Время всех нас торопит. Интервью с М.С. Горбачевым

Его имя ассоциируется с глубокими преобразованиями в мировой политике. И сегодня, когда ему 75,  Михаил Горбачев остается внимательным свидетелем времени, сторонником перемен, человеком с убеждениями.

1. Вы – человек убеждения и оставались верным своим идеалам, несмотря на все сложности и превратности на Вашем пути. Кто или что вдохновляло и вдохновляет Вас в течение Вашей политической карьеры? Философские убеждения, высшие цели?
     Мой выбор сформировался под воздействием моего жизненного опыта: всего того, что я пережил - война, послевоенная разруха, репрессии сталинского режима, а затем и разоблачение сталинизма. Во мне рано возникло и развилось чувство ответственности. Начало политической деятельности моего поколения совпало с ХХ съездом КПСС, а развернулась она в 60-е годы. Нас так и называют – «шестидесятники». Это поколение, пережившее в юности многое, стремилось почти инстинктивно к свободе. Мы тогда не знали всех тонкостей либерализма, но тянулись к тому, чего у нас не было – к свободе слова и дискуссий, к свободе информации, мечтали о том, чтобы мы сами могли решать свою судьбу.
     Десятилетия на руководящей работе – сначала с молодежью, а потом и на высоких партийных постах привели меня к выводу: так, как мы живем, жить дальше нельзя. Нужны глубокие перемены.
     Я счастлив, что именно мне вместе с моими единомышленниками довелось – когда я занял пост Генерального секретаря – начать демократические реформы.

2. Существует ли в Вашей работе некий постоянный лейтмотив, необходимый в карьере политика так же, как и в жизни обычного человека?
     Цель честной политики в том, чтобы действовать всегда не в интересах сохранения собственной власти, а в интересах большинства людей, чтобы она была развернута лицом к народу. Это и есть лейтмотив.
Именно поэтому мне так близка позиция социал-демократии. В моем понимании и либеральные ценности, и социалистические ценности – это свобода и социальная справедливость.

3. В 1990 году Вы были удостоены Нобелевской премии мира. Какие чувства это вызвало?
     Я воспринял решение Нобелевского комитета как признание действительно международного значения перемен, происходивших в то время в Советском Союзе. Это был также знак доверия к нашей политике нового мышления. Наша политика была основана на убеждении, что в конце ХХ столетия сила и оружие не должны оставаться главным рычагом мировой политики.
     Я воспринял эту награду как знак солидарности с нашим стремлением соединить политику с моралью. Маккиавелиевский подход к жизни, к политике для меня неприемлем.

4. В тот исторический момент, когда пала Берлинская стена, было невозможно не испытать эмоциональных переживаний. И все же, были ли Вы больше тронуты эйфорией и счастьем восточных немцев или больше погружены в размышления и работу относительно дальнейших политических развитий?
     Проблема крушения Берлинской стены для меня имеет свою историю, и она связана с «перестройкой».
     Уже во время визита канцлера Коля в СССР в 1988 году и моего ответного визита в июне следующего года мы, обсуждая широкий круг вопросов, касались и проблемы германского объединения. Тогда мы считали, что это – проблема XXI века.
     Однако сама жизнь внесла поправки в наши предположения.
     На меня сильное впечатление произвело то, что происходило в октябре 1989 года во время празднования 40-летия ГДР.
     Я увидел, насколько критически относятся многие жители ГДР к позиции своего руководства. Значительная часть его, и прежде всего Эрих Хонеккер, не желала перемен, не понимала их настоятельной необходимости.
     Кончилось тем, что народ ГДР продемонстрировал свою волю непосредственно, выйдя на улицы и заявляя о желании добиться единства страны. Кое-кто из граждан ГДР переходил границу на Запад через Венгрию, кто-то – через посольство ФРГ в Праге…
     Так что для меня 9 ноября, крушение стены, не было полной неожиданностью – вся ситуация развивалась в этом направлении. И это заставило нас пойти на пересмотр политики.
     Сегодня, когда говорят об объединении Германии, нередко выделяют заслуги ряда политических деятелей. И это во многом справедливо.
     Но я всегда напоминаю, что если говорить о «главных героях» немецкого единства, то их было два – народ Германии и народ России.
     Решающее значение имели прошедшие за послевоенные годы перемены в сознании советских людей. Перестройка ликвидировала отчуждение граждан СССР от западного мира, помогла им осознать процессы демократизации, укоренившиеся в Германии после разгрома гитлеризма. Все это вместе в корне изменило ход истории.

5. В 1991 году Вы основали The Gorbachev Foundation – «Фонд Горбачева». Каковы главные цели работы Фонда?
     Наш фонд полностью называется «Международный фонд социально-экономических и политологических исследований (Горбачев-Фонд)». Он существует реально с начала 1992 года.
Мы анализируем обстановку в России, в Европе, в мире, вырабатываем возможные прогнозы развития. Результаты наших работ (к которым мы стараемся привлекать лучших экспертов) мы предаем гласности, рассылаем в органы власти, в научные учреждения.
     В прошлом году провели несколько конференций, посвященных 20-летию начала политики перестройки. Выпустили в связи с этим сборник «Прорыв к свободе».
     Мы сотрудничаем с фондами и экспертами из разных стран. Особенно ценим взаимодействие с немецкими коллегами. Я считаю очень важной инициативу президента Путина и канцлера Шредера о создании российско-германского форума «Петербургский диалог». О поддержке его заявила после своего избрания и федеральный канцлер Ангела Меркель.
    В этом году мы выпустили новую книгу – «Понять перестройку».
     Название не случайное. Россия и сегодня еще стоит перед выбором: она должна решить задачу укрепления демократических институтов, развития свободы, решения гуманитарных проблем.
     Наш Фонд всерьез занимается благотворительностью. Сейчас мы с помощью спонсоров строим при Медицинском университете Санкт-Петербурга Центр для лечения детей, больных лейкемией. Центр носит имя Раисы Максимовны Горбачевой.

6. В конце прошлого года на встрече с представителями политических и общественных кругов США в Вашингтоне Вы, кроме прочего, сказали, что Ваше «глубокое убеждение в том, что надо выбираться из плена политики, которая безбожно устарела. Мы уже живем в другом мире, который быстро меняется. И нельзя больше мириться с тем, что мировая политика отстает от этих перемен. Мы уже сейчас дорого за это платим».
     Что же следует предпринять, чтобы достичь мирного будущего для нашей планеты?
     Наш мир входит в новую эпоху. На рубеже веков он оказался лицом к лицу с глобальными вызовами. Речь идет о проблеме безопасности, включая терроризм; о проблеме бедности и отсталости; об экологической проблеме.
     Все это – вызовы вселенского масштаба. Традиционными, старыми методами, в рамках отдельных государств с ними справиться невозможно. Чтобы достойно встретить эти вызовы, нужен поистине демократический мировой порядок.
     Возможен ли он? Я считаю оптимистическую перспективу развития мира реальной. Но, конечно, надо преодолевать отставание политики от круто меняющегося мира. Надо преодолеть инерцию мышления. По сути дела, требуется новое мышление для нового мира – мира глобального.

7. Как Вы сегодня ощущаете время? Изменилось ли Ваше чувство времени в течение жизни вообще?
     Я только что обозначил ответ на этот вопрос. Если и стоит о чем-то говорить в этом контексте – так это – о стремительно меняющемся мире. Впечатление, что годы спрессовываются в месяцы, недели – в дни, дни – в часы. Не успел я отметить свое 70-летие – а уже пролетел мимо и 75-летний юбилей.
     Мы живем в другом ритме. Нас захлестывает колоссальный поток информации. Полученное вчера образование сегодня пригодно лишь частично. Люди теряются. Да не только отдельные люди – целые исследовательские институты. Время торопит нас. Нужны новые инициативы, лидерство, отвечающее вызовам современного мира.

Интервью взяла Н. Федорова.
Журнал "Momentum" № 2, 2006 г.