М.С. Горбачев в Страсбурге

1/5

С 30 сентября по 2 октября М.С. Горбачев по приглашению Совета Европы побывал в Страсбурге, где находится штаб-квартира этой старейшей общеевропейской организации, в качестве почетного гостя на торжествах по случаю ее 60-летия. Эта дата совпала с 20-летием его выступления в Совете Европы в 1989 году с речью о строительстве общеевропейского дома.

В здании, где в это время заседала Парламентская Ассамблея Совета Европы, М.С.Горбачев встретился с только что избранным Генеральным секретарем Совета Т.Ягландом, председателем Ассамблеи Л.М. де Пучем, комиссаром СЕ по правам человека Т.Хаммарбергом, председателем комитета министров Совета Европы Д.Тюрком. В этот день Ассамблея приняла решение, отклонившее инициативу некоторых делегатов о лишении российской делегации части полномочий. В кулуарах зала заседаний М.С.Горбачев ответил на вопросы многочисленных журналистов, подчеркнув необходимость диалога, терпеливого поиска общего языка.

Вечером М.С. Горбачев выступил на торжественной церемонии, а на следующий день – на общественном форуме «Страсбургские диалоги», организованном Советом Европы и мэрией Страсбурга. В переполненном зале его слушали около тысячи человек. Особенно много было молодежи – Страсбург город студентов. Мы публикуем тексты выступлений и фотографии с сайта Совета Европы.

Михаил Горбачев

Выступление в Совете Европы

1 октября 2009 года
 

Уважаемый г-н Генеральный Секретарь Совета Европы!

Уважаемые члены Парламентской Ассамблеи и послы государств-членов Совета!

Дамы и господа!

Я признателен за приглашение на эту торжественную церемонию.

Рад поздравить всех вас с юбилеем Совета Европы.

Совет Европы был создан в первые годы холодной войны и в полной мере ощутил ее ледяное дыхание. Но все-таки он не был ареной конфронтации. Заложенные в его фундамент ценности демократии, прав человека, верховенства закона – это подлинные, общеевропейские и, в конечном счете, общечеловеческие ценности.

Перемены, начавшиеся в Советском Союзе в середине 80-х годов и охватившие затем страны Центральной и Восточной Европы, открыли для нашего континента перспективу строительства общеевропейского дома как правового сообщества государств.

Этот рубеж стал новым началом и для Совета Европы.

Это был момент, когда перед европейцами действительно открылся уникальный исторический шанс. В этом я был убежден тогда, так считаю и сегодня.

Выступая в Страсбурге, я изложил наше представление о европейском единстве как о процессе «сотворчества всех наций – больших, средних и малых». Заявил об уважении права каждого народа на свободу выбора, о недопустимости «любых попыток ограничить суверенитет государств – как друзей и союзников, так и кого бы то ни было».

Все сказанное тогда были не просто слова. Советский Союз подтверждал свои слова делом.

Мы подтвердили их нашей приверженностью хельсинкскому процессу, конструктивной позицией на переговорах по сокращению и ограничению вооружений.

Мы подтвердили их нашей позицией в отношении событий в странах Восточной Европы, когда они сделали собственный выбор своего будущего.

Мы – и здесь я имею в виду не только нашу страну – подтвердили свои слова нашим подходом к германскому вопросу, что позволило решить проблему объединения Германии в соответствии с волей ее народа и с учетом интересов всей Европы.

Все это изменило общий климат в Европе, и на саммите в Париже в ноябре 1990 г. всеми его участниками была подписана Хартия для новой Европы, которая открыла перспективу подлинного европейского единства.

С тех пор в мире и в Европе произошли большие и во многом положительные изменения. В Совет Европы входят сегодня 47 государств. Россия является полноправным и полноценным участником деятельности Совета, формирования его повестки дня.

Но скажем честно: не все наши надежды и ожидания оправдались. В Европе до сих пор не решен главный вопрос – создание прочной основы мира, новой архитектуры безопасности.

Напомню, что сразу после окончания холодной войны мы обсуждали создание новых механизмов безопасности на нашем континенте. Речь шла о Совете Безопасности для Европы или своего рода “директории”, наделенной реальными, широкими полномочиями.

Такие предложения выдвигались политиками СССР, Германии, США.

К сожалению, события пошли по другому сценарию. Это сказалось на деятельности всех европейских институтов.

Пока в Европе остается опасность военных конфликтов, условия для деятельности Совета Европы нельзя считать благоприятными. В этом мы убедились в последние несколько дней, очень трудных для Парламентской Ассамблеи, для всего Совета Европы.

Корень сегодняшних проблем – в истории, и прежде всего – в неправильной оценке событий, связанных с концом холодной войны и распадом СССР. В охватившем Запад «комплексе победителя», в последовавшем вскоре расширении НАТО.

Все это затормозило строительство единой Европы. Вместо прежних разделительных линий возникли новые. В Европе прогремели войны, пролилась кровь.

Сохраняются отжившие стереотипы и подозрения, о которых я говорил двадцать лет назад. Россию подозревают в недобрых, даже агрессивных, имперских намерениях.

Европе навязывают дискуссию об ответственности за развязывание Второй мировой войны, пытаясь поставить на одну доску нацистскую Германию и Советский Союз. Такие попытки исторически и нравственно порочны.

На Европе лежит особая ответственность за положение дел в мире. Двадцать лет назад я призвал способствовать «преобразованию международных отношений в духе гуманизма, равноправия и справедливости, подавая пример демократии и социальных достижений». И сегодня – именно в этом наш общий исторический вызов.

Европейцы на протяжении веков не раз доказывали свою способность преодолевать кризисы и выходить на новые рубежи. Мы доказали это и двадцать лет назад, когда история резко ускорила свой ход. Это было великим испытанием зрелости и мудрости европейских народов и руководителей. Тогда мы смогли вырваться из тисков прошлого, повернуть течение дел в мирное русло.

За прошедшие годы в европейскую политику пришли новые поколения лидеров. На повестке дня – старые и новые вызовы: безопасность, финансово-экономический кризис, экология, миграция.

У меня есть ощущение, что справиться с новыми историческими испытаниями можно лишь на путях трансформации мировой и прежде всего европейской политики и экономики. Это потребует новой структуры европейских институтов. В дискуссии на эту тему прозвучало предложение президента России о новом договоре европейской безопасности. Я призываю всех европейцев рассмотреть его непредвзято и конструктивно.

В эволюцию европейских структур должен вписаться и Совет Европы. Эта важнейшая европейская организация сможет реализовать свой большой потенциал, если будет оставаться верной своим фундаментальным ценностям, если не будет делить европейские государства на «хорошие» и «плохие».

Двадцать лет назад, обращаясь к собравшимся с трибуны Парламентской Ассамблеи, я цитировал Виктора Гюго, его знаменитые слова: «Настанет день, когда ты, Франция, ты, Россия, ты, Италия, ты, Англия, ты, Германия, – все вы, нации континента, не утрачивая ваших отличительных черт и вашего великолепного своеобразия, все неразрывно сольетесь в некоем высшем единстве и образуете европейское братство. Настанет день, когда единственным полем битвы будут рынки, открытые для торговли, и умы, открытые для идей».

За 20 прошедших лет мы приблизились к этой цели, но впереди еще большой путь.

Выступая сегодня перед вами, принявшими европейскую эстафету на новом этапе, хочу выразить надежду, что Совет Европы найдет свое место в этом движении. Что он сможет стать важнейшим центром поисков взаимопонимания и взаимодействия стран Европы, диалога и совместного творчества ее народов. И тогда у него – большое будущее.

К выступлению на общественном форуме «Страсбургские диалоги»

2 октября 2009 года

Спасибо за приглашение на этот форум. В ходе этой поездки в Страсбург – через 20 лет после моего первого, официального визита в Совет Европы в качестве руководителя Советского Союза – для меня очень важно встретиться не только с представителями государств, парламентариями, но и с общественностью.

1989 год стал поворотным в развитии событий в Европе и в мире. История резко ускорила свой ход. Символом этого ускорения стало падение Берлинской стены. В странах Центральной и Восточной Европы произошли «бархатные революции». Тоталитарные и авторитарные режимы уходили с исторической арены.

Эти события и их мирный ход стали возможны благодаря переменам, которые начались в Советском Союзе в середине 1980-х годов. Мы начали эти перемены потому, что они назрели. Их требовали люди, которые не хотели жить в условиях несвободы и изоляции от внешнего мира.

Мы начали с гласности, дали возможность нашим гражданам откровенно обсуждать проблемы страны. Вместе со свободой слова пришла свобода собраний, свобода совести, реальные, а не имитационные выборы. У людей появилась возможность иметь свой бизнес, частную собственность.

Так за несколько лет – за очень короткий для истории срок – были демонтированы основные конструкции тоталитарной системы и созданы условия для демократических процессов и экономических реформ. И сделав это у себя в стране, мы не могли препятствовать аналогичным процессам в соседних странах.

Мы не навязывали им перемены. С самого начала я сказал руководителям стран Варшавского Договора: Перестройка нужна нам, мы будем реформировать страну. Как поступать вам – решайте сами. Вы несете ответственность перед своими народами. Мы не будем вмешиваться.

По сути это был отказ от так называемой «доктрины Брежнева», концепции «ограниченного суверенитета». К этим словам сначала отнеслись скептически – мол, еще одно чисто формальное заявление очередного генерального секретаря. Но мы выдержали эту линию. И поэтому процессы в Европе в 1989-1990 годах прошли мирно, без крови. В том числе и такой сложнейший процесс, как объединение Германии.

Оно произошло по воле немецкого народа. Не потому, что этого захотел Горбачев или Коль, или Буш. В Америке часто вспоминают призыв президента Рейгана: «Господин Горбачев, снесите эту стену!» Но разве мог один человек это сделать? Тем более что была и другая позиция. Маргарет Тэтчер буквально открытым текстом говорила нам: «Спасите эту стену!»

Когда миллионы людей на востоке и западе Германии потребовали объединения, мы должны были действовать ответственно. И лидеры европейских стран и США оказались тогда на высоте этой ответственности. В результате удалось преодолеть сомнения и опасения – а они были, и это естественно – избежать перекройки границ, сохранить взаимное доверие. Тем самым мы подвели окончательную черту под холодной войной.

Конец холодной войны открыл беспрецедентные возможности – поистине шанс для новой Европы. Это отразилось в названии Парижской Хартии, принятой в конце 1990 года. Начались перемены, благотворное влияние которых ощущается и сегодня.

В то же время надо признать, что мы не смогли по-настоящему эффективно распорядиться открывшимися возможностями. Это сказалось и на европейском развитии. В результате Европа не стала тем фактором в мировой политике, не обрела той политической силы, которая соответствовала бы ее потенциалу. В ней появились новые разделительные линии, прогремели войны, пролилась кровь.

Вместо создания всеобъемлющей архитектуры безопасности для Европы НАТО начала присваивать себе функции европейского и даже мирового жандарма. Началось расширение этой организации. Обещания, которые давались на выходе из холодной войны, были забыты. На протяжении десяти лет о Парижской Хартии вообще не вспоминали.

После распада Советского Союза США и весь Запад заболели «комплексом победителя». Мы не хотим винить других в распаде нашей страны. Он был вызван внутренними процессами. Но когда на Западе стали потирать руки от радости, когда там стали расхваливать «реформы», которые отбросили за черту бедности десятки миллионов россиян, это вызвало у наших людей огромное разочарование.

«Победные настроения» оказали плохую услугу и самому Западу. И в политике, и в экономике. Зачем «победителю» что-то менять? Пусть все будет так, как было. Такие настроения возобладали в начале 1990-х годов.

Европа поддалась этим настроениям. Более того, началась атака на роль государства в экономике, демонтаж его социальных обязательств перед гражданами, структур социальной защиты трудящихся. На глобальном уровне стали внедряться принципы монетаризма, социальной и экологической безответственности бизнеса, сверхприбыли и сверхпотребления как чуть ли не главных моторов и критериев развития экономики и общества в целом.

В результате мы оказались в том кризисе, который потрясает сейчас мировую экономику и который еще далек от завершения. И если мы ограничимся только «пожарными» антикризисными мерами, не начнем движение к новой модели, следующий кризис будет еще более разрушительным.

Другая проблема нашего времени, о которой приходится напоминать вновь и вновь, – сохраняющаяся милитаризация мировой политики, груз накопленного оружия и возможность новой гонки вооружений.

Крайним проявлением милитаризации международных отношений и политического мышления является ядерное оружие. В последние годы мы являемся свидетелями обострения проблемы нераспространения ядерного оружия. Но эта проблема не должна рассматриваться лишь сама по себе, лишь в связи с Ираном и Северной Кореей.

Суть этой проблемы – прежде всего в невыполнении членами ядерного клуба обязательства, взятого ими в статье 6 Договора о нераспространении – двигаться в направлении ликвидации ядерного оружия. Пока это положение сохраняется, будет сохраняться и опасность появления новых ядерных держав. Сегодня десятки стран имеют такую техническую возможность.

В конечном счете устранить ядерную опасность можно лишь посредством ликвидации ядерного оружия. Но можно ли считать реалистической перспективу того, что в итоге одна страна останется с таким количеством обычного оружия, которое превышает арсеналы вооружений едва ли не всех остальных стран вместе взятых? То есть, что она будет иметь абсолютное военное превосходство в мире?

Буду откровенен: такая ситуация стала бы непреодолимым препятствием на пути к избавлению мира от ядерного оружия.

Итак, если мы не поставим вопрос о демилитаризации мировой политики, сокращении военных бюджетов, прекращении создания новых видов оружия, недопущении милитаризации космоса, разговоры о безъядерном мире повиснут в воздухе.

Европейцы не должны думать, что это вопрос, в основном касающийся лишь ведущих ядерных держав – России и США. Во-первых, в Европе есть ядерные державы, в том числе Франция. Им тоже придется сокращать арсеналы. Во-вторых, в Европе до сих пор развернуто ядерное оружие США. И, самое главное, без активной политической роли Европы проблему демилитаризации мировой политики решить невозможно.

Как, впрочем, и любую другую глобальную проблему, будь то экология, борьба с бедностью, миграция, болезни, смягчение последствий стихийных бедствий. Только сильная Большая Европа сможет сыграть в решении этих проблем действительно решающую роль. И поэтому так важно всесторонне обдумать, как строить Большую Европу.

В начале 1990-х годов был взят курс на ускоренное расширение Европейского Союза. Я не ставлю под сомнение достижения этого процесса. Они реальны. Но все-таки результаты его – противоречивы. Не все в нем было тщательно продумано.

У каждого процесса, каждого объединения есть свои пределы возможного по темпам и объемам. Возможности «переварить» результаты – не беспредельны. Ожидания, что все проблемы континента будут решаться за счет строительства Европы только с Запада, оказались завышенными.

Более взвешенный темп объединительных процессов в ЕС дал бы дополнительное время для выработки модели отношений с Россией и другими странами, которые в обозримой перспективе не станут членами Евросоюза.

Очевидно, что модель отношений с другими европейскими странами, основанная на максимально быстром «поглощении» большинства из них в ЕС и в то же время оставляющая взаимоотношения с Россией в зыбком, неопределенном состоянии, исчерпала себя.

Но, кажется, в Европе еще не все это поняли. Мы вправе задать себе вопрос: не связана ли эта неопределенность с нежеланием участвовать в возрождении России? Какая Россия вам нужна – сильная, действительно самостоятельная, или просто поставщик ресурсов, «знающий свое место»?

В Европе, к сожалению, немало политиков, которые хотели бы навязать неравную модель отношений с Россией: «учитель – ученик», «прокурор – обвиняемый». Россия не примет такую модель. Она хочет, чтобы ее поняли. Мы за равноправное, взаимовыгодное сотрудничество.

У нас много проблем. Мы прошли не более половины пути к устойчивой демократии, эффективным институтам государства и гражданского общества, социальной рыночной экономики. Мы видим наши проблемы и говорим о них. Но Россия будет идти вперед, она смогла решить проблему своего выживания и целостности, решит и проблему всесторонней модернизации. Пусть в этом никто не сомневается.

Россия готова быть надежным и честным партнером. Не только в энергетике, о чем любят поговорить, вырывая этот аспект из общего контекста, но прежде всего в строительстве подлинно единого европейского пространства, того общеевропейского дома, о котором я говорил 20 лет назад.

И я хочу подчеркнуть: в условиях растущей непредсказуемости, которая, по-видимому, будет характеризовать мировое развитие в XXI веке, в условиях, когда все больше разговоров о переносе центра тяжести мирового развития в Азиатско-Тихоокеанский регион, было бы неразумно не воспользоваться таким ресурсом, как Россия, тем более – стремиться ослабить ее.

Большую Европу – я глубоко убежден в этом – нельзя построить ни на антиамериканской, ни на антироссийской основе. У нас общее будущее.

Позиция России по большинству международных проблем близка к позиции Евросоюза, конструктивно дополняет ее. Европейским политикам стоит обратить внимание на то, что Россия не тот партнер, который делит членов ЕС на «хороших» и «плохих», вносит раскол в их ряды. В Большой Европе – общеевропейском доме – все мы будем сильнее.

Конечно, было бы наивно считать, что такие отношения снимут все проблемы или разногласия. Они неизбежны даже между самыми близкими друзьями. Но на такие проблемы ни в коем случае нельзя смотреть в конфронтационном духе. Нельзя расплескать те огромные возможности, которые созданы самой историей и географией, нашей культурной общностью и которые позволят будущей Европе стать локомотивом прогресса в глобальном мире.

И здесь существенную, ключевую роль может сыграть такая организация, как Совет Европы. Ее 60-летняя история вместила две эпохи в европейском развитии. Заложенные в ее фундамент ценности демократии, прав человека, верховенства закона – подлинные, общеевропейские и, в конечном счете, общечеловеческие ценности.

Но Совет должен сохранять верность этим ценностям и традициям своей работы. Не делить государства на «хорошие» и «плохие». Помогать всем европейским странам преодолевать проблемы, – а они есть везде, в каждой европейской стране, – в области прав человека, развития демократических институтов, укрепления судебной системы, в гуманитарной сфере. Искать свое место в налаживании экономического сотрудничества, преодолении экологического кризиса. Стать ближе к гражданам Европы, многие из которых ощущают отчуждение от политики.

В заключение хотел бы резюмировать: всем нам нужна Большая Европа XXI века:

• Европа без старых и новых разделительных линий;
• Европа, эффективно воплощающая свои нравственные ценности и культурный потенциал;
• Европа, являющаяся мощным центром силы и влияния в мире;
• Европа, способная играть роль лидера в выработке ответов на главные вызовы нашего времени. 

Эти цели реальны и достижимы. Успех в их достижении нужен Европе и всему миру.