М.С. Горбачев: "В открытой публичной политической борьбе мне не смогли нанести поражение"

20 августа 1991 года страна стала бы называться иначе. Но под столом с сосисками, капустой и водкой в резиденции Горбачева стояли «жучки»

     Вот заголовки газет конца августа 1991 года: «Страну ПУТЧило», «Горбачев не гнулся, и его решили сломать», «КГБ развалит СССР», «ГКЧП хотел полицейского государства».
     Теперь 19 августа 2006 года в честь 15-й годовщины ГКЧП (Госкомитета чрезвычайного положения) его организаторы предстанут на экранах и в эфирах как герои. Как люди, которые «спасали СССР». Как истинные патриоты-державники, настоящие «государственники». Они наденут на пиджаки все блямбы и значки и будут обличать, естественно, Горбачева, и гордиться собой. Они будут вспоминать о «так называемой перестройке», «агентах влияния», «происках империализма». Обязательно выскажутся, что «Горбачев все знал, но потом всех сдал», и вообще почувствуют себя на коне. Они хотели бы залегендировать ту историю, отменить ее, переписать заголовки газет августа 1991 года и, конечно, набросят белые одежды на васильковые погоны.
    По просьбе газеты Михаил ГОРБАЧЕВ рассказывает о тех днях и тех деталях, которые категорически не вспомнят организаторы государственного переворота.
— Поздравляю вас с 15-годовщиной ГКЧП!
— (непечатно)… и еще памятник этим (непечатно) поставить и ввести новый государственный праздник…
— Давайте представим, что вы по плану вернулись из Фороса в Москву на президентском борту № 1. Что должно было бы произойти со страной, если бы не было ГКЧП?
— Была бы совсем другая история. Уже расставили в Кремле столы для подписания Союзного договора. Уже специальные ручки на них разложили. Кроме прибалтов, большинство республик подписывали бы этот документ, а прибалты присоединялись к экономическим соглашениям. Уже Борис Николаевич (Ельцин. — Ред.) звонил 14 августа, возражая, что Россия будет «стоять по алфавиту», а это формалистический подход. А Россия — «объединяющая сила». Я успокоил его: «Посмотришь, как расставлены стулья. Когда делегации сядут по алфавиту, то в самом центре окажется Россия, нечего переживать». Но корыстные интересы узкой группы высшей номенклатуры сорвали создание новой страны. В ответственнейший момент ослабили позиции союзного руководства и президента СССР…
— То есть до таких мелочей, до стульев, все уже было продумано…
— Ничего себе мелочей… Конечно. И самолет на 19 августа уже заказан, а тут заявляется в Форос этот ГКЧП, надеясь договориться со мной, представить больным. Павлов (премьер-министр. — Ред.) полупьяный всем рассказывал, что я в постели лежу. Просят передать полномочия вице-президенту Янаеву. Я отказался. Потом Варенников, нынешний депутат, потребовал отставки. Я их послал. В Форосе они потерпели первое поражение…
— Эти реакционеры — ваши ближайшие подчиненные. Окружение, которое вы выбрали.
— Да, мое окружение. Вице-президент, члены Политбюро, министр обороны, председатель КГБ. Я знаю. Они ведь усилиями Шейнина (секретарь ЦК КПСС. — Ред.) отправили телеграмму секретарям обкомов партии с просьбой поддержать ГКЧП от имени секретариата ЦК. Многие из них тогда и поддержали путчистов. И я отказался затем собирать партийных секретарей. Зачем? И уже 24 августа я решил и снял с себя обязанности генсека этой партии и призвал коммунистов самоопределиться.
     Я понимал, что многие номенклатурные члены партии, начальники добывали из «коммунизма» свои удобства. Свое положение и привилегии. Они боялись их потерять и все время ставили передо мной вопрос: восстановить положение правящей партии. Какая же это демократия?
     Я сдерживал их.
     А после путча я ушел со своего генсековского поста. Должна быть конкуренция партий, а не наделение какой-то одной атрибутами власти.
— Вы про то время сейчас говорите или про наше?
— А разве непонятно, что и про то, и про это время? Да, меня беспокоит то, что я наблюдаю сейчас. Наблюдаю нынешнюю ситуацию — как рвется к монопольному положению правящей партии «Единая Россия». Это очень серьезная ситуация. Общество не должно соглашаться с таким положением, когда группа лиц хочет превратить партию в механизм сохранения своей власти и продолжения своей власти. Есть общество, в котором есть разные слои, разные интересы. При всем том, что мы русские, россияне, у нас есть общая цель — завершить процесс модернизации, отстроить страну, обустроить ее, сделать счастливым местом для проживания людей будущих поколений. Это всех должно объединять. Но надо доказывать, кто предложит лучший проект для решения этой задачи, кто обеспечит эффективное управление в решении этой задачи — вот это должны доказать. Доказывать — соревнуясь, а не подавляя инакомыслие и оппозиционность. И я доволен, что этим вопросам в последнее время президент Путин уделяет достаточно внимания.
     Но возвращаемся в то время. К осени 90-го рождается программа выхода из кризиса, причем ее готовит союзный Кабинет министров. И в этом особую роль играет вице-премьер Щербаков.
Для консультаций пригласили представителей союзных республик. Они высказались за то, чтобы и их подписи были под этим документом. И программа Кабинета министров выходит в свет и принимается как программа Кабинета министров и правительств союзных республик. К антикризисным мерам Прибалтика также присоединилась. Это был ответ всем. Мы шли продуманными шагами к рыночной экономике. И не галопом и не скачками, а нормально, как и должно — создавая новую страну и отлаживая отношения собственности, понимая значение частной собственности.
    Мы должны были создавать инфраструктуру новой экономики, да и весь корпус права. Мы до сих пор его не имеем… Это же большая проблема — создать все это. Время, время нужно было. А через какие страсти прошли мы с Союзным договором, особенно с появлением России, новой России на основе свободных выборов, Съезда народных депутатов Российской Федерации, формирования Верховного совета и правительства. И конечно, с приходом к власти в качестве председателя Верховного совета РФ Бориса Ельцина. Он ведь начал разыгрывать свою карту, которая замешана больше всего на мести и на недомыслии, на злопамятстве, а отнюдь не на интеллектуальной базе, серьезной политической базе, аналитической и ответственной за страну. Ибо что такое Россия? Пока Россия была спокойной (все в ней происходило, но она стояла твердо на ногах и решала проблемы), все остальные всполохи на периферии разбивались о гранит. И вдруг все начали разыгрывать сочувствие к России: как это Россия не имеет партии, имеет меньше прав, чем другие… Это же была провокация. Он понимал, что это провокация, но она ему нравилась.
     И тем не менее, пройдя через все это, подошли к Союзному договору, опубликовали его и назначили подписание. Это было то, что надо. Но произошел путч, он и сорвал и подписание договора. ГКЧП в результате и привел к Беловежскому соглашению и распаду страны вместо создания новой.
— А как бы новая страна называлась? Ну, ребрендинг СССР…
— ССГ. Союз Суверенных Государств. Он мог появиться 20 августа 1991 года. Хотели, конечно, вместо СССР сделать ССР — союз суверенных республик. Но республики высказались за ССГ.
И мы не сохранили страну, потому что эти люди, создавшие на секретном объекте КГБ в Ясеневе ГКЧП, хотели сохранить свои интересы.
— По-вашему, себя защищали, а не страну.
— Себя. Если бы не себя, то почему они все проголосовали с ходу, без обсуждения, за Беловежские соглашения, когда уже новый Союзный договор был подготовлен? Коммунисты же голосовали! Поддержавшие ГКЧП коммунисты голосовали за Беловежские соглашения, которые предлагали упразднение союзного государства. А эти тогда в ГКЧП сохраняли свои должности, которых бы лишились в связи, как ты говоришь, с «ребрендингом Советского Союза».
— А что, могли лишиться?
— Обязательно.
— Вы планировали?
— Да.
— А они узнали?
— КГБ помог узнать.
— Как?
— 29 июля 91-го перед моим отъездом в Форос собрались: я, Ельцин и Назарбаев, в Ново-Огарево. Втроем. Просидели с 12 часов дня до 12 часов ночи. Если не больше. Первым поднял кадровый вопрос Борис Ельцин. «Нужен договор о расстановке сил — как мы себя позиционируем. У меня такое мнение, что президентом СССР остается Горбачев, я остаюсь в России, а по премьер-министру надо договориться». Я уже давно хотел предложить Назарбаева. Еще до Павлова. Я думаю, его поддержали бы тогда. Но он выступил на съезде… ну очень рвался… и переиграл. Мне это не понравилось. Тут Назарбаев говорит: «Я готов пойти премьером Союза, если не окажусь мальчиком для битья. Если будут реальные полномочия». Я говорю ему: «Именно так. Мы знаем тебя». Вот, собственно, так «обменялись». Дальше пошел разговор о том, что у многих ключевых людей на госслужбе пенсионный возраст — их надо отправить на пенсию, а от некоторых надо избавиться. И фамилии назывались: Крючков и Язов. Других не могу вспомнить, но эти точно назывались. Вот и понадобился им ГКЧП. Крючков бедного Язова этими сведениями и дожал.
— А как Крючков узнал-то об этом? Что, слушали президента в его резиденции?
— Все места, где работает президент, высшие руководители, охраняются службой безопасности. Поэтому все передвижения известны. И поскольку об этой встрече было известно, дали поручение — подготовиться. Было обычное обслуживание, выходили поесть, потом продолжали разговор. Так вот вся эта встреча была записана Плехановым.
— А у Плеханова официально какая должность была?
— Начальник управления охраны КГБ.
— Он заходил несколько раз к вам?
— Нет. Заходили только те, кого приглашали, помощники. В основном сидели втроем. Ельцина словно подмывало, он выскакивал на веранду все время. Вот это звериное чутье опасности у него присутствует. Я говорю: «Что ты мечешься?». Он: «Такие разговоры идут!». И самое главное в этой встрече — первоначально задумывалось: после подписания договора принять Конституцию, а затем провести выборы. Во время встречи, анализа обстановки в стране, отдавая себе отчет, что нарастает хаос, мы пришли к новому выводу: вслед за договором, не дожидаясь принятия Конституции нового государства, провести в стране выборы на всех уровнях власти. Включая в том числе — президента.
— То есть вы готовы были добровольно и досрочно прекратить свои полномочия и объявляли выборы. Правильно понял?
— Да. И я не боялся этого. Нужна была определенность в управлении страной на всех уровнях.
Так что по главным направлениям мы вышли на решение. И это их подожгло. Генерал Гареев мне потом говорил, что Язов (министр обороны. — Ред.) долго упирался и не хотел связываться с ГКЧП, а Крючков додавил его — дал кассету послушать. И Язов сразу стал обиженный…
— А что, вы не могли застраховаться от прослушки? На улицу выйти, что ли.
— На улице еще легче слушать. А теперь уже и на больших расстояниях…
     В общем, все двигалось «в рамках». Даже сложности и страсти. Это такое трудное, с кровью расставание с прошлым, с авторитарным режимом. Это жутко. Каждая фраза в моих выступлениях под лупой рассматривалась. Члены Политбюро мне говорили: а это можно опустить? Это, так сказать, не отступление от социализма? Я не раз говорил, кстати, о «плакальщиках по социализму». Вот когда у нас очереди и нечего купить — это социализм. А когда мы подключили частный интерес людей к решению проблем — это, понимаете, уже не социализм. И черт с ними — в очередях стойте. Начальство-то себя обеспечило коммунизмом уже тогда. С баз. Часто — даже бесплатно. А бесплатное кончалось. И мы шли к политическому прорыву, но случился человеческий срыв. Вышел премьер Николай Иванович Рыжков на трибуну весной 1990 года и вдруг заявил про возможное повышение цен. Он человек переживающий, но одно дело чувства, другое — управление. И к осени в стране ничего не осталось. Всё раскупили. Даже гайки и старые замки. Два годовых товарооборота раскупили... А группа «патриотов» «Союз», которых председатель Верховного совета Лукьянов курировал, внесла предложение убрать Горбачева из президентов. В феврале того же года этого потребовал Ельцин. А я знал, что нужно подготовить, успеть любыми усилиями подготовить Союзный договор и не дать упразднить страну ни тем, ни другим. В открытой публичной политической борьбе мне не смогли нанести поражение. В открытой — не смогли. И потом одни устроили государственный переворот, а другие — чуть позже — Беловежское соглашение. Разные преследовали цели, но в результате — совпали.
     Сейчас я вижу — опасности распада государства нет. Это заслуга Путина. Он остановил процесс распада, запущенный Ельциным, угрозы вмешательства во внутренние дела страны — нет.
— А чиновники так же воруют. Без «международного вмешательства». Всё те же проблемы.
— В окружении президента много людей, которые беспокоятся о своем корыстном интересе. Ради корысти они осложнят ситуацию со сменой власти. Несомненно. Вот сегодня утром делал зарядку под «Эхо Москвы»…
— Я сообщу Венедиктову. Может, музыку поставит…
— …В Китае, сообщает «Эхо», чиновникам под страхом смерти запретили заниматься бизнесом.
— А у нас каждый бизнесмен — немного чиновник, а каждый чиновник — точно бизнесмен.
— …У нас — срастание чиновников и капитала. Представители администрации президента и правительства возглавляют советы директоров крупнейших компаний. Я понимаю — нищенство не оправдано. Я понимаю — надо контролировать в интересах страны госкомпании, но я вижу — огосударствление сделано не для того, чтобы обеспечить командные высоты, а чтобы обеспечить командующих. И их родственников… А платить чиновникам надо, конечно, достойно.
— Бюджета не хватит. У нас для чиновников госкомпаний на сотни миллионов долларов VIP-самолеты закупают.
— Это же очень важная тема. Власть теряет связи с обществом. Ей кажется, что это неважно. А как только бедность народа доходит до 80 процентов, он президентов меняет. Все может лопнуть как мыльный пузырь, если чиновники будут душить прессу и думать, как удачливо разворовать президентские национальные проекты по жилью, образованию, селу, медицине. Я чувствую, как чиновники-бизнесмены пытаются нарушить связи президента с нормальными людьми. Без гласности и без демократии чиновник начинает кроить жизнь по своим лекалам, в своих корыстных интересах. ГКЧП это и пытался. Но поздно — уже страна не позволила себя зажать. Но попытки и сейчас продолжаются… Меня, конечно, заботит свобода слова. В первую очередь — телевидение. Если даже с этого уровня оно спустится — прервана окажется связь власти и людей. И снова возникнут угрозы реакционных и корыстных «сподвижников».
— Михаил Сергеевич, а, кстати, как вы все-таки назвали делегацию ГКЧП?
— Му — да — ки.

P.S. (От редакции.) Я точно знаю — в эти дни снова будет возникать вопрос: «А Горбачев знал про ГКЧП? Он был включен в план?». Я не хочу политологических рассуждений. Всем, кто хоть чуть знает Горбачева, понятно: знал бы он — знала бы Раиса Максимовна. Но она, на самом деле, и стала одной из жертв попытки госпереворота.
— Михаил Сергеевич! Вопрос личный. Повлиял ли Форос на состояние здоровья вашей семьи?
(После долгой паузы.)
— Когда мы по маленькому приемничку «Сони» услышали сообщение Би-би-си, ей стало плохо. В сообщении говорилось: Крючков предложил Ельцину вместе полететь в Форос лично убедиться в состоянии Горбачева, который объявлен недееспособным. Раиса поняла, что для этого меня постараются привести в состояние овоща… Она говорила, что меня надо куда-то спрятать… А потом… потеряла речь… Потом у нее обездвижела рука. Ира с Анатолием и наш врач вывели ее из шока… Потом, после возвращения в Москву, она почти потеряла зрение… Я знаю, что тогда механизм болезни и смерти и был запущен…
Я заплатил немыслимую цену…

 Д. МУРАТОВ

Документы

Письмо председателя КГБ СССР Крючкова В.А.
(После провала путча. Дословно. Подчеркивания автора)

     Президенту СССР товарищу Горбачеву М.С.
     Уважаемый Михаил Сергеевич!
     Пока числюсь в задержанных по подозрению в измене Родине, выразившейся в заговоре с целью захвата власти и осуществлении его. Завтра может быть арест и тюремное содержание и далее по логике.
     Очень надеялся на обещанный Вами разговор, но он не состоялся. А сказать есть чего!
     Каков позор — измена Родине! Не буду сейчас писать Вам более подробное письмо, в нем ведь не скажешь, что надо. Прошу разговора краткого, но важного, поверьте.
     Уважаемый Михаил Сергеевич! Надо ли нас держать в тюрьме. Одним под семьдесят, у других со здоровьем. Нужен ли такой масштабный процесс? Кстати, можно было бы подумать об иной мере пресечения. Например, строгий домашний арест. Вообще-то мне очень стыдно!
     Вчера прослушал часть (удалось) Вашего интервью о нас. Заслужили или нет (по совокупности), но убивает. К сожалению, заслужили.
     По-прежнему с глубоким человеческим уважением.

В. Крючков, 22.8.91

А вот что В.А. Крючков заявил спустя 10 лет (найти 10 отличий)

«Это был не путч, а выступление ряда государственных лиц, занимавших ответственные посты, которые пытались спасти нашу страну от разорения, разрушения и кровопролития. А вот те люди, которые помешали нам, совершили настоящее преступление. Я до сих пор считаю, что мы поступили правильно, когда решили сделать все возможное для того, чтобы спасти нашу страну от полного разрушения. Мне представляется, что люди, входившие в ГКЧП, действовали как настоящие патриоты, выполняли свой воинский, гражданский и, наконец, конституционный долг, В том числе и сотрудники моего ведомства — Комитета государственной безопасности, которых мне не в чем упрекнуть. Но, увы, нам помешали обстоятельства и определенный круг людей».

Газета «Век», 17.08.2001

Справка о поручениях, данных В.А. Крючковым в связи с введением чрезвычайного положения

1. 18 августа в 13.00 последовала команда находиться на месте и прибыть к 22.30 в кабинет председателя. Позднее это указание было отменено.
2. В 9.30 19 августа Крючковым было проведено совещание руководящего состава КГБ, на котором он сообщил о временном исполнении Г.И. Янаевым обязанностей президента СССР в связи с болезнью М.С. Горбачева, а также о сформировании ГКЧП и изданных им документах. В.А. Крючков поручил присутствующим обеспечить выполнение решений ГКЧП в части, касающейся органов госбезопасности по линиям их работы. Объявил о переводе органов и войск КГБ в повышенную боевую готовность.
3. В 10.30 19 августа Крючковым было поручено мне обеспечить режимные меры по Гостелерадио СССР в связи с введением чрезвычайного положения (по линии курирования этих объектов).
4. Около 15 часов 20 августа с.г. Крючков поручил мне как первому заместителю председателя КГБ участвовать в заседаниях рабочей группы ГКЧП под руководством О.Д. Бакханова.
Предполагалось, что эта группа будет анализировать развитие ситуации в мире и внутри страны в связи с введением чрезвычайного положения, а также готовить возможные предложения для ГКЧП. КГБ СССР должен был обеспечивать наряду с другими ведомствами информацией рабочую группу, которая использовалась бы для подготовки соответствующих сообщений в ГКЧП. Состоялось лишь два заседания рабочей группы и подготовлено одно сообщение, которое в этот же день было доложено ГКЧП.

Первый заместитель председателя КГБ
В. Грушко, 22.8.91

Министр МВД Борис ПУГО, вошедший в ГКЧП, и его жена застрелились... Тексты записок, найденных при осмотре квартиры Пуго Б.К. 22.08.91 года

«Дорогие мои! Жить больше не могу. Не судите нас. Позаботьтесь о деде. Мама».

«Совершил совершенно неожиданную для себя ошибку, равноценную преступлению. Да, это ошибка, а не убеждения. Знаю теперь, что обманулся в людях, которым очень верил. Страшно, если этот всплеск неразумности отразится на судьбах честных, но оказавшихся в очень трудном положении людей. Единственное оправдание происшедшему могло бы быть в том, что наши люди сплотились бы, чтобы ушла конфронтация. Только так и должно быть. Милые Вадик, Элинка, Инна, мама, Володя, Гета, Рая. Простите меня. Все это ошибка! Жил я честно, всю жизнь».

19.08.1991 года секретариат ЦК КПСС разослал шифрограмму № 116/Ц с требованием поддержать действия ГКЧП на местах.

А спустя три дня...

№ СТ 38/9г от 22.03.1991 г.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Секретариата ЦК Коммунистической партии Советского Союза

     Вопрос Секретариата ЦК КПСС
     Текст шифротелеграммы за № 116/Ц от 19.08.91 г. был составлен на основе дезинформации, сообщенной участникам Секретариата ЦК, о состоянии здоровья генерального секретаря ЦК КПСС, президента СССР М.С. Горбачева и обстоятельств введения чрезвычайного положения.
     Текст не отражал всех соображений, высказанных участниками Секретариата при обсуждении данного вопроса, и был передан для срочной отправки на места.
     С учетом изложенного считать текст названной телеграммы недействительным.

Подписи

"Новая газета", 14-16.08.2006 г.

Интервью М.С. Горбачева "Независимой газете" ,  "Московскому комсомольцу" , "Московским новостям" и радиостанции "Эхо Москвы"