Юрий Богомолов: Августовский путч и стал ответом советской номенклатуры

У драмы под названием "Август 91-го года" была длинная предыстория - расцвет и постепенная деградация советского режима. И относительно короткий пролог - Первый съезд народных депутатов, датируемый июнем 1989 года.

Что касается "предыстории", то ее нежно и, увы, поверхностно коснулся фильм Владимира Чернышева из цикла "Обреченные..." на канале НТВ. "Пролог" мне показался более верной отправной точкой для понимания всего того, что случилось уже через два года.

Уже в прошлый понедельник "Культура" начала показывать "Избранное" из некогда прямых трансляций с Первого съезда народных депутатов. И показывала их всю неделю. Выступали исключительно известные гуманитарии страны - Афанасьев, Евтушенко, Распутин, Лихачев, Быков, Друцэ, Белов... Разумеется, Сахаров.

Их выступления, собранные вместе, услышанные подряд, понятное дело, сегодня воспринимаются, как сгусток наивного и трогательного прекраснодушия. Но именно сегодня в силу разных причин до тебя доходит, что тогда и был пунктирно набросан проект другого государства.

Человеческого государства. В двух словах: интеллигентного и не бюрократического. Чтобы отдельные граждане уважали друг друга... Чтобы суверенные народы благоговели друг перед другом. Чтобы крестьянам жилось хорошо и учителям - не хуже. Чтобы...

Прошу простить за прорывающуюся иронию. Она нечаянная. Она у меня естественная в той мере, в какой оглядываюсь на былые иллюзии поверхностно и бегло. На самом деле все не так просто.

На самом деле выступавшие говорили разными словами, но об одном: как более или менее безболезненно, хотя бы в общественном сознании, поменять местами имперское государство и частного человека. Или, по крайней мере, установить между этими субъектами общечеловеческого права паритетные отношения.

Евтушенко предупреждал страну о нависшей угрозе "культа личности Государства" и утверждал, что начатая Горбачевым Перестройка по своему масштабу сродни еще одной Великой Отечественной войне. Камера скользнула по залу. "Агрессивно послушное большинство" снисходительно улыбалось.

Все это было бы совсем грустно и очень тревожно, если бы временами не было так смешно
Андрей Сахаров попытался предложить правовые нормы, которые бы позволили предохранить страну от старого-нового "культа". Камера обернулась на зал: лицо "агрессивно послушного большинства" исказилось злобой.
Собственно, последовавший через два года августовский путч и стал ответом советской номенклатуры на вызов интеллигенции.

***

Из программ, исследовавших обстоятельства неудавшегося переворота, выделю, пожалуй, три: "Исторический процесс" ("Россия"), "Открытая студия" (5-й канал) и пятничный выпуск "Здесь и сейчас" (Дождь").

Уже четверговый поединок Сванидзе и Кургиняна в рамках "Исторического процесса" дал понять, что ГКЧП и его подавление - никакая не история; это самая что ни на есть современность. И не только потому, что спор был слишком горяч (а градус противостояния действительно зашкаливал), но и потому, что смысл двадцатилетней давности общественной коллизии не утратил своей актуальности.

Тогда шла речь о спасении СССР. А сегодня стоит вопрос о его возрождении, о новом "культе личности Государства".

Один из самых красноречивых его адептов господин Кургинян был близок к помешательству: он метался по студии, размахивал руками, выкрикивал лозунги, заливисто смеялся... И никто не догадался пригласить в студию санитаров.
Все это было бы совсем грустно и очень тревожно, если бы временами не было так смешно.

Смешным он выглядел, когда выстраивал конспирологические схемы разрушения могучей державы и сожалел, что с ним в решающий момент члены ГКЧП не посоветовались. А посоветовались бы...

Тут ему Алексей Венедиктов напомнил, что не таким уж сторонним наблюдателем событий в те роковые дни был господин Кургинян. Что он числился советником путчиста и премьер-министра Валентина Павлова и что за это поимел кое-какие преференции. На какое-то мгновение адепт потерял дар речи, но затем с новыми силами бросился клеймить Горбачева и Ельцина. В этом пароксизме гнева и ненависти несостоявшийся гэкачепист чуть было не забыл ответить на вопрос, что он мог бы посоветовать своим единомышленникам, чтобы сохранить Союз.
Не очень ему хотелось отвечать, но все-таки ответил: не надо было им останавливаться перед большой кровью. Как не остановились перед ней несколько раньше китайские власти, раздавившие на площади Тяньаньмэнь несколько сотен китайских студентов. Он так прямо не сказал, но ясно намекнул на китайский вариант спасения империи.
Примерно эта же мысль сквозила и у Александра Невзорова, объяснявшего днем позже причины поражения Янаева и Ко... в "Открытой студии". Он был как всегда загадочен и демоничен. Намекал на какие-то тайны, которые известны ему одному, но он их не выдаст.

Одну из них он все-таки выдал: ГКЧП состояло из двух половинок - из гуманистов и остальных. "Гуманисты" в решающий момент, когда нужно было стрелять и давить либеральную шантрапу, дрогнули, предали, и не стало великой державы.

На "Дожде" опять же "бойцы" вспоминали минувшие дни - Сагалаев, Сергей Медведев, Филатов, еще кто-то... Вспоминали с ностальгическими нотками.

С неутоленной злобой и ненавистью к демократам вспоминал их Виктор Алкснис. То была ярость сожаления, что путчисты тогда, 20 лет назад, не рискнули пойти на штурм Белого дома. Вон, в Риге не устрашились крови соотечественников, и два омоновских батальона без проблем в бараний рог свернули всю латышскую демократию.

Ближе к ночи пятницы я уже был сыт по горло подробностями несостоявшегося переворота, а мне их все показывали и показывали...

Следуя за всеми этими телемемуарами, посвященными "второй великой отечественной войне", зритель получил возможность не только вспомнить путчистов вчерашних дней, но и путчистов нового призыва. Они не при должностях, но с именами - Кургинян, Невзоров, Проханов, дочь Лукьянова и примкнувший к ним Руцкой, невольники культа личности имперского государства. Они-то сами по себе - ничто. Но судя по интерактивным голосованиям и социологическим опросам на смену путчизму сверху пришел путчизм снизу. Вот как его победить? Невольно повторяешь строчку Шпаликова: "Путешествия в обратно я бы запретил". И добавляешь: "Если бы был в силах".
 

Российская газета, 23.08.2011