Молитва без свечей. [Интервью Р.М.Горбачёвой, данное до болезни] // Фигуры и лица, приложение к Независимой газете, № 168, 10.09.1999. С.9

Молитва без свечей*

Владимир Малеванный

Даже сейчас нужно иметь смелость, чтобы сказать правду о Горбачеве, а уж быть рядом с ним - это особое мужество, утверждает Раиса Горбачева

— РАИСА МАКСИМОВНА, как вы оцениваете прошедшие годы?

— Вы знаете, я ведь очень сильно переболела после Фороса и тех событий, которые начались... Мы шли и идем через нравственную Голгофу. Все люди разные. И каждый переживает по-своему. Нужно иметь очень тол­стую кожу, чтобы спокойно пережить все это не только физически, но глав­ное — нравственно.

То, что Горбачев сделал за минувшие годы, я считаю, имеет важное значение для России. Он совершил вторую рево­люцию. Итог? Глава государства — не убитый, хотя сделали попытку... Не за­ключенный. Не «закрытый». «Полу...», так скажем. Он сумел остаться в поли­тической жизни. Остаться для страны экс-     президентом. Полагаю, для демо­кратического развития России это должно иметь значение.

Да, это «новая традиция»... И, кроме того, ведь есть люди, кто в это страш­ное время предательств, среди лжи и конформизма остался рядом с нами.

— Вы, Раиса Максимовна, упомянули о Голгофе как о пути испытаний для че­ловека, делающего моральный выбор. Михаил Сергеевич как-то привел об­разное сравнение с Эверестом: одна треть восходителей погибает, из них со­рок процентов — при спуске. Темы очень перекликаются. И все мы задумываем­ся: во имя чего?

— Могу поделиться лишь своим взглядом, опытом. Не политики, а на­род признал за Горбачевым моральное право лидерства. Самые разные люди сегодня слушают, что Горбачев гово­рит: как нам жить дальше, что нам де­лать в сегодняшнем мире, переживаю­щем переломный этап.

 Я вдруг почувствовала, насколько Горбачев востребован как политик. Раз­ве дело только в том, чтобы держаться за власть? Можно уйти и продолжать жить, работать. Пока я мог - я был президентом. А теперь нахожу другую сфе­ру приложения своих способностей.

 Вы знаете, я по-человечески, пройдя все это, скажу: не завидую тем, кто се­годня «наверху». Не знаю, правда, как они сами там себя чувствуют.

— Рискну показаться пристрастным, утверждая: то, что нынче происходит, делается во многом вопреки тому, что предлагал когда-то Горбачев. Вы, на­верное, чувствуете результат не хуже Других?

— Лично, чисто по-женски, говорю: мне сейчас тревожно. Некоторые очень спокойно заявляют: все в поряд­ке, Россия пережила самое трудное. Думаю, нет. Представьте себе, я не ве­рю, что нашим людям так хорошо, как это у нас зачастую изображает телеви­дение. Мне тревожно.

С     егодня никому не живется легко. Даже тем, кто «легко» зарабатывает большие деньги. Не говоря уже о лю­дях, оказавшихся в тяжелейшем мате­риальном положении. О тех, которые стали беженцами. Даже страшно поду­мать — тысячи и тысячи людей на сво­ей Родине, в мирные годы оказались без крова. Гибнут дети, женщины, ста­рики... Все это необъяснимо и страш­но для меня.

 — Скажут: «Не при Горбачеве ли все это началось?» И я задаю вам такой же вопрос, хотя и не разделяю его.

 — Хочу заметить: межнациональные конфликты возникли постольку, по­скольку шли реформы и нашлись та­кие люди, которые использовали труд­ности и подогревали эти «националь­ные чувства».

Еще в 90-м году, на одном из съездов народных депутатов, меня окружила группа людей, и мне стали говорить: «Раиса Максимовна, вы не видите, как унижают русский народ? Не видите, что делают с русскими?»

Я отвечала: о чем вы говорите? Оста­новитесь! Я только что была на Украи­не, в Армении, где слышала, что, на­оборот, «русские за счет нас жили»... Прекратите, пожалуйста, разжигание этих ненужных страстей!

Но все-таки их разожгли, поддержа­ли. Это была какая-то эйфория разру­шения. Национализм шел волной. И все те политики, которые допустили «беловежские решения», — они вышли на этой эйфории, находясь в убежде­нии, что всем так будет лучше. Знаете, быть может, мы бы и «разошлись». Но спокойно. По закону.

Горбачев тогда же пришел к выводу, что Прибалтика настроена на «отделе­ние». Он сказал: хорошо, раз вы так настаиваете и народ вас поддержит, ес­ли вы проводите референдум — то че­рез семь лет! Мы спокойно, цивилизо­ванно определим границы, вы обеспе­чите материально тех, кто покинет тер­риторию вашей страны, гарантируете гражданские права тех, кто остался.

— О многом из того, что вы сейчас рассказали, Михаил Сергеевич написал в своей книге «Жизнь и реформы». В какой мере вас можно считать соавто­ром Горбачева?

— Я не беру на себя смелость считать себя соавтором этой книги. В предис­ловии он говорит о тех, кто ему помогал. Благодорит всех перипе­тиях жизни я была рядом с ним. Эта книга требует абсолютной точности: в фактах, именах, событиях. И здесь я, конечно, помогла Михаилу Сергееви­чу: что-то найти в архивах, в письмах, провести сверку рукописей, перепеча­тать.

—  Это заняло у него первые четы­ре года после отставки?

—  Над мемуарами он работал три года, в основном ночами... Мы ведь не просто "выжили». Ведем очень ак­тивную жизнь. Горбачёв выстоял, ос­тался активен в политике. Создал фонд, признанный во всем мире. Возглавил «Международный Зеленый Крест». Он считает, что будущий век будет веком экологии... Он сделал большое дело, написав эти мемуары. Конечно, они отняли много сил и времени.

— А вы собираетесь продолжить свою литературную деятельность? «Я наде­юсь» — эта ваша книга была известна.

— Я сейчас не пишу. Но мысли о том, что мы пережили за эти годы, ме­ня мучают постоянно. Пусть только судьба даст мне здоровья и сил.

Конечно, это моя мечта. Смогу ли я ее реализовать, когда Михаил Сергее­вич говорит, что ему надо заниматься политическими делами?

Он правильно говорит. А я же поли­тическими делами... не занималась. Вопреки различным домыслам, кото­рые запускались. Никаких политичес­ких решений не вырабатывала. Ответ­ственности за их реализацию не несла. Поэтому мне, конечно, следует заду­маться о том, чтобы передать какую-то человеческую сторону жизни этих лет.

— Возможно, вы не хотите много го­ворить о себе. Но ваша работа на по­прище культуры, несомненно, была за­поминающейся. Расскажите, пожалуй­ста, об этой стороне жизни «первой ле­ди».

— Да, я занималась общественной работой, тоже что-то свое сделала в пе­рестройке. Во-первых, приняла самое активное участие в создании первой общественной негосударственной ор­ганизации - Фонда культуры. С его именем связано начало в стране благо­творительной деятельности. Стала па­тронировать также российскую рес­публиканскую детскую больницу. За­тем - ассоциация «Гематологи - детям мира», на базе которой возник детский медицинский центр. Его возглавил профессор Александр Григорьевич Румянцев.

Тогда первый гонорар за свою книгу и гонорар за книгу Горбачева мы отдали в эту благотворительную организацию. Традицию продолжил Фонд Горбачева.

— Можете ли вы как ученый, фило­соф и социолог поделиться с читателя­ми своими прогнозами?

— Взглядом на наше будущее? Как ученый, я сегодня не берусь выдавать свои суждения. Социологией не зани­маюсь с тех пор, как Горбачев стал во главе государства. Но как человек, гражданин встречаюсь со множеством интересных, умных людей... Слежу за публикациями в газетах.

Человек - существо социальное. Ведь невозможно, извините, есть ку-рицу, сидеть в одиночестве и считать себя счастливым... Я же реагирую на все, что происходит в нашей семье и вокруг нас.

— Теперь вы - «как все». Рядовые?

— Я была однажды в «Доме книги» на Новом Арбате. Прошла все отделы, не нашла ни одной книги Горбачева. Подошла к продавцу, спросила... Она сначала меня не узнала. Потом гово­рит: Раиса Максимовна, но я не знаю книг Горбачева.

Я говорю: вот здорово! Человека, ко­торый принес в страну свободу слова. И теперь убирают его книги? Отвеча­ют: хорошо, Раиса Максимовна, пре­зентацию новой книги Горбачева мы проведем...

 — «Забыли» не только Горбачева. Вычеркнули из памяти многие имена, чуть ли не собственную жизнь. Имею в виду прежде всего политиков.

— У одних хватает мужества сказать о себе правду. А другие лишь сейчас стали «умными». Они никогда ничего не писали и не говорили. Они все зна­ли. Все предвидели. Некоторые вдруг побежали в церковь, схватились за свечки.

Не надо лицемерить! Не надо лжи! Я уважаю людей любого вероисповеда­ния, различных убеждений. Это лич­ное дело человека. Вашей душе легче? Молитесь. Находите в этом точку опо­ры в жизни? Ради бога! Но я против то­го, чтобы, например, Церковь вмеши­валась в политические дела.

Заниматься душой человека, помо­гать ему в этом мире... Вот в этом суть. Демократия - это ведь не «демонстра­ция». Это свобода, это наказание только судом за покушение на права другого человека, преступление про­тив свободы другого. А кому и как мо­литься и надо ли - личное дело каждо­го из нас.