Михаил Горбачев: "Есть все основания утверждать, что Россия по своему образу мышления – страна социал-демократическая"

     Вопрос: Михаил Сергеевич, прошло 10 лет, как Вы смотрите на события августа 1991 года из XXI века? Что переоценили? В каких взглядах укрепились?
     Ответ: В основном мои оценки сохраняются. Меня это постоянно занимало все прошедшие десять лет, и я все основательно обдумал. Августовский путч был выступлением реакционных сил, которые хотели опрокинуть перестройку, демократические реформы. Прямо надо сказать, номенклатура КПСС не выдержала испытание демократией. В этом главная причина путча. Не менее важно то, что они свои номенклатурные, узкоклановые интересы поставили выше интересов страны. И это после того, как уже и референдум высказался за реформирование Союза, была согласована антикризисная социально-экономическая программа, намечен план реформирования партии.
     Слов нет, ко всем этим решениям мы пришли с трудом, в борьбе, но ведь пришли! Тут то коммунистические фундаменталисты и поняли – жизнь берет свое. Они пытались на сессиях, на съездах устроить конфронтацию, да и, потом, просто добиться смещения Горбачева с поста Генерального секретаря КПСС. Все эти затеи провалились, и, понимая, что демократическим путем они не способны чего-то добиться, пошли на заговор, на переворот.
     Это была авантюра. От начала до конца. То, что они сейчас говорят в свое оправдание, что они выступали за сохранение Союза – а ведь это главное – не более, чем дымовая завеса, под покровом которой скрывались и скрываются совсем иные цели, далекие от государственного, ответственного мышления. Вспомните поведение коммунистов в декабре 1991 года, когда они и в Верховном Совете Белоруссии, и на Украине, и в Российском Верховном Совете (где, кстати, члены КПСС составляли более 80% всех депутатов) голосовали за беловежские соглашения, которые прямо вели к развалу Союза. Так что, как бы участники путча сейчас не надували щеки и не хотели бы изобразить себя великими героями – не получится. Они сорвали процесс эволюционного реформирования СССР и открыли дорогу дезинтеграции. Все республики без исключения заявили после августа 1991 года о своей независимости (правда, при этом они были за сохранение Союза). В то же время Ельцин решил использовать шанс, который ему открыл путч, пошел тайно, через интриги, на сговор и развал Союза.
      Вопрос: Михаил Сергеевич, получилось так, что путч предшествовал не только распаду СССР, но и «шоковой терапии» либерал-демократов, пришедших к власти в России. Какие пути реформирования союзного государства и его экономики Вы видели, будучи Президентом страны?
    Ответ: Чтобы ответить на вопрос, нужно вспомнить, что представлял собой Союз, что подлежало реформированию. Это была громоздкая бюрократическая машина. Неповоротливая, жесткая, предельно централизованная. Все жили указаниями «сверху», тогда как человеческая инициатива задыхалась или просто подавлялась номенклатурой.
    Именно поэтому реформирование Союза я в первую очередь связывал с политической реформой, с переходом к демократическим институтам, свободным выборам на основе признания равенства форм собственности, политического плюрализма. Это, так сказать, подходы общего порядка, принципиальные.
     Что касается конкретики, то государство должно было реформироваться на основе союзного договора, а экономика на основе Антикризисной программы. Она готовилась кабинетом. К ней присоединились все республики. Даже прибалты. Это была огромная комплексная программа, рассчитанная на постепенное движение к рыночной социально ориентированной экономике. Так что у нас на этот счет была полная ясность. И, конечно же, мы не допустили бы никаких «шоков» для большинства населения. Это было исключено. Одновременно, хочу подчеркнуть, что наша антикризисная социально-экономическая программа была рассчитана на сохранение союзного государства, и его распад сам по себе создавал тяжелейший экономический шок. Так что после декабря 1991 года российские радикал-либералы занимались не реализацией продуманных социально-экономических программ, а сплошными импровизациями по поводу либерализации российской экономики.
     Вопрос: Многие люди считают, что Вы, Михаил Сергеевич, должны были пойти на любые силовые меры для сохранения СССР. Чем Вы руководствовались в своей политике после событий 19 - 21 августа 1991 года? Почему не применили силу?
     Ответ: Прежде всего, хочу сказать, что мое кредо – проводить реформы демократически, в условиях гласности и бескровно.
    Не удалось. Кровь была. Но, тем не менее, большого раскола, большого гражданского всесоюзного конфликта нам удалось избежать. А там, где мы пошли на применение силы (было принято такое решение по Баку), увидели - сила мало что решает. Поэтому главное – это политические методы и политические подходы.
     Меня часто спрашивают: почему не арестовал беловежцев. Хочу честно сказать, что обдумывал все эти варианты. Но, тем не менее, я опять-таки пришел к выводу, что это не приемлемый путь. Во-первых, это могло расколоть страну и привести к кровопролитию. Во-вторых, беловежцы сразу передали подписанные соглашения на ратификацию в Верховные Советы республик, а Верховные Советы как раз и есть носители народного суверенитета. После ратификации беловежских соглашений депутатами, что же мне было делать – разгонять, арестовывать Верховные Советы? Это уже была бы авантюра с моей стороны. Я, конечно, на это не пошел.
     Вопрос: Последнее время гекачеписты вдруг стали делать публичные заявления о том, что М. С. Горбачев чуть ли не дал им карт-бланш на путч. Как Вы могли бы прокомментировать подобного рода высказывания?
     Ответ: Должен отметить, что они в течение прошедших десяти лет никак не могут договориться, чтобы хоть врать одинаково. Ведь как было: приехали уговаривать меня, чтобы я «поправил свое здоровье», подлечился, столько сил я во время перестройки отдал… И с просьбой передать полномочия вице-президенту «на время», так сказать. Но когда уехали, то на пресс-конференции 19 августа уже заявили, что я тяжело болен, по сути дела не способен руководить страной, и поэтому они вынуждены пойти на все это. Естественно, они ни слова не сказали на пресс-конференции, что против союзного договора, что собираются пересматривать линию реформ и демократии. Они просто сослались на то, что Горбачев «тяжело болен». А Янаев и Павлов, те особенно усердствовали. Владимир Щербаков, первый заместитель премьера, задал прямой вопрос о здоровье Президента Янаеву и тот дал утвердительный ответ. Павлов сказал, что из «абсолютно достоверных источников» ему известно, что Горбачев болен, что он принимал посетителей не вставая из постели и мало соображая о чем говорит. Все это от начала до конца вранье.
     Когда они прибыли ко мне и добивались, чтобы я передал полномочия Янаеву, я сказал, что на это не пойду, решительно осуждаю их поведение и требую немедленного созыва Съезда народных депутатов и Верховного Совета. Как решит съезд, так и будет. Но они ведь не пошли на это. А Лукьянов использовал всевозможные юридические уловки, чтобы заволокитить созыв Верховного Совета. Рассчитывал, что если позже соберется Верховный Совет, то Янаева обязательно уберут, а до созыва съезда, где будет избираться новый президент, он, Лукьянов, будет временно исполнять обязанности Президента СССР по конституции. Вот такие игры.
     Ведут себя сейчас гекачеписты как люди, которых уличили, схватили прямо на месте преступления. Следствие по событиям августа было проведено и суд уже рассматривал факты. Амнистия только их и спасла. Ельцин, для того, чтобы уйти от расследования расстрела парламента осенью 1993 года, пошел на взаимную амнистию и закрыл все дела. Тогда члены ГКЧП писали письма, каялись, утверждали об исключительно благих намерениях в отношении Горбачева, что он должен был вернуться и приступить к выполнению обязанностей, а теперь выработали «исторический» подход – валить все на Горбачева. А ведь дело то в том, что на воре шапка горит.
     Вопрос: Ваше личное отношение к путчистам, ведь некоторые из них были Вам по-человечески близки?
      Ответ: Да. Ведь, собственно, все они были выдвинуты мною. Когда говорят, что это какие-то недоумки, что они были ни на что не способны, то это просто серьезное заблуждение. «Публика» серьезная, много знающая. Но для меня сейчас это – предатели. Считаю: предательство – самая отвратительная черта. Я с ними не поддерживаю никаких контактов и этот вопрос для меня решенный.
     Вопрос: В отдельных своих интервью Вы, Михаил Сергеевич, говорите о XXIX съезде КПСС, который планировался на осень 1991 года и должен был оформить цивилизованный развод фундаменталистов и социал-демократов в КПСС. Этот путь, как известно, прошли все страны Восточной Европы и, прямо скажем, с неплохим итоговым результатом как в политике, так и экономике. Сейчас Вы возглавляете российскую объединенную социал-демократическую партию, но ее мощь не равна даже мощь половины КПСС. В чем Вы видите перспективность социал-демократии для России и почему не начинали создание социал-демократической партии в период правления Б. Н. Ельцина?
     Ответ: Все должно созреть и всему свое время.
     Когда осенью 1999 года ко мне пришли представители нескольких социал-демократических организаций с предложением принять участие в создании объединенной социал-демократической партии, я дал согласие. Во-первых, потому, что среди самих социал-демократов линия на объединение стала доминирующей, а во-вторых, к тому времени стало очевидно, что ни радикал-либерализм, ни коммунистический фундаментализм не могут решить те исторические задачи, которые стоят перед страной. И те, и другие тянули назад: одни – в дикий рынок, другие – в тоталитарную бюрократическую систему. О человеке, как основе общества, социального и технического прогресса забыли напроч. А ведь вспомните, главной целью перестройки было раскрепощение человеческой инициативы и предприимчивости. Только так можно было вырвать страну из пут кризиса. И именно эта политическая линия оказалась драматически прерванной в августе-декабре 1991 года.
     Вполне вероятно, что если бы состоялся XXIX съезд КПСС, социал-демократическое реформистское крыло партии выделилось бы в отдельную политическую организацию. Это оказало бы колоссальное положительное влияние на все политические составляющие. Начала бы функционировать реальная многопартийная система, в которую были включены миллионы активных граждан.
     Да, тогда реформа КПСС не состоялась. Не успели. Но ведь социал-демократические взгляды у большого числа людей сохранились. Радикал-либеральные реформы многих заставили переосмыслить свои прежние симпатии, другие устали от традиционной коммунистической риторики и сейчас есть все основания утверждать, что Россия по своему образу мышления – страна социал-демократическая. Это признает и Президент В. Путин. Надо скорее выходить на магистральную дорогу развития. А это дорога все-таки социал-демократическая, позволяющая гарантировать человеку экономическую и политическую свободу, но ориентированная на поддержание справедливых отношений и солидарные гражданские действия.
     Вопрос: Насколько и в чем политика нынешнего Президента России В.В. Путина кажется Вам оптимальной?
     Ответ: Конечно, обязанности Президента Путину пришли неожиданно для него самого. Ему пришлось быстро все осваивать, вникать во все дела. Он пытается сформировать команду, хотя этот процесс ему еще надо продолжать. Но истекшее время показывает, что он человек, который придерживается демократических убеждений и намерен укреплять демократию, что предполагает и повышение ответственности, и наведение порядка, но и сохранение всех свобод. Его позиции таковы, чтобы на новом этапе продолжения реформ трудности не пали снова на плечи людей, а их жизнь постепенно улучшалась. И для этого он делает немало.
     Последние его заявления и позиции по жилищной, и образовательной реформам, поддержка бизнеса показывают, что он движется в правильном направлении, хотя не обходится без просчетов. Надо иметь в виду, что ему в наследство достался хаос. Он проявляет осторожность, и я это ценю. Нельзя действовать в стране, все ломая через колено.
     Недавно меня спрашивали относительно будущей президентской кампании. Наша социал-демократическая позиция такая – поддерживать президента Путина в качестве кандидата на второй президентский срок. Вполне возможно, что в нынешних непростых социально-экономических условиях, Президент только выйдет на решение наиболее сложных и принципиальных задач. В таком случае надо дать ему шанс провести преобразования до логического завершения.