27 августа 2010
Обращение М.С.Горбачева к участникам VIII Всемирного конгресса Международного Совета по исследованиям Центральной и Восточной ЕвропыУчастникам VIII Всемирного конгресса Уважаемые участники конгресса! К сожалению, я не смогу воспользоваться приглашением и принять участие в вашей работе. Поэтому хотел бы поделиться с вами мыслями, которые кажутся мне особенно актуальными в нынешнем году – году 25-летия начала перестройки в нашей стране. Думаю, вы согласитесь, что именно это событие дало решающий импульс тем переменам, которые затем охватили все страны Центральной и Восточной Европы и позволили в мирной, ненасильственной форме выйти из тоталитарной системы и начать движение к свободному, демократическому обществу. Это движение продолжается, и для всех наших стран оно оказалось сложнее и труднее, чем это виделось многим в начале пути. Поэтому так важен непредвзятый, подлинно научный анализ происходящих процессов, их корней, понимание причин событий – как достижений, которые невозможно перечеркнуть, так и ошибок, за которые пришлось заплатить дорогой ценой. Перестройка в Советском Союзе имела глубокие корни в ситуации, сложившейся в нашей стране и во всем мире. Система, созданная у нас под лозунгами социализма и позволившая ценой огромных жертв заложить основу ее индустриальной мощи, все более показывала свою неспособность ответить на вызовы нового времени, эпохи научно-технической революции и глобализации. Люди отвергали несвободу, жесткие рамки, сковывавшие их инициативу и возможности. И не случайно идеи реформирования системы зародились уже после разгрома фашизма во второй мировой войне. Разумеется, они не могли быть реализованы при жизни Сталина. Но и последующие попытки реформ не дали прочных результатов из-за мощного сопротивления консервативного бюрократического аппарата и недостатка политической воли у высшего руководства страны. Приступая к перестройке, мы отдавали себе отчет в том, что «так дальше жить нельзя». Мы понимали, от чего нам следует отказаться – от жесткой политической, идеологической и экономической системы, от попыток контролировать всё и вся у себя в стране и от лобовой конфронтации и безудержной гонки вооружений на международной арене. Мы были уверены, что общество поддержит нас в этом, и оказались правы. Но одновременно перед нами вставал и другой, гораздо более сложный вопрос: к чему идти, к чему стремиться? Представления об этом в ходе перестройки менялись, развивались и конкретизировались, в обществе возникал широкий спектр мнений относительно путей дальнейшего развития – от крайне радикальных, разрушительных до консервативно-охранительных. В этих условиях перестроечное руководство сделало выбор в пользу глубоких системных преобразований, устранения бюрократических институтов и создания новых, способных органически вписаться в демократический процесс. Принципиально важным для нас был и вопрос о темпах перемен. Он оставался спорным на всем протяжении перестроечного периода и не утратил своей остроты и сегодня. В дискуссию по этому вопросу свой вклад, безусловно, может внести наука, серьезные, объективные исследователи. С дистанции прошедшего времени мне представляется, что темп перемен оказался очень высоким и, возможно, чрезмерным для общества, в котором элементы радикального нетерпения сосуществовали с традициями консервативного мышления и общинной культуры, надеждами на «доброго царя», слабой способностью к самоорганизации. В этих противоречивых условиях мы считали своей задачей преодолеть отчуждение человека от политики, дать людям возможность реально влиять на принимаемые решения, разбудить их инициативу. Главным рычагом этого процесса, положившего начало демократизации всех сторон жизни общества, стала гласность. Суть гласности – в реальном диалоге власти и общества, что (замечу по ходу) актуально и сегодня, когда возможности такого диалога нередко сужаются, втискиваются в формальные рамки. Диалог требовал отказа от всех форм цензуры и давления на средства массовой информации, осуществления прав на свободу собраний, митингов и демонстраций, свободу вероисповеданий, создания общественных организаций. Все это было сделано в годы перестройки и, как сейчас очевидно, было безусловно необходимо для того, чтобы перемены в стране не выдохлись, не были выхолощены или сорваны. Постепенно – но по историческим меркам очень быстро – инициаторам перестройки стала ясна необходимость глубоких демократических перемен в жизни страны: освобождения КПСС от функций высшей инстанции, стоящей над всеми государственными и общественными структурами, выстраивания правового государства. На партконференции в июне 1988 года мы добились одобрения этого курса, движение в направлении демократии и свободы стало приобретать необратимый характер. Нас часто спрашивают: почему мы не провели, одновременно с политическими реформами или еще до их проведения, реформу экономической системы, архаичность которой, несоответствие требованиям современности были, казалось бы, очевидны? Но именно задача перестройки экономики оказалась для нас наиболее трудной – как в силу объективных причин, так и в силу ошибок, допущенных перестроечным руководством. Среди причин внешнего характера не могу не упомянуть резкое падение цен на нефть и другие топливно-сырьевые ресурсы на мировых рынках, что привело к сокращению импорта товаров и способствовало расстройству потребительского рынка. Сказались и последствия природных и техногенных катастроф. Но надо признать и нашу недостаточную настойчивость в проведении реформы цен, промедление в принятии решений, которые помогли бы сбалансировать спрос и предложение на потребительском рынке и восстановить контроль над денежным обращением. Негативную роль сыграли и действия радикальных сил, которые вели к сокращению производства и разрыву хозяйственных связей. Несмотря на все это, шанс на выход из экономического кризиса у нас был. Но он был перечеркнут августовским путчем – попыткой консервативных сил внутри руководства повернуть вспять происходившие в стране процессы. Путч оказался роковым событием и для судьбы союза республик, который мы хотели реформировать, децентрализовать, но тем не менее сохранить в обновленном виде в интересах людей и в интересах продолжения демократических процессов на всем пространстве СССР. Он ослабил мои позиции как президента страны и открыл путь радикальным силам, которые вопреки воле граждан, выраженной на референдуме в марте 1991 года, пошли на ликвидацию союзного центра и добились одобрения этого решения верховными советами республик. Последующие события доказали, что ликвидация Союза имела самые негативные последствия и для экономики, приведя к провалу реформ в условиях разрыва межреспубликанских хозяйственных связей, и для демократических процессов, для становления правового государства в новых независимых республиках. В большинстве из них возникли режимы «безальтернативной власти», далекие от реальной демократии и тормозящие формирование гражданского общества. Перестройка, таким образом, оказалась прервана под ударами консервативных и радикал-либеральных сил. Но ее удалось довести до того рубежа, когда возвращение в прошлое стало уже невозможным. Ее достижения – и прежде всего обретенная гражданами свобода – глубоко отложились в фундаменте нашего общества. Непреходящими являются и результаты перестройки на международной арене. За несколько лет мы смогли покончить с холодной войной и конфронтацией, начать свертывание гонки вооружений, прежде всего ядерных, нормализовать отношения со всеми ведущими державами. Не менее важен и тот импульс, который дала перестройка демократическим процессам в странах Центральной и Восточной Европы. Отказ от «доктрины Брежнева», избавление людей от страха вмешательства и вторжения извне дали возможность этим странам самим решать свою судьбу. Считаю, что мы можем гордиться выбором, который мы сделали, когда ускорился процесс германского объединения. Он дался нам непросто, учитывая настроения части населения страны и позицию некоторых влиятельных европейских кругов, пытавшихся руками Советского Союза помешать объединению Германии. Но история подтвердила правильность сделанного нами выбора – не мешать объединению, способствовать его мирному ходу и урегулированию его внешних аспектов. Кто знает, что могло бы произойти в Европе и в мире, займи мы иную позицию… Сегодняшним исследователям необходимо честно и точно анализировать процессы, происходившие в те годы, и то, что за ними последовало. В том числе для того, чтобы найти ответ на вопрос: почему далеко не все надежды, которые мы испытывали в те годы, осуществились, были ли последующие события естественным и неизбежным продолжением перестроечных лет или речь идет о «разрыве эпох»? Здесь много дискуссионного, но считаю нужным высказать свою точку зрения. Конечно, между двумя периодами нет «китайской стены» или «брандмауэра». И было бы неверно полностью негативно оценивать постперестроечный период. Но не видеть различий между двумя эпохами, на мой взгляд, глубоко ошибочно. Мы делали ставку на эволюционные, постепенные перемены, стремились «не ломать народ через колено». Пришедшие к власти после нас избрали путь тотальной ломки всего «до основанья, а затем…» Мы считали необходимым сохранить в процессе перехода к рынку регулирующую роль государства. А реформаторы 90-х годов верили в магическую силу «свободного рынка». Мы хотели сохранить все позитивное, что было в наших отношениях с союзными республиками и соседними странами. Российское руководство сделало выбор в пользу дезинтеграции. Мы выступали за создание новой архитектуры безопасности, прежде всего в Европе. Но следующее поколение лидеров не смогло воплотить в жизнь эту идею, результатом чего стали конфликты и даже войны на нашем континенте. Убежден, что многих ошибок можно было бы избежать, если бы не триумфаторские настроения на Западе, объявившем о своей «победе в холодной войне» и взявшим курс на монопольное глобальное лидерство «единственной сверхдержавы» и ее союзников. Сегодня ясно, что в глобальном, взаимозависимом мире такой курс обречен на неудачу. Но понимание этого пришло еще не ко всем, и обходится оно миру очень дорого. Еще раз хочу подчеркнуть: для понимания процессов, происходящих в мире, в том числе в нашем регионе, необходимо и видение политических лидеров, и трезвый, объективный анализ исследователей. «Сверхзадачу» вашей работы я вижу в том, чтобы способствовать развитию стран региона по демократическому пути, чтобы в каждой из них сформировалась устойчивая экономика, сильное гражданское общество, эффективное, служащее людям государство. Эти цели достижимы и я уверен, что движение в этом направлении будет продолжено. М.Горбачев |
|
XXI век станет либо веком тотального обострения смертоносного кризиса, либо же веком морального очищения и духовного выздоровления человечества. Его всестороннего возрождения. Убежден, все мы – все разумные политические силы, все духовные и идейные течения, все конфессии – призваны содействовать этому переходу, победе человечности и справедливости. Тому, чтобы XXI век стал веком возрождения, веком Человека.
|
English |
