнение о генетически обусловленной индифферентности наших соотечественников. Бывший генсек призвал нынешние власти раскрепостить избирательную систему, а общество — готовиться к свободным выборам.

Историк Рой Медведев, депутат Первого съезда, заявил, что 100-летие создания Государственной думы, которое отметили несколько лет назад, не стоит считать датой рождения российского парламентаризма. По его мнению, «полновластный парламент, с которым власть не могла не считаться», появился в 1989 году. «Нас, депутатов, — делился воспоминаниями Медведев, — бросили в воду, мы не умели плавать… Меня страшно удивляли перемены настроения моих избирателей — каждые две недели я встречал совершенно другую аудиторию».

Медведев отметил также, что съезд «многим дал трибуну»:

— Я спросил у соседки по съезду Валентины Матвиенко: зачем Анатолий Собчак идет в мэры Ленинграда? Она ответила: хочет власти. Зачем это профессору Ленинградского университета — водопровод, канализация, полтора миллиона пенсионеров? Человек же не справится! Матвиенко сказала, что тоже так думает, но объяснить Собчаку не может. Сейчас губернатором Петербурга является Матвиенко, а Собчака нет — надорвался.

Академик Николай Шмелев (бывший депутат) охарактеризовал съезд так:

— По сравнению с нынешним парламентом это просто палата лордов… Калибр людей тогда был другим.

Политолог Федор Бурлацкий (тоже бывший депутат) отметил, что в 1989 году люди «только обнюхивали политический процесс», поэтому съезд стал «ристалищем борьбы различных групп, полем для выражения мнений, а не для нормальной парламентской деятельности». Так вышло, по мнению Бурлацкого, оттого, что партия в конце 1988 года из двух проектов модернизации политической системы выбрала проект Анатолия Лукьянова, предполагавший избрание народных депутатов и Верховного совета, а не проект, предполагающий учреждение двухпалатного парламента, Конституционного суда и всенародные выборы президента и вице-президента. Хотя съезд 1989 года «покончил со сталинской системой власти», Федор Бурлацкий уверен, что все-таки «надо было создавать нормальную парламентскую или президентскую республику».

Академик Юрий Афанасьев (депутат съезда 1989 года) заметил, что о пробуждении российского самосознания говорить пока не приходится:

— Если смотреть на съезд с точки зрения социокультурной перспективы, то самосознания у общества нет и сейчас — таковое предполагает самокритику.

Юрий Афанасьев полагает, что общество до сих пор не вышло за рамки традиционалистского подхода. Общество заблуждается в том, что, во-первых, если сегодня лучше, чем вчера, а завтра будет лучше, чем сегодня, то сфера свободы расширяется. Во-вторых, что власти следуют, пусть и непоследовательно, некоему проекту преобразования общества, и будто бы российское общество эволюционно улучшается:

— Если взглянуть назад на тысячу лет и на двадцатилетие, прошедшее после 1989 года, картинка одна и та же — сохранение пространства несвободы… Режим способен мимикрировать, сохраняя традиционалистскую суть — воспроизводство на основе неизменности.

Юрий Афанасьев весьма резко отозвался о съезде 1989 года. Он предложил взглянуть на него как на «собрание представителей советской номенклатуры и представителей думающего класса, обслуживающего эту номенклатуру» (к последним академик причислил Межрегиональную депутатскую группу, да и себя тоже):

— Был, кажется, только один человек, который смотрел на происходящее как бы снаружи системы, — Андрей Сахаров, один на две с лишним тысячи депутатов. Поэтому не было воспринято его предложение Межрегиональной группе стать открытой политической оппозицией. И сегодня либеральная интеллигенция тоже является обслуживающим классом советской номенклатуры, которая господствует вместе с представителями капитала.

Историк Александр Шубин разделил съезд 1989 года на: а) драму у микрофона, б) драму за окнами. Первая, по его мнению, была постановочной. Михаил Горбачев и Анатолий Лукьянов осуществили конституционную реформу 1988 года для достижения «внутреннего политического баланса»:

— Десять демократов в профессиональном парламенте не смогли бы переломить ситуацию, не смогли бы устроить это грандиозное шоу. Михаил Сергеевич блестяще дирижировал демократами, которые были частью системы и нападали на молчаливое большинство.

А за окнами в это время творилось необычайное. «Когда говорят, что не было гражданского общества, — заявил Александр Шубин, — это идеалистическое представление о нем. Гражданское общество сформировалось до съезда, а потом соединилось с политиками всесоюзной известности. И если бы в тот момент начался реальный диалог гражданского общества и власти, выступавшей с идеей «демократического социализма», путь страны мог бы быть другим».

Историк призвал не отождествлять перестройку и демонтаж коммунистического режима. По его мнению, развал СССР — это следствие неудачи перестройки, преданной ее «прорабами»:

— Мы давили на стену, а ее, оказывается, сторонники «дикого капитализма» демонтировали с другой стороны.

Политолог Татьяна Ворожейкина отметила, что на съезде 1989 года оформился раскол между демократическим движением и «реформаторской частью номенклатуры», которую возглавлял Михаил Горбачев. По ее словам, реформаторы во главе с Горбачевым оказались неспособны воспринимать демократическое движение как самостоятельную силу, способную поддержать перестройку. А демократы явно переоценили свое влияние за пределами Москвы и Ленинграда. На съезде 1989 года они заняли подчиненное положение по отношению к Борису Ельцину и пошедшей за ним части номенклатуры. И, несмотря на то, что период 1987—1989 годов был «окном возможности» выхода России из традиционалистской исторической колеи (власть доминирует над обществом, а исполнительная ее ветвь — над остальными ветвями), модернизации не произошло. Борис Ельцин «поступил вполне в духе вековой традиции», а сейчас мы напрасно «ждем второго Горбачева».

Говоря о последствиях съезда, политолог Андрей Рябов заметил, что в 1989 году в Восточной Европе начались «бархатные революции» и вернулся парламентаризм. А в нашей стране память о думском опыте начала XX века была стерта, поэтому съезд был вполне приемлемой переходной моделью. Однако он оказался неуспешен, так как КПСС — скелет политической системы — стали реформировать в последнюю очередь.

Социолог Алексей Левинсон (Левада-центр) напомнил, что в российском обществе популярность Михаила Горбачева, в отличие от популярности на Западе («Евросоюз во многом обязан существованием Горбачеву»), «ощутимо отрицательная, как и популярность Ельцина до его смерти. Это величайшая несправедливость, которая, думаю, начнет исправляться только по прошествии времени».

Алексей Левинсон привел данные соцопросов, согласно которым позитивная и негативная оценки съезда 1989 года имеют в нашем обществе примерно равный вес, в обоих случаях небольшой. Большинство же россиян (60% опрошенных в возрасте до 25 лет, треть опрошенных с высшим образованием) не имеют представления об этом событии. Правда, оценка Андреем Сахаровым афганской войны как несправедливой, которую академик высказал в 1989 году, российское общество разделяет до сих пор.

Велась Интернет-трансляция Круглого стола, которая  будет доступна на портале www.a-z.ru

Стенограмма обсуждения будет опубликована на сайте www.gorby.ru.