Десять минут – слишком короткое временя, а мне не терпится высказать своё мнение по многим вопросам, которые были сегодня затронуты.

 

Возникновение холодной войны и её окончание я встречал, находясь в совершенно разном положении: первые семь лет после её возникновения я провёл в советской оккупационной зоне в Германии и в только что созданной ГДР, а затем уже в Федеративной Республике Германии. В период же преодоления холодной войны я занимал различные государственные посты и играл всё более активную роль в этом процессе.

 

Если мы будем говорить о причинах окончания холодной войны, то сможем констатировать, что в послевоенный период в Европе сложилось такое положение, которое можно было бы назвать ассиметричной стабильностью. В период холодной войны отношения между двумя противоборствующими сторонами были обусловлены человеческим фактором, экономическим, политическим фактором, который включает в себя и идеологии, а также военным фактором.

 

Развитие событий в советской сфере влияния показало, что набиравшее силу соревнование между двумя системами имело негативные последствия для Советского Союза. На Востоке происходили народные восстания, которые приходилось подавлять: в 1953 году – в ГДР, многократно повторявшиеся восстания в Польше, в 1956 году – в Венгрии. Строительство стены 13 августа 1961 года в Берлине было по сути политическим признанием тогдашним советским руководством, а также и руководством ГДР того факта, что в соревновании двух систем невозможно было одержать верх, по крайней мере, для восточного блока. Люди бежали на Запад, и им нужно было в этом воспрепятствовать.

В тоже время, в военном плане, обе стороны были равны. И это не было связано с тем, у кого было на тысячу ракет больше или меньше, на тысячу боеголовок больше или меньше – обе стороны были в состоянии навсегда стереть с лица земли человечество в случае ядерного конфликта.

 

В этот период на Западе возникла дискуссия о том, как можно было бы преодолеть эту крайне опасную ситуацию, сложившуюся в ходе конфронтации между Востоком и Западом. Уже упомянутый здесь доклад  представлял

собой как политическую концепцию, так одновременно и концепцию в сфере политики безопасности для решения этой проблемы: достаточный для обороны уровень вооружений в сочетании с усилиями по развитию сотрудничества, как отмечалось в этом докладе, ради создания общеевропейской структуры безопасности. В качестве индикатора, который должен был подтвердить, удастся или не удастся достичь этой цели, был выбран вопрос о восстановлении единства Германии.

 

В рамках этой концепции Федеративной Республики Германии отводилось особое место в связи с тем, что у неё имелось большое количество нерешённых проблем в отношениях с Советским Союзом и другими государствами Варшавского пакта. Поэтому тогдашнее правительство Брандта - Шеля, в состав которого я входил в качестве министра внутренних дел, воспользовалось открывшимися с началом этого политического процесса возможностями для того, чтобы посредством заключения двусторонних соглашений создать условия хотя бы, как минимум, для мирного сожительства со странами Востока. К этим соглашениям относятся московский договор, варшавский договор, договор с ЧССР и договор об основных принципах отношений с ГДР.

 

Эта политика устранила целый ряд потенциально конфликтных ситуаций, которые в существовавшей тогда очень взрывоопасной обстановке в отношениях между Востоком и Западом могли бы в любой момент привести к очень тяжёлым последствиям. С другой стороны, Советский Союз предпринимал усилия для того, чтобы навсегда закрепить сложившийся статус-кво, используя для этого концепцию общеевропейской конференции по безопасности. Цель этого плана – навечно сцементировать имевшийся статус кво.

 

Я не считаю, как один из участников проходившей до этого дискуссии, что, якобы, в тот период эту же цель преследовали и планы Соединённых Штатов Америки. Но Советский Союз имел такую концепцию, и мы увидели в этой концепции возможность посредством сотрудничества и создания доверия добиться изменения ситуации в Европе, уменьшения уровня конфронтации и, прежде всего, заложить основы доверия для успешных переговоров по разоружению.

 

Здесь нужно просто представить себе тогдашнюю ситуацию: на немецкой земле было размещено огромное количество ядерного оружия, среди которого было как оружие дальнего радиуса действия, так и такое, разрушительная мощь которого могла быть использована только на немецкой земле или непосредственно вблизи неё, со всеми вытекающими последствиями.

 

Начавшийся таким образом процесс, который привёл к подписанию Заключительного акта в Хельсинки в 1975 году, придал новую динамику отношениям между Востоком и Западом. Самое интересное, однако, заключалось в том, что во многих «квартирах» Европы эта динамика значительно недооценивалась. Противники этого процесса на Западе считали, что это скорее подарок Советскому Союзу. Тогдашнее руководство Советского Союза, возможно, было просто не в состоянии оценить в полной мере большую действенную силу различных принципов хельсинского Заключительного акта, а также открывавшихся возможностей для непосредственного человеческого общения, новых положений о деятельности прессы и, как выяснилось позже, предвидеть все последствия.

 

В Советском Союзе стало возможно такое развитие событий, в результате которого Михаил Горбачёв стал Генеральным секретарём коммунистической партии. Своей политикой, которая действительно представляла собой новое мышление, он открыл для Советского Союза, а впоследствии и для России, выход из очень сложной, всё более ухудшавшейся ситуации. Ведь военный фактор уже исчерпал свои возможности, если, конечно же, не стремиться к тому, чтобы поставить под угрозу судьбы всего человечества. То есть ответом на сложившуюся в тот момент ситуацию должно было стать разоружение. Поэтому цель, которую поставил перед собой Горбачёв – разоружение, а не только контроль за вооружением, понимавшийся как определение максимального уровня вооружений, была абсолютно правильной. Однако, стремясь посредством гласности и перестройки преобразовать действительность в Советском Союзе, он освободил свою страну от тех оков, которые и привели к отставанию СССР в соревновании двух систем. Думаю, что в долгосрочной перспективе его политика и то, чего он мог бы в тот период достичь, проводя её в жизнь, получит более справедливую оценку, чем это имеет место сегодня в России.  

 

Поэтому я считаю, что для окончания холодной войны потребовалась решительная политика со стороны Советского Союза в качестве ответа на политическую концепцию западного альянса, т.е. доклад (Амеля?).  

 

В чём же, однако, состоит успех такого развития событий? Здесь довольно часто говорилось о победителях и проигравших в холодной войне.

 

Признаюсь честно, что я не могу понять, откуда возникли подобные формулировки. Над кем одержана победа, если навсегда устранена опасность ядерного конфликта между Западом и Востоком? Здесь я всегда видел только победителей по обе стороны стола, и в этом состоит историческая заслуга Михаила Горбачёва. Его заслуга в том, что это удалось сделать, что для достижения этой цели он смог найти партнёра в Америке в лице президента Рейгана. Соглашение о двойном нулевом решении по ракетам среднего радиуса действия является символом этого исторического поворота. Михаил Горбачёв не несёт ответственности за то, что сегодня этот процесс не получил своего дальнейшего развития.

 

Поэтому я думаю, что при обсуждении этого вопроса неправильно мыслить в категориях победителей и побеждённых.

Михаил Горбачёв признал ещё одну вещь, а именно независимость других государств Варшавского пакта в том смысле, как это, кстати, было предусмотрено в хельсинском Заключительном акте. Было высказано много критики по вопросу объединения Германии и согласия на наше членство в западном альянсе. В этой связи я позволю себе напомнить, что в хельсинском Заключительном акте от 1975 года было чётко записано, что каждая страна имеет право самостоятельно решать вопрос о своём членстве в каких-либо союзах.

 

Я убеждён, что окончание холодной войны стало возможно потому, что с обеих сторон стала проводиться политика по укреплению доверия, что в сотрудничестве был увиден общий для всех шанс на будущее.

 

Если такие дискуссии, как та, которую мы ведём сегодня, имеют какой-то смысл, то он состоит в том, что мы должны ответить на вопрос, какие выводы мы можем сделать на будущее, причём не только для Европы, а для всего мира. Мой сосед справа говорил о новом мировом порядке. И я действительно отношусь к тем, кто рассматривает этот новый мировой порядок как такой, который может основываться только на равноправии и равенстве. В Европе, а я сейчас говорю о Европе в рамках Европейского Союза, и это, разумеется, далеко не вся Европа, мы убедились в том, что народы, которые входят сегодня в этот Европейский Союз, смогли объединиться после всего того, что они совершили по отношению друг к другу в 20 веке, только на основе признания равенства и равноправия государств. И это будет иметь такое же значение и для нового мирового порядка. Это должен быть мировой порядок, который будет основываться на сотрудничестве, но именно на сотрудничестве, базирующемся на равенстве и равноправии. Это будет мировой порядок, который будет основываться на созданном взаимными усилиями доверии.

 

Задача состоит в том, что нам прежде всего необходимо понять, что это будет многополярный мировой порядок. И я думаю, что если мы сможем сделать выводы из процесса преодоления холодной войны, из решения проблемы, которая 20 лет тому назад рассматривалась как наисложнейшая из всех существовавших тогда проблем вообще и которую удалось решить мирными средствами, то мы сможем найти и правильные решения для будущего мира. Однако это означает, что необходимо отдавать должное ответственноти и дальновидности, и в тот период Михаил Горбачёв, действуя по-своему на своём посту, продемонстрировал эти качества. Сегодня мы можем наблюдать, что происходит с тем, что было достигнуто тогда, и я думаю, что именно поэтому необходимо учитывать уроки прошлого ради будущего.