Выступление М.С. Горбачева на конференции "Перестройка. 20 лет спустя"

На конференции "Перестройка. 20 лет спустя", состоявшейся в "Горбачев-Фонде" 26 октября 2004 года, выступил экс-президент СССР, Горбачев М.С.

Идея проведения такой конференции пришла из Фонда, Американского университета в Москве, Клуба «Свободное слово» и Института философии: пора провести серьезные дискуссии компетентных людей, по-разному, может быть, оценивающих нашу последнюю историю – не новую, а новейшую историю. Момент для этого подходящий – приближается 20-летие начала перестройки.
Я думаю, вы меня не заподозрите в нескромности, если я скажу: как революция 17-го года определила многое, что происходило в ХХ веке, так и перестройка во многом определила тот поворот в нашей стране и мире, который как раз сейчас совершается. Хочу отметить: в 17-м году большевики сделали ставку на диктатуру как способ решения назревших проблем. Перестройщики сделали ставку на свободу и демократию.
Мне показалось, что в некоторых сегодняшних выступлениях явно присутствует ностальгия по прошлому. Ну что же, как говорится: у каждого своя позиция. Да, мы жили при диктатуре: монополия одной партии, монополия одной власти. Кстати, партия управляла страной, не получая мандат от народа. КПСС создавала структуры и управляла через них страной. Моя политическая, да и, в общем-то, жизненная карьера состоялась в КПСС. В десятом классе я вступил в партию - это было в 1950 году. Согласитесь: я имею все основания и возможности анализировать, делать выводы по поводу нашей новейшей истории, ибо знаю многое изнутри. Может быть, не все, но главное я знаю.
Нам важно сейчас во всем разобраться, и особенно, как я уже сказал, в новейшей истории, поскольку, думаю, Россия еще не сделала свой выбор на будущее. Перестройка оборвалась в момент, когда страна начала выходить из тяжелого политического кризиса. В годы, последовавшие за перестройкой, осуществлялась другая стратегия. Если в годы перестройки делалась ставка на постепенные, эволюционные изменения, децентрализацию СССР, реформирование КПСС, то в 90-е годы успех в обновлении страны связывался с роспуском СССР: тогда Россия, избавившись от груза других республик, в три-четыре года станет процветающей страной в мире.
По сути дела, в основу политики был положен авантюрный замысел. Распад СССР, последовавшая затем шоковая терапия, попытка наскоком, одним махом решить все проблемы трансформации общества привели к огромным разрушениям во всех сферах жизни общества. Рассеялись, как дым, «мечты» о процветающем обществе. Страна никак не может выбраться из тяжелейшего кризиса: она не вышла даже на уровень 1990 года.
То, что было сделано президентом Путиным в первый период его правления при всех имевшихся просчетах и недостатках, обернулось в общем позитивным итогом. Из хаоса мы пришли к стабильности, начали решать проблемы управляемости страной и запустили тенденцию экономического роста. При небольших возможностях, тем не менее, начали решаться и социальные вопросы. Большая работа проделана по созданию корпуса права. Но это лишь начало. Нам нужна модернизация. Не встав на этот путь, мы можем обречь страну на долгое отставание со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Мне известно, что есть люди и внутри страны, и за ее пределами, которые хотели бы, чтобы Россия подольше застряла в переходном периоде, в «чеченском болоте». В мире, в частности в Соединенных Штатах Америки, да и, к сожалению, в Европе до сих пор не определились, с какой Россией они хотят иметь дело.
То, что мы услышали из дискуссии в этом зале, подтверждает высказанные мною мысли. Мы получили тяжелый урок, сделав ставку на чужие, заимствованные модели. А сейчас нам самим надо сделать выбор для того, чтобы он был понятен и гражданам России, и другим народам.
Нередко можно услышать: перестройку мы начали по чьему-то указанию. Я знаю состояние партии, когда уже было всем невмоготу: все понимали, что общество нуждается во втором дыхании, в обновлении. А уж о гражданах, особенно об интеллигенции СССР, говорить нечего. «Так дальше жить нельзя» – это то, что звучало во всех частях страны и в самой партии. И все попытки заглушить этот ропот недовольства, протеста, используя политические, идеологические и даже репрессивные меры, - не дали результатов. В самом деле, наиболее образованная страна в мире, с мощной научной, творческой интеллигенцией не могла оставаться жить в несвободе.
Хочу напомнить участникам дискуссии (это не надо забывать): главное, что хотели люди, - получить свободу: свободу политическую, свободу интеллектуальную, свободу в сфере экономики, свободу гражданина.
И еще я вспоминаю свои поездки по стране. Люди, находясь в большой тревоге в связи с увеличивающейся угрозой ядерного конфликта, повсеместно говорили: сделайте все, чтобы только войны не было, остальное мы сделаем. Это можно посмотреть в записях бесед и встреч, в прессе. Словом, «чтобы не было войны» и «так дальше жить нельзя» - эти требования родились не в чьей-то голове и не где-то за пределами страны, а в самом советском обществе.
Страна была беременна перестройкой. А когда мы увидели, что после тяжелых структурных перестроек развитый Запад, несмотря на миллионы безработных, переходит в новую технологическую эпоху, выходит на новую производительность труда, воспринимает вызовы научно-технической революции, мы почувствовали, что уже опоздали. Хотя возможности в той системе, в которой мы жили, - как мы все считали, - позволяли нам этого не допустить.
Я напомню вам предложение Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Брежнева, высказанное им на Пленуме ЦК: в ближайшее время подготовить и провести пленум по проблемам научно-технического прогресса и на его основе разработать политику будущего. Уже в другое время я ознакомился с целым мешком документов и проектом доклада, которые были подготовлены группой ученых, специалистов, политиков во главе с академиком Николаем Иноземцевым. Но пленум так и не состоялся, и не состоялись практические шаги в этом направлении.
Можно лишь говорить о частных решениях. Мы потеряли время и проиграли по историческим критериям. Страна начала сдавать позиции. Темпы развития, которые нам позволили в прошлом догонять наиболее развитые страны, сокращать разрыв в уровнях производства, в 70-е годы начали падать. А в год прихода к власти Юрия Андропова они равнялись нулю.
Я уже не говорю, что наши темпы часто были связаны с валом, который возникал в результате наших подсчетов. Не говорю о качестве продукции: за исключением оборонного сектора, она было мало конкурентоспособной. Самая богатая страна в мире не могла решить многие простые житейские проблемы граждан СССР. Дефициты буквально преследовали нас, вызывали огромное недовольство людей. В этих условиях чиновничество решало свои проблемы, удовлетворяло свои интересы, а народ оставался в большой нужде.
Здесь возносились заслуги реформаторов, в том числе и мои, за то, что был начат процесс реформирования страны, и задуман он был в интересах людей и мира. Но беда в том, что неопытность, наивность реформаторов, самого Горбачева дали нашим конкурентам возможность все развернуть к своей выгоде. Это нелепое суждение. Не знаю причины его происхождения: то ли от недостаточной научности и фундаментальности рассуждений на эти темы, то ли с целью просто оболгать и извратить историю.
За годы после перестройки ее противниками запущены всякого рода небылицы, созданы мифы, клише. Сначала я возмущался всем этим, потом мне стало смешно, а сейчас я на эти поверхностные и безответственные суждения, основанные на незнании или на клевете, вообще не реагирую.
И вообще я должен сказать: надо знать порядки Политбюро. Ни Брежневу, а раньше и Хрущеву нельзя было ничего сделать без одобрения Политбюро. В конце концов, Хрущева просто убрали, а Брежнева изолировали, и он шесть лет, правда, и в силу здоровья, не мог влиять на принятие решений. И Горбачеву не дали бы развернуть перестроечный проект, если бы его не поддерживали и в нем не участвовали, не были согласны остальные члены руководства.
Скоро мы опубликуем труд Фонда под заголовком: «На кухне перестройки» - три тома, в каждом по две книге. Читатели увидят картину развертывавшихся тогда процессов, дискуссий, поисков. Они смогут увидеть позиции каждого из членов Политбюро и других членов государственного руководства. Из этой книги вы увидите, как меняются позиции членов Политбюро, как нарастают разногласия между ними.
И здесь на нашей сегодняшней встрече много говорилось в духе этих распространившихся мифов. Я еще раз коснусь одной темы. О какой наивности может идти речь, если в составе Политбюро были: Громыко А.А., Лигачев Е.К., Яковлев А.Н., Шеварднадзе Э.А., Медведев В.А., Чебриков В.М., Соломенцев М.С., Щербицкий В.В. и другие?! О какой наивности может идти речь, если я сам прошел сельский райком партии, руководил столичным городом, почти десять лет возглавлял руководство Ставропольского края, семь лет по приглашению Леонида Брежнева работал в Политбюро и т.д.?! Это же колоссальный опыт. И сказать, что я был наивен, не знал и не предвидел, как встретит бюрократия перестроечные процессы, как отнесутся к этому другие слои, которые мы заденем, а мы должны были своими реформами задеть, по сути дела, всех, включая рабочих и крестьян, - это абсурд.
Но надо было действовать. Нельзя больше было откладывать. История не могла нам это позволить. И главное – мы сделали ставку на свободу и демократию. Мы как бы говорили, обращаясь к советским людям: мы даем возможность своими решениями, своей перестроечной политикой права всем действовать свободно и инициативно, проявлять творчество. И жить так, как трудишься.
Все начиналось с конкретных, простых шагов и постепенно разворачивалось таким образом, чтобы идти вперед и подготавливать общество к усвоению новых правил жизни и управления в условиях свободы. Обличенный особой ответственностью, я считал необходимым, чтобы о всех наших планах, которые рождались в Политбюро, обсуждались на пленумах и сессиях Верховного Совета СССР, люди могли услышать из моих уст. Даже тогда, когда говорили: слишком уж много говорит Горбачев, я был уверен, что должен был поступать именно так.
Перед нами пример Владимира Ленина по разъяснению новой экономической политики. Тогда ситуация была не менее острой: страна лежала в руинах, еще не закончилась гражданская война. НЭП была встречена многими, даже из ближайшего окружения Ленина, весьма отрицательно. Некоторые расценили это как предательство: что он (Ленин) продался капиталистам. А были и такие, которые после введения НЭПа покончили собой. Ленин на протяжении месяцев лично участвовал в кампании по разъяснению НЭПа.
Мне была известна судьба реформаторов России, начиная с Александра I.
Так что наивных в реформаторском руководстве не было. Мы знали, в какой стране, в каком мире мы живем. Кстати, знали, куда больше, чем нынешние политики и политологи.
Еще одно мое наблюдение по ходу сегодняшней дискуссии. Правильно здесь кто-то сказал, что надо всем выбираться из окопов «холодной войны». Но я должен сказать: всем нам надо выбираться из этого окопа, в том числе и призвавшему всех нас. (Смех в зале). Часть русских политиков, исследователей заболели комплексом «нового окружения России». А в Америке то и дело приходится сталкиваться с комплексом страха перед «возрождением Российской империи».
Кстати, я приветствую проект четырех – России-Украины-Белоруссии-Казахстана. Это 80 процентов советского потенциала и почти 220 миллионов людей. Реализация концепции единого экономического пространства в данном случае будет содействовать рождению, формированию, становлению нового сильного партнера, которого не хватает Европе и особенно Соединенным Штатам Америки. Никакой империи не будет – я в этом убежден – это все ушло в историю, а интеграция будет – хотел бы этого или нет кое-кто и в наших странах, и за рубежом. Надо жить, выживать, набирать силу, осуществлять модернизацию и т.д.
Реплика. Кому это выгодно, Михаил Сергеевич?
Горбачев М.С. Что значит выгодно? Выгода в том, что мы будем заниматься модернизацией, мы будем обустраивать экономическое пространство четырех государств, что сюда придут стабильность и прогресс и т.д. Кому это выгодно? – Всем.
Реплика. За чей счет? Не за счет ли России?
Горбачев М.С. Это вы бросьте. Вы хотите, поставить под сомнение этот проект и уже посеять семена раскола. Мы знаем ваши методы работы. Опыт у вас большой. Но скажу прямо: не удастся, это не пройдет. Потому что это даже не дело Путина, не дело Назарбаева, будущего президента Украины и Лукашенко. Нет, это дело народов.
В результате распада СССР порушены интеграция, кооперация, которая в Советском Союзе превосходила по своему уровню кооперацию в ЕС. Разорваны технологические нитки, живые связи сотрудничества. Ведь с чего началось? С того, что возникли определенные проблемы в развитии Казахстана из-за нарушившегося сотрудничества, особенно с Уралом и Сибирью. А в свою очередь российские регионы испытывали проблемы в связи с нарушением связей с Казахстаном. Помимо Москвы начали договариваться и выстраивать новые связи. Вот насколько сильная необходимость в новой интеграции. Жизнь сильнее всех догм и теорий – самых блестящих. И надо идти этим путем.
Еще раз скажу: России надо избавиться от комплекса, что ее опять окружают. Кстати, тот, кто делает такой вывод, тут же призывает: вооружайся и все делай, исходя из этой опасности. То, что нам надо иметь современную армию, и она должна быть поставлена на прочные основы, армию, гарантирующую безопасность страны, - в этом у меня нет сомнений. И я с таким мнением полностью согласен. Но мы должны делать ставку на модернизацию страны и общества, а не на их милитаризацию.
В советские времена, в тех исторических условиях, огромные ресурсы уходили на производство вооружений, лучшие ученые кадры работали на оборону. А в это время общество испытывало огромные трудности в решении вопросов, связанных с обеспечением своих жизненно важных потребностей. То есть человек со всеми своими запросами был отодвинут на задний план. Только сумасшедшие могут сейчас нам предлагать перспективу милитаризации. Но совершенно ясно, что свой урок мы усвоили. У руководства должны быть те, кто понимает все вопросы современной жизни по-государственному. Россия должна быть серьезной, ответственной, сильной страной во всех отношениях – духовно, экономически, социально, в военном плане. И это все в России может быть – нужно только запустить необходимые процессы.
Мы все обратили внимание на выступление представителя Американского фонда «Наследие». Я должен прямо сказать американским партнерам: у меня сложилось такое впечатление, что они и не заметили, как мир за последние двадцать лет уже перешел в новую фазу развития, что все мы живем в глобальном, взаимосвязанным мире. В общем, все меняется, хотя и с трудом, болезненно, с потерями. И только не меняется Фонд «Наследие». Наверное, действует сильный стимул, если Фонд «Наследие» занимает железобетонную позицию.
На нашей встрече, как и на других, сильно звучит тема национальных интересов. На этом помешалась политика США. И это привело к серьезным просчетам в их внешней и внутренней политике. И в нашей прессе, в дискуссиях педалируется тема национальных интересов с одновременной критикой подхода, основанного на приоритете общечеловеческих интересов. Нередко ядовитые стрелы направляются в Горбачева. Что я могу сказать? Не надо мне приписывать того, чего я не заслужил.
Когда появилось ядерное оружие, великий Эйнштейн, между прочим, первым сказал: есть общая проблема для всех – избавление от этого оружия, ибо мир стал смертным. В статье о буржуазных партиях Ленин пишет, что иногда бывают такие периоды и моменты, когда пролетарские интересы должны быть подчинены общенациональным. Мы сейчас вступили в такой мир и живем в нем, когда общечеловеческие интересы должны иметь высший приоритет. Это не означает, что тем самым отрицаются национальные, корпоративные и другие интересы. Нет, все эти интересы существуют реально. Но приоритет за общечеловеческими интересами.
Я советую всем, и американцам в первую очередь, осуществить новое прочтение национальных интересов, а именно: в их глобальном контексте, с учетом сохраняющейся ядерной угрозы, нарастающейся и усиливающейся взаимосвязи и взаимозависимости, глобализации мира, и в сфере информатики, и в сфере финансов, и в сфере экологии и т.д.
Нам надо думать, как в этом мире строить отношения, как выходить к новой стабильности. А мы никак не выберемся из окопов «холодной войны».
О достижениях перестройки. Что бы ни говорили о временах перестройки, о делах по осуществлению перестройки, - свобода пришла, политический плюрализм пришел, экономический плюрализм пришел, свобода совести и вероисповедания пришла. Впервые за тысячу лет состоялись свободные выборы 1989 года. Кстати, это были пока единственные честные выборы в России. И те огромные изменения, которые произошли в международных отношениях, демократические процессы в Центральной и Восточной Европе, разоружение в Европе, ликвидация значительной части ядерного оружия, объединение Германии и, в конце концов, окончание «холодной войны» - это и есть тот поворот в мире, о котором я говорил в начале своего выступления.
То, что произошло с перестройкой, момент, когда уже просматривался выход из тяжелого кризиса, - это результат острой политической борьбы, сопротивления старых сил реформам и, конечно, просчетов, допущенных «перестройщиками» в проведении перестройки. Мы опоздали с реформированием партии. Мы опоздали с реформированием Союза. Это две самые большие ошибки. Этим воспользовались те, кто, в конце концов, вставлял палки в колеса перестроечного процесса. Нам была нужна не дезинтеграция, а децентрализация СССР. И это надо было делать. И, в конечном счете, мы вышли на подготовку нового Союзного Договора и его подписание в августе 1991 года.
Путч, организованный людьми из моего окружения, - вот та политическая драма, которая привела к подрыву сил реформаторов, началу дезинтеграции СССР. Этим воспользовалась группа Ельцина.
Когда отмечалось 10-летие падения Берлинской стены и объединения Германии в Берлине, я принимал участие в этих мероприятиях. Так вот в один из дней в честь президента США Джорджа Буша и его супруги Барбары, в честь бывшего президента СССР Горбачева (а со мной находилась и моя дочь Ирина) был дан завтрак. И на этом завтраке президент ФРГ вдруг спросил нас: не хотим ли мы, чтобы он рассказал анекдот о нас обоих? Мы, конечно, согласились. Что касается меня, то суть анекдота была такова. Шел 1990 год, осень: очереди, беспорядки, страна гудит. Горбачев думает: что же делать? Ситуация невероятно сложная. С кем посоветоваться? В окружении не с кем. Интеллигенция мечется, и неизвестно, какой она даст совет. Решил вызвать Сталина. Нажал на кнопку – тогда в Политбюро это можно было делать! Сталин срочно прибыл, и состоялась вот какая беседа:
- Товарищ Сталин, вы видите - какая обстановка. Что бы вы посоветовали?
- Да, я вижу: ситуация опаснейшая. Но сходу трудно предложить какую-то программу. Но два совета я дам. Первый совет – расстрелять всех членов Политбюро (заметьте, речь идет о 1990-м годе, за год до путча). И второй совет: перекрасить здание ГУМа в розовый цвет.
По первому вопросу Горбачев сказал: ясно. А по второму вопросу:
- Не понятно, зачем это, товарищ Сталин?
- Я так и знал, - ответил Сталин, - что по второму вопросу у вас возникнет какая-то неясность. Но главное – по первому у нас нет расхождений.
Третьяков В.Т. Анекдот-то наш.
Горбачев М.С. Но рассказывал Рау. Это было давно - в 1999 году.
Третьяков В.Т. Все равно наш анекдот.
Горбачев М.С. Но ты-то, Виталий, все знаешь. Я не спорю.
Я хотел бы еще сказать о своем внутреннем состоянии, когда меня подталкивали многие товарищи по партии к реформированию КПСС. Может быть, я впервые скажу об этом. В КПСС состоялась моя жизненная карьера. Я считал, что не могу поступать необдуманно. Ситуация должна созреть для этого. И она стала такой к июлю 1991 года. На состоявшемся в этом месяце Пленуме ЦК мы обсудили и одобрили проект Программы партии, наметили созыв внеочередного съезда на ноябрь этого же года. И мы полагали, что в ноябре на базе КПСС сформируются и коммунистическая, и социал-демократическая, и либеральная, и другие партии. Но не удалось это осуществить. Путч сорвал.
Путчисты – это те, кто не хотел видеть всего, что происходит в стране, не хотел принимать обновление страны. И они понимали, что по ним звонит колокол, и их время закончилось. Поэтому они пошли на переворот и открыли дорогу авантюристам.
В связи с этим я хотел бы сказать: конечно, китайской стены нет между периодами развития страны. Но вместе с тем мы же делим время на эпохи – одна, другая, третья. Мы даже сейчас говорим: был Горбачев, потом Ельцин, теперь Путин. Вышли книги, в частности, одна огромная книга, которая называется: «Эпоха Ельцина».
Так вот оборвалась перестройка. Началось другое. И никто нам не разваливал Союз. Его никто не мог развалить извне. Мы его сами развалили. Когда нам преподнесли развал Союза в виде беловежских соглашений, я обратился к стране. Тем не менее, общество на это должным образом не отреагировало. Молчала и интеллигенция, молчала пресса. Проглотили.
Реплика. Интеллигенция аплодировала.
Горбачев М.С. Я еще скажу несколько слов о том, как происходило обсуждение беловежских соглашений в парламентах, в частности в российском – Верховном Совете СССР. Тот, кто там был, подтвердит, что уже после двух-трех выступлений в зале поднялся шум: все ясно, кончайте прения. А депутат Севастьянов под гул одобрения сказал: «Что мы тут спорим?! Ведь самое главное – уже завтра в Кремле не будет Горбачева!». Оказывается, вот в чем дело. Все встали, устроили овацию и проголосовали. Только шесть человек из них были против или воздержались, остальные приняли развал СССР «на ура!». По просьбе Хасбулатова Зюганов бегал и уговаривал голосовать за беловежские соглашения.
Я рассуждаю и спрашиваю: как понимать коммунистов? Они считают, что путч совершен «в целях защиты СССР» от его развала. А при обсуждении беловежских соглашений призывали: голосуйте за развал Союза. Да никаких мыслей о судьбе Союза ни у тех, ни у других, ни у третьих не было. Шкурные интересы, карьеристские планы затмили головы этим горе-политикам.
Распад Советского Союза, его уход с мировой политической арены сразу изменил всю ситуацию в мире, расстановку сил, и у многих появилось искушение половить рыбу в мутной воде. В том, что мир не распорядился шансами, которые открыли перестройка, новое мышление, конец «холодной войны», виноваты все.
Я бы еще остановился на том, как жить в Европе. С Соединенными Штатами дело обстоит так: как только мы будем крепчать, так они будут лучше с нами сотрудничать. А я думаю, мы не можем оглядываться на США. И игнорировать их мы не можем. Это было бы глупостью. Соединенные Штаты, в том числе и республиканцы, понимают, что такие методы, которые они применяли в Ираке (метод односторонних превентивных действий), - это нонсенс. Они не оправданы. Мир их не принял. Война не принесла в Ирак мир, как и не умиротворила Ближний Восток.
За счет большого исторического опыта и культуры Европа и Россия, в том числе, должны помочь американской нации преодолеть комплекс победителя, комплекс огромной мощи. В этом я вижу нашу общую задачу. (Аплодисменты).
Только что я вернулся из Америки. Три недели, без двух дней, был там – и на Западе, и на Востоке. Обо всем этом я откровенно говорил на встрече с американцами и повсеместно констатировал понимание моей позиции и оценок. Да, военная акция против Ирка – это удар по ООН, и прежде всего по Совету Безопасности, удар по международному праву, удар по демократии, удар по союзникам и партнерам США.
Меня вряд ли кто заподозрит в антиамериканизме. В перестроечной концепции выход на новую международную ситуацию, новые механизмы обсуждения и принятия решений по обновлению отношений с Соединенными Штатами имел приоритетное значение. Кстати, нередко я читаю и слышу, что Горбачев, реформаторы продешевили, то в одном, то в другом случае отступили, поддались давлению Соединенных Штатов.
Скажу прямо, что это ерунда. Мы никогда не поступились своими интересами. Мы никогда ничего не продали зря. А то, что мы использовали тактику стимулирования партнера и осуществляли превентивные шаги, - это, в конце концов, завершилось тем, что мы выходили на общие договоренности. Но мы ничего не отдали. Откуда все это берется: что отдали Восточную и Центральную Европу?
Третьяков В.Т. Да, нет. Я другое имел в виду.
Горбачев М.С. Я не знаю, что ты имел в виду, но мы ничего не отдавали. Мы поступали во всех делах в интересах страны.
И последнее, как я обещал, - несколько слов о Европе. Я думаю, нам, европейцам, и всему миру нужна объединенная Европа. Такой и будет судьба истории мира. Но объединенная Европа не против России и Соединенных Штатов, не на антироссийских и антиамериканских подходах. Это для меня абсолютно ясно.
И следующее. Европу надо строить не только за счет расширения Европейского Союза. На ум приходит, что всякие системы имеют пределы своего развития. Боюсь, что сейчас Европейскому Союзу трудно переварить новое пополнение членов ЕС. Если бы туда еще включить Россию, то я не знаю, что бы произошло. И они в ЕС боятся и не хотят этого, и мы не хотим туда. Сейчас за этим последовал бы развал ЕС. Но объединенную Европу нужно строить и не ждать сигналов и приглашений со стороны ЕС. Ее надо строить и с Запада, и с Востока. Создание Евразийского экономического сообщества, единого экономического пространства приведет к образованию в Европе двух мощных интегрированных объединений, которые смогут продолжить уже имеющееся сотрудничество и выйти на продвинутое партнерство.
Вот моя реакция на состоявшуюся здесь дискуссию. Думаю, что и в дальнейшем нам нужно идти по пути углубленных дискуссий по проблемам истории перестройки, ее итогов, особенно с позиции того, как нам в этом мире придти к новому мировому порядку. Спасибо. (Аплодисменты).