М.С. Горбачёв: "Сегодня пришло время поставить вопрос о соотношении морали и экономики"

     Кризис на мировых финансовых рынках с каждым днем обостряется и углубляется. Финансовые индексы падают и, судя по всему, "дно" еще не достигнуто. Уже пострадали не только обладатели гигантских биржевых активов (их "страдания" весьма относительны и вряд ли скажутся на их образе жизни), но и миллионы простых граждан, доверивших свои накопления рынку акций.

     Но этот финансовый кризис - лишь первая стадия кризиса экономического, а он только начинается и может оказаться самым тяжелым для мировой экономики со времени Великой депрессии 1930-х годов.

     Нельзя сказать, что он свалился нам как снег на голову. Нет, о нем предупреждали экономисты, способные не принимать желаемое за действительное, предупреждали ветераны мировой политики, еще несколько лет назад забившие тревогу: финансовые рынки опасным образом раздуваются, отрываются от обслуживания реальных производственных и торговых потоков, превращаются в "вещь в себе". Но к ним не прислушивались.

     Сегодня очевидно: в ближайшие месяцы от алчности и безответственности немногих пострадают буквально все. Ни одна страна, ни один сектор экономики не останутся в стороне. Модель экономики, складывавшаяся по крайней мере с начала 1980-х годов, трещит по швам. И самое время спросить: а что это за модель, хороша ли она, кому выгодна?

     Если говорить кратко, то в основе этой модели ориентация на скорейшее достижение максимальной прибыли путем отказа от различных форм регулирования, призванного обеспечить интересы общества в целом. На протяжении десятилетий нас убеждали в том, что это выгодно всем членам общества: "прилив поднимет все лодки". Статистика не подтверждает этого.

     Экономический рост последних десятилетий (кстати, не такой уж быстрый, если сравнить, например, с 50-ми - 60-ми годами прошлого столетия) дал непропорционально большие выгоды наиболее состоятельному слою общества, в то время как уровень жизни среднего класса стагнировал, а разрыв между богатыми бедными увеличивался даже в самых экономически развитых странах.

     В последние годы к этому добавилось новое явление: безответственное кредитование, нередко основанное на изобретении сложнейших финансовых инструментов, которые на поверку оказываются изощренным вариантом финансовых пирамид. Не случайно суть и механизм этих      инструментов оставались непонятными не только рядовому гражданину, но и большинству экономистов и банкиров. Их могли понять и объяснить только их изобретатели, да и то далеко не всегда.

     Главными "выгодополучателями" системы стали те, кто ее выстроил. Из всех фактов, которые стали известны в последние недели, меня особенно поразил один. В прошлом году ведущие инвестиционные банки Уолл-стрита выплатили в виде бонусов 36 миллиардов долларов. Если разделить эту сумму на число их сотрудников, то получается по 200 тыс. долларов на человека - в четыре раза больше, чем средний доход американской семьи. Я уже не говорю о "золотых парашютах" - многомиллионных выходных пособиях, которые получили руководители лопнувших или спасенных государством финансовых учреждений.

     В итоге: жесткий, безжалостный капитализм для большинства, "социализм", помощь государства - для богатых. И именно эти люди через три-четыре года, когда пройдет острая фаза кризиса, будут снова убеждать нас, что лучше всего работает "чистый", нерегулируемый капитализм, что надо дать им полную свободу действий. До следующего, еще более разрушительного кризиса?

     Одновременно в рамках неолиберальной глобализационной модели происходила деиндустриализация целых регионов, деградация инфраструктуры, искажение социальной структуры общества и нарастание социальных проблем в результате неконтролируемых и нерегулируемых экономических, социальных, миграционных процессов. Колоссальны и нравственные последствия, которые отразились даже на языке: уклонение от налогов стали называть "налоговым планированием", массовые увольнения - "оптимизацией персонала" и т.п.

     Концепция устойчивого развития, не подрывающего экологические основы жизни следующих поколений, подменялась концепцией свободы торговли и свободного рынка как панацеи для решения любых проблем - сегодня, а завтра - будь что будет. Принижается роль государства и гражданского общества - человек превращается из гражданина в лучшем случае в "потребителя государственных услуг".

     В общем, получилась взрывоопасная смесь социального дарвинизма (выживание сильнейших, вымирание слабых) и лозунга "после нас хоть потоп".

     Волны нынешнего кризиса, накатывающие одна за другой на мировую экономику, заставили наконец многих задуматься. Но по понятным причинам эти размышления сейчас в основном сосредоточены на ближайших шагах, "пожарных мерах". Они нужны, но остро необходим анализ самих основ социально-экономической модели современного общества. Я бы сказал, даже ее философских основ. Они оказались несостоятельными и к тому же примитивными: прибыль, потребительство, личный интерес. А ведь даже гуру современного монетаризма Милтон Фридман, с которым мне довелось встречаться, говорил, что человек - это не только Homo Economicus, а жизнь общества не ограничивается экономическими интересами.

     В свое время я ставил вопрос о совместимости политики и морали. И в годы перестройки стремился действовать исходя из того, что они совместимы, что подлинная политика должна нести в себе моральный компонент. Думаю, именно поэтому, несмотря на ошибки и просчеты, которые у нас были, мы смогли вытащить страну из тоталитарной системы, впервые в истории России избежав на таком крутом переломе большой крови, смогли довести процесс перемен до рубежа, когда движение вспять стало уже невозможным.

     Сегодня пришло время поставить вопрос о соотношении морали и экономики. Это трудный вопрос. Все мы понимаем, что бизнес должен приносить прибыль, иначе он гибнет. Но от утверждения, что "единственный моральный долг бизнесмена - обеспечивать прибыль" всего один шаг до лозунга "прибыль любой ценой". И если в области реальной, производственной экономики существует определенная прозрачность, традиции, профсоюзы и другие институты, позволяющие обществу все-таки влиять на процессы, то, как мы убедились в последнее время, в области "финансового творчества" таких институтов просто нет. Именно здесь - полное отсутствие гласности. И аморализм здесь приводит к страшным последствиям.

     Симбиоз политиков и бизнесменов, которые на протяжении десятилетий продавливали отмену регулирующих механизмов и распространяли неолиберализм по всему миру, с "аналитиками", которые создавали дутые репутации подкармливавшим их компаниям, и теоретиками, имевшими на любую проблему единственный рецепт ("долой регулирование, долой государство"), оказался не только разрушительным, но и нередко коррумпированным. Мы это видели в России, где нам эти рецепты навязывали поистине с маниакальным упорством в 1990-е годы, теперь увидим и во многих других странах.

     Итак, мы являемся свидетелями обрушивания порочной и к тому же аморальной пирамиды. Мы просто обязаны думать о том, что должно прийти на смену нынешней модели. Я далек от призывов к ее разрушению "до основанья, а затем". У меня нет готовых рецептов. Понимаю необходимость постепенного, эволюционного процесса ее замены. Но в перспективе без новой модели не обойтись. И она не может основываться лишь на прибыли и потребительстве.

     Я убежден, что в новой мировой экономике гораздо большую роль, чем сейчас, должны играть общественные потребности и "общественные товары". Это прежде всего потребность в здоровой окружающей среде, нормально функционирующей инфраструктуре, системах образования и здравоохранения, доступном жилье. Разумеется, для создания такой модели потребуются огромные усилия, потребуется интеллектуальный прорыв. Но без нравственного компонента любая система будет обречена. Это должны понимать политики, на которых ляжет главная ответственность за преодоление разгорающегося сейчас кризиса.

Российская Газета, 28.10.2008