Благодарственная речь М.С. Горбачева в связи с вручением ему Премии доктора Гааза

 Уважаемые дамы и господа,

     Я хотел бы приветствовать вас всех здесь сегодня вечером. Хочу поблагодарить г-на Бергмана, г-на фон Штудница и, разумеется, глубоко уважаемую мной госпожу профессора Зюсмут, выступившую с основным докладом, - поблагодарить за то, что они устроили в мою честь этот торжественный акт, который навсегда останется в моей памяти.
     Имя д-ра Фридриха Йозефа Гааза имеет для меня особое значение, оно связано, прежде всего, с личностью д-ра Гааза. Но это значение связано и с тем, что вы присудили мне эту премию за заслуги, которые вы оцениваете как позитивные для дела взаимопонимания наших народов. В России память о докторе Гаазе хранится бережнее, чем здесь. Такое иногда случается. Гааз приехал в Россию и на всю жизнь остался связан с этой страной. Его пример впечатляюще подтверждает, что русские - в каком бы положении они ни находились, всегда сохраняют сердечность, позволяющую им воспринимать чувства других людей и понять их. Такое чувство они испытывали и по отношению к доктору Гаазу. Не случайно люди в России - православные и мусульмане, иудеи и представители других религий называли крещенного в католичестве Фридриха Йозефа Гааза - у нас его звали Федором Петровичем – «святым доктором».
     Сначала доктор Гааз приехал в нашу страну, чтобы лечить тех людей, которые могли заплатить за лечение. Однако он изменил свою жизнь, посвятил себя помощи заключенным, бедным и отчаявшимся людям. Он был человеком, чье сердце переполнялось от сочувствия и любви к людям. Именно поэтому имя его сохранилось столь живо в нашей истории и в памяти русских людей, даже несмотря на то, что с той поры прошло очень много времени. Жизнь и деяния доктора Гааза - ярчайший пример замечательных отношений между людьми России и Германии, и хорошо, что Германо-Российский Форум об этом напоминает.
     Русские и немцы имеют богатую общую историю. В ней много хорошего, о чем любят вспоминать и к чему охотно обращают свое внимание вновь, но есть и такое, о чем хотелось бы забыть. Но мы не должны забывать, мы должны помнить! Не для того, чтобы в чем-то обвинять друг друга, но чтобы извлекать уроки и ориентироваться на тот огромный позитивный потенциал, который заложен в российско-германских отношениях. Поэтому премия доктора Гааза для меня - дорогая награда, имеющая совершенно особое значение.
     Нас всех затрагивает то, что происходило с русскими и немцами в их недавней истории и как они действовали. В последней серии кинофильма «Освобождение», который я смотрел в последние дни накануне годовщины окончания войны, приводятся цифры потерь, которые понесли народы, в том числе главные участники - русские и немцы. Немцы потеряли 9,7 миллионов, русские - более 20 миллионов человек. Если мы об этом забудем, то мы ничего не стоим как нации, нас нужно вычеркнуть из истории человечества. Но мы ничего не забыли. Когда сегодня где-то сносятся памятники и называют оккупантами тех, кто пал - за освобождение Польши погибло 600 тысяч солдат, а сегодня там оскверняют могилы - то я вспоминаю о том, в каком положении были немцы и русские. Они до конца прошли эту ужасную войну. И сегодня в обеих странах заботятся о могилах павших. В России начало этому положили ветераны, которых поддержали местные власти. И в Германии были возведены памятники павшим солдатам. Это тот путь, которым нужно идти, и это урок истории.
     Впервые я услышал о немцах, когда мне было пять лет. Это было в 1936 году. Мой дед по материнской линии был тогда председателем колхоза. Однажды он взял меня с собой в соседнюю деревню, где у него были дела. Деревня была немецкой колонией. Мне там сразу понравилось, потому что когда мы зашли в магазин, я увидел там пряники. Они имели форму зайчиков, лошадок и всего, чего угодно. Этих пряников мы накупили целую корзину.
     Уже вскоре, однако, всем нам пришлось многое пережить. Когда мне было десять лет, началась война, развязанная Гитлером. Взрослые мужчины ушли на фронт. Я все это пережил. Я провожал отца на вокзал, с которого солдаты уезжали на фронт. Я хорошо помню тот стаканчик с мороженым, который купил мне отец в день, когда уезжал на фронт. Сколько мороженого я съел с тех пор, но этот стаканчик никогда не забуду. Для нас настали тяжелые времена. Жители села уходили на фронт, среди них много из нашей родни, много Горбачевых. В Привольном, селе, где я родился, стоит небольшой памятник, на котором увековечены имена погибших и пропавших без вести, и среди них пять или шесть Горбачевых.
     Гитлеровские войска оккупировали нашу землю, гибли люди, разрушались города. Туда, где я жил, потоком шли тысячи людей, вынужденные покинуть родные места. Семьи с детьми, старики. Все это я видел и пережил. Фронт проходил через мое село на Кавказе и во время отступления немцев. Оккупация продолжалась больше пяти месяцев. Как я уже сказал, многие Горбачевы не вернулись с войны, а мой отец в 1944 году был тяжело ранен в Чехословакии. Все это в корне изменило мое отношение к немцам. Пряники улетучились. Появились уже совсем другие аргументы. Что скрывать: долгие годы и даже десятилетия русские смотрели на немцев как на своих врагов. Многое должно было произойти прежде, чем все это изменилось.
     Я говорю об этом, так как есть и моя доля в тех заслугах, которые вы отмечаете этой премией. И я горжусь этим, даже несмотря на то, что в годы перестройки были допущены и ошибки. Ведь нужно было сделать очень многое: примирить людей, примирить СССР с США, Китаем и с западноевропейскими странами, уладить конфликты, которые тлели повсюду в мире, начать сокращение ядерных вооружений - ведь десяти процентов этого оружия хватило бы для того, чтобы уничтожить всю жизнь на земле. Гонка вооружений была безумием. Это был безумный мир. Нужно было иметь мужество, чтобы сказать об этом открыто и решиться на перемены. Думаю, люди на Западе тоже чувствовали и понимали, что может произойти ужасное. Среагировал и Запад. Без партнеров ничего нельзя было бы добиться. Ни одна реформаторская идея не была бы осуществлена. Мы освободили Европу от противостояния вооруженных до зубов армий. Невозможно представить себе, сколько здесь было оружия. Если бы это оружие было применено, Европа сгорела бы в огне. Мы убрали арсенал. Я излагаю все это упрощенно. Сколько понадобилось встреч в Стокгольме, в Вене, пока, наконец, мы не подписали на Парижской конференции на высшем уровне заключительное соглашение.
     В течение столетий немцы и русские принадлежали к числу главных действующих лиц на европейском континенте и решающим образом определяли его лицо и его историю. Это понимали как в России, так и в Германии. ХIХ столетие знаменует собой высшую точку сотрудничества между нашими странами. Но затем, в начале ХХ века, интенсивное взаимное переплетение в российско-германских отношениях было прервано. Все мы знаем, что тогда с нами произошло.
     ХХ столетие - во многих отношениях удивительное столетие. 90 процентов всех изобретений было сделано в этот период, состоялось несколько революций, распалась колониальная система. К этому столетию нужно отнести и холодную войну, и многое другое. К началу ХХ века на Земле жило 1,6 миллиарда человек, в конце его их было уже более 6 миллиардов. И в этом двадцатом веке русский и немецкий народы противостояли друг другу в двух мировых и одной холодной войне. Весь тот исторический опыт, на который мы могли бы опираться, был обращен в свою противоположность. Мы не сумели использовать для мирного сотрудничества в наших взаимных интересах наши огромные духовные и материальные ресурсы.
     После окончания второй мировой войны и разгрома фашизма Советский Союз выступил за демократизацию и демилитаризацию Германии при сохранении единого государства. В момент, когда немцы стояли в 27 километрах от Кремля, Сталин сказал: Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ, немецкое государство остается. Другие члены антигитлеровской коалиции преследовали иные цели. Одни считали, что Германия должна быть расщеплена на несколько маленьких государств, другие - что германская нация должна исчезнуть.
     Как бы то ни было, Германия была разделена, была создана НАТО как военный союз западных государств, а Западная Германия стала его членом. И возникла ГДР. Без опыта ГДР, без того, что было достигнуто там народом, нашим обоим народам, русским и немцам, не удалось бы так быстро вновь прийти к взаимопониманию и продолжить наше сотрудничество. Сегодня мы уже снова думаем о межчеловеческих контактах и о дружбе. Мы проделали удивительный путь. ГДР внесла в это огромный вклад.
     Я вспоминаю о высказывании первого генерального секретаря НАТО Исмея. Он сформулировал три задачи: «Американцев нужно держать в Европе, немцев - в узде, русских - вне Европы». Жаль, что кое-кто забывает о таких вещах. Или вот мой друг Генри Киссинджер - в своих мемуарах он написал: «Главная внешнеполитическая задача Соединенных Штатов - ни в коем случае не допустить германо-российского сближения». Я рад, что история распорядилась по-другому. Мы располагаем большими возможностями и богатым историческим и интеллектуальным опытом. Мы ни в чем не уступаем другим и можем говорить с ними на равных.
     Одно воспоминание: Как президент и генеральный секретарь я был с визитом в Соединенных Штатах, и однажды президент Рейган произнес в начале нашей беседы некую проповедь в отеческом тоне - он того же возраста, что и моя мать. Я послушал его две-три минуты, затем остановил его и сказал: «Господин президент, вы не учитель, а я не ученик. Вы также не прокурор, а я не обвиняемый. Если вы хотите, чтобы мы сотрудничали и продвинулись вперед - а я уверен, что мы можем далеко пойти, если используем наши шансы, - то мы продолжим разговор. Если нет, то наш разговор окончен, и я ухожу». После этого ничего подобного больше не случалось. Напротив, на очередной встрече он предложил: «Зовите меня Рон, а я буду звать вас Михаил». «Отлично», - сказал я. Так мы продвигались к нормальному человеческому общению.
     Я думаю, следует сказать, что Федеративная Республика Германия даже в годы острой конфронтации между СССР и США снова и снова искала пути для установления отношений с Москвой. Здесь я должен упомянуть Конрада Аденауэра, который, несмотря на недовольство в Вашингтоне, приехал в 1955 году в Москву, где мы установили наши отношения. Он наверняка помнил о завещании Бисмарка: «Никогда не порывать отношений с Россией». Он, может быть, лучше понимал Россию, чем многие понимают ее сегодня.
     Многие годы Советский Союз и Федеративная Республика находились по разные стороны. И все же даже в этой ситуации прилагались усилия, чтобы расширить наши отношения. Важные шаги были предприняты социал-либеральной коалицией под руководством Вилли Брандта и Вальтера Шееля, которые положили начало новой восточной политике. В СССР эту политику восприняли с пониманием и оценили ее по достоинству. Состоялось три визита Брежнева в ФРГ, это было нечто абсолютно новое. Гельмут Шмидт, которого я очень уважаю, не меньше, чем моего друга Вили Брандта, несколько раз ездил в СССР. Во времена Андропова СССР посетил федеральный канцлер Коль.
     А затем перестройка подготовила почву для демократического развития в нашей стране и создала новые предпосылки для международных отношений. События следовали одно за другим. Отношения с США и Китаем были восстановлены, контакты с Индией и Западной Европой расширились. Правда, то, что происходило в начале перестройки в немецком правительстве, трудно было понять. Вице-канцлер поддержал перестройку и тут же поплатился за это. Его обвинили в «геншеризме». Защищаясь, он сказал: «Хорошо, вы не верите Горбачеву, давайте подождем и испытаем его. Если ему можно доверять, тогда пойдем дальше. Если он нас обманывает, тогда мы разоблачим его». Очень правильная позиция. Канцлер, однако, долго колебался, и даже не просто колебался, а позволил себе, между прочим, сделать любопытные высказывания. Иногда я напоминаю ему об этом, если наш разговор становится скучным. И, тем не менее, Гельмут Коль и я, как и Геншер и я, стали друзьями.
     Решающее значение для поворота в мировой истории имели события в Европе. В ГДР тогда прошла бархатная революция. Все немцы, на Востоке и на Западе, внесли большой вклад в то, чтобы она проходила спокойно, мирно и недраматично. Справедливости ради должен сказать, что в Советском Союзе по вопросу о преодолении раскола Германии тоже не сразу было принято окончательное решение. Уже в 1988 году в отношениях между СССР и ФРГ все начало быстро меняться. Тем не менее, во время моего государственного визита в Федеративную республику в июне 1989 года – а что произошло уже в ноябре того же года мы с вами знаем, - мы говорили о том, что германское единство – это тема ХХI века. Такие шутки играет с политиками история.
     Перелом произошел в конце 1989 года. На Мальте Буш и я заявили, что мы больше не рассматриваем друг друга как противников. Холодная война закончилась. В странах Центральной и Восточной Европы состоялись одна за другой бархатные революции. Это изменило лицо Европы. Сами немцы, как в ФРГ, так и в ГДР, высказались за безотлагательное объединение. Они не желали довольствоваться валютным союзом, федерацией или конфедерацией. Премьер-министр ГДР Модров позвонил мне и сказал, что немцы  не согласны на какие-либо переходные фазы. Настало время трудных решений, но они разрабатывались и принимались с учетом общей ситуации и в особенности с учетом настроения немцев в обоих государствах. Нужно также воздать должное государствам антигитлеровской коалиции. Хотя некоторые высказывались в том духе, что они, мол, так любят Германию, что предпочли бы, чтобы их было две, три или шесть, все участники в целом проявили мудрость, добрую волю и решимость. Подобно доктору Гаазу, они «спешили делать добро». Я считаю, что тогда, в 1990 году, когда принимались все эти решения, подписывались документы и вопросы единства были урегулированы юридически, родился действительно исторический консенсус, который отвечал интересам всех европейских стран. Это урок для всех нас. В таком непростом месте, которое Европа занимает в мире, с такой нелегкой недавней историей в ХХ веке, все же удалось прийти к такому решению. Это значит, никогда не надо впадать в панику. История не фатальна. Всегда имеются альтернативы. Требуются лишь мудрость, добрая воля и решимость; последнего нередко не хватает. По моему мнению, в нынешней ситуации интересы Германии и России совпадают, и от их претворения в жизнь выигрывают не только наши оба народа. Правда, рядом с канцлером, госпожой Меркель, которую я очень ценю, которую ценят в Европе и в мире, я вижу таких людей как господин Шойбле, который заявлял в прессе, что отношения с Россией следует откорректировать, причем к худшему, а отношения с Америкой надо изменить к лучшему. Однако разумеется, это внутренние германские дела. Я надеюсь, что вы не упрекнете меня за сказанное и не усомнитесь в моих дружеских чувствах к Германии. Они остаются. Однако, чем глубже дружба, тем откровеннее диалог.
     Около шести лет назад произошло важное событие в отношениях между Федеративной Республикой Германией и Российской Федерацией, которое я оцениваю, очень высоко. Всегда необходимо, чтобы кто-то слушал голос истории, ее требования. Это относится к числу необходимых качеств руководителя государства. Я полагаю, что нужно поставить в большую заслугу Герхарду Шредеру и Владимиру Путину тот факт, что они учредили «Петербургский Диалог». Этот форум призван не только подхватывать инициативы правительства;  его цель и задача состоят скорее в том, чтобы сделать более интенсивными уже существующие связи в сферах экономики, политики и культуры, действуя на уровне городов, семей, в рамках молодежных контактов. Это великолепная инициатива, и я  в ответ на просьбу нашего президента Владимира Путина согласился  взять на себя обязанности российского сопредседателя «Петербургского Диалога». Я думаю, благодаря «Диалогу» нам удалось запустить очень перспективный процесс. Первый этап уже позади, теперь мы должны обрести второе дыхание и перейти к более масштабным проектам.
     Позвольте мне сказать еще несколько слов о ситуации в России. Ельцин развалил союз, разрушил государство и федерацию, развалил армию, нанес ущерб культуре, – а Запад ему аплодировал.  Тогда у нас, у русских, впервые возникло подозрение, что Запад тем громче хлопает в ладоши, чем хуже у нас идут дела. Но вот Ельцин ушел. Весь этот хаос получил в наследство Владимир Путин.
     Я, как и почти все россияне, поддерживаю Путина. Но по многим вопросам граждане выражают недовольство, критикуют власть. Однако позитивное перевешивает. У нас появилась стабильность, восстановлено действие конституции. Прежде во многих регионах были нарушения и отступления от ее положений. Попытайтесь представить себе ситуацию, в которой оказалась страна перед приходом Владимира Путина.
     А нам еще приходится преодолевать и то, что связано с существованием тоталитарного режима при советской власти. Мне легче оценить ситуацию, для вас, немцев, это сложнее. Я не раз говорил американцам: Вы двести лет строили свою демократию, а сейчас хотите, чтобы мы создали такую же демократию за 200 дней. Я не сомневаюсь, что мы талантливее вас, но не настолько, как вы думаете!
     Все те недостатки, которые вы сегодня упоминали, имеют место. Мы, конечно, за демократию, но дайте нам сначала решить наши фундаментальные проблемы, и прежде всего проблемы занятости, жилья, медицинского обеспечения, образования. С этой целью были разработаны пять национальных проектов. И это было сделано по инициативе Путина. Это авторитаризм, но в этом случае я приветствую авторитаризм, хотя он критикуется оппозицией. И, чтобы вы знали, я также за то, чтобы нефтяных баронов заставили платить за то, что они используют принадлежащие народу национальные ресурсы и создают какие-то оффшорные финансовые точки. Я за то, чтобы их  одернули и показали им, что, собственно говоря, значит государство.
     Но вместе с тем я придерживался и придерживаюсь мнения, что без гласности не было бы перестройки. Что и сегодня без свободной прессы, без влиятельных общественных институтов не добиться прогресса. Нужно осознать ту противоречивую ситуацию, в которой находится Россия, чтобы понять и даже, возможно, выразить россиянам признательность за то, что они, вопреки всему, снова встали на ноги.
     Конечно у нас много трудностей, проблем, у нас есть сбои, срывы. И должен сказать, в России критики воистину хватает на всех, по меньшей мере, в газетах. Что касается телевидения, вы правы. Но верю, что и здесь произойдут перемены.
     Большое спасибо за внимание и еще раз сердечное спасибо за премию, имеющую такое большое значение. Именно эта премия побудила меня сказать то, что я сегодня попытался сказать.