Непонятый пророк

Предисловие к Горбачеву

Эта книга — сборник текстов наших современников, знаменитых и просто сознательных граждан страны, написанных к 90-летию Михаила Сергеевича Горбачева. Накануне события мы попросили высказаться о значении его короткого правления для страны и мира как участников и очевидцев перестройки, так и представителей последующих поколений, интересующихся судьбами России.

Большинство из представленных здесь эссе вошло в специальный выпуск журнала «Мир перемен», созданного с одобрения инициатора перестройки почти двадцать лет назад. Но высказать свою точку зрения пожелало столько людей, что мы оказались не в состоянии поместить в журнал все полученные тексты. Поэтому было принято решение расширить журнальный формат до размеров полноценной книги, включив в нее суждения и других авторов.

Читателю предстоит знакомство с разными оценками горбачевского правления. Это нормально и естественно. Сам Горбачев позаботился об этом, он дал, в сущности, безмолвной стране знаменитые гласность и плюрализм. Каждый имеет право на собственные суждения, какими бы они, на наш и не только на наш взгляд, ни были — верными или ошибочными. К тому же, как точно заметил кто-то из великих, «без свободы порицания нет лестной похвалы».

В данном предисловии я как составитель книги считаю уместным представить собственную точку зрения на разнообразные оценки горбачевских идей и деяний, а также обозначить основные уроки, вытекающие из практики перестройки. Прежде всего хочу подчеркнуть, что разговор об этом — не просто дискуссия об ушедшем тридцать лет назад коротком заключительном периоде жизни СССР, которая может быть интересна только профессиональным историкам. Эта тема сегодня не просто актуальна, она суперактуальна. 

Судя по всему, нынешняя Россия вновь впадает в искушение искать свое будущее в прошлом, причем в сталинском прошлом, когда страна была «великой и процветающей», пока все это не стало исчезать после смерти «отца народов». А Горбачев в этой диверсии будто бы сыграл решающую зловещую роль.

Что на это сказать? Горбачев действительно сыграл огромную роль, как тогда казалось, в окончательной десталинизации страны, за что ему благодарность, почет и уважение.

Но, видно, окончательной десталинизации Россия не желает.

Снова и снова приходится доказывать, что без демонтажа созданной Сталиным политической системы, без создания институтов политической и экономической конкуренции, без уважения к праву (в том числе и к праву на частную собственность) и гражданских свобод просто невозможно сформировать более или менее нормальное устройство человеческого общежития.

Сегодняшние сталинисты мечтают о возвращении «жесткой руки», не отдавая себе отчета в том, что такой порядок будет основан исключительно на страхе, беззаконии и равенстве в бедности. А ведь только благодаря Горбачеву теперешняя Россия, несмотря на растущий авторитаризм путинского правления, все еще заметно отличается от той страны, какой она была в доперестроечные времена, когда даже нынешнее пространство свободы казалось невозможным.

Теперь о якобы наивных намерениях Горбачева реформировать советский строй. В либерально-демократических кругах принято считать, что он стремился придать социализму «человеческое лицо», но не понимал, что соединить его с ценностями свободы, демократии и легализовать личный интерес в принципе невозможно. Стереотипное утверждение: Горбачев якобы не понимал, что социалистическая система в принципе не реформируема. Но будто бы его непонимание оказалось настолько полезным, что заслуживает самой высокой похвалы. 

Мне здесь придется поспорить с моим другом, выдающимся польским экономистом Гжегожем Колодко, который в заголовок своего эссе внес слова о «великой ошибке» Горбачева. На самом деле никакой ошибки не было. Инициатор перестройки никогда не считал, что его политика — и когда она была успешна, и когда что-то не удавалось — проводилась вопреки его намерениям. Не было такого, говорил Михаил Сергеевич, чтобы он хотел одного, а получалось другое, тем более нечто такое, что оказывалось лучше желаемого.

Сторонники такого видения ситуации до сих пор находятся в плену сильно устаревшей конфронтации «измов», от которой сам Горбачев отказался еще в начале реформ. Мировоззрение Михаила Сергеевича — во многом мировоззрение Пражской весны 1968 года, когда в Чехословакии (благодаря появлению в стране лидера типа будущего Горбачева) возникли условия для трансформации бюрократического социализма в демократический. Но если бы чехословацкая трансформация удалась, и страна стала демократическим государством с социальной рыночной экономикой, разве она чем-то отличалась бы, скажем, от соседней капиталистической Австрии? И есть ли разница между «социализмом с человеческим лицом» и «капитализмом с человеческим лицом»? На самом деле никакой. Горбачев со своей перестройкой не придумал ничего, чего не было до него у Кадара, а потом у Дубчека. Все то же стремление соединить социализм с демократией, сказать правду о трагической истории строительства социализма, легализовать рыночные механизмы и восстановить частную собственность, сохранив доминирование общественной. Но ведь никому не придет в голову обвинять Кадара, Дубчека и других реформаторов соцстран в «невежестве» или в «некомпетентности».

Также нелепо говорить о слабости Горбачева, якобы благодаря которой бывшим социалистическим странам Европы удалось избавиться от московской опеки. Выдающийся и очень уважаемый мною Лех Валенса нет-нет, да и выскажется в духе — как нам повезло, что мы приступили к «бархатной революции» тогда, когда Советским Союзом правил слабый президент. Смешно и грустно. На самом деле все ровно наоборот.

Только потому, что Горбачев был сильным политиком, ему удалось убедить коллег по Политбюро отказаться от брежневской доктрины «ограниченного суверенитета» в отношениях с бывшими соцстранами.

И только тогда у них открылась дорога к реальному суверенитету и системной трансформации.

А что касается «медлительности» и «непоследовательности» Горбачева, пожалуй, лучшего ответа на этот упрек не найти, чем тот, который дал сам Михаил Сергеевич. На вопрос Колодко, почему он не пошел дальше, по крайней мере, как это сделали в Польше или в Венгрии, М. Горбачев ответил вопросом: «Вы хоть представляете численность номенклатуры в СССР?» Он хотел этим сказать, что подавляющее большинство из 20 миллионов советских начальников разного ранга были не в восторге от горбачевских начинаний. Легко представить, с какой осторожностью должен был действовать инициатор перестройки, как он вынужден был лавировать, чтобы не утратить саму возможность проведения реформ, грозящих номенклатуре утратой привычных привилегий.

При всем при том совершенно очевидно, что Михаил Сергеевич допустил большую стратегическую ошибку, сыгравшую решающую роль как в прекращении перестройки, так и в его собственном поражении как действующего политика. В силу разных причин он не смог справиться со стихией, которую сам породил. Давая всем свободу, он открыл ящик Пандоры, породив феномен «разрешенной смелости», которой мгновенно воспользовались популисты — пассионарии различного идеологического толка.

Реваншисты-сталинисты, национал-сепаратисты, радикал-либералы, все «отлично» поработали на разрушение единого государства и обнищание большинства его граждан.

Но в начале 1990-х годов казалось, что всеобщее счастье не за горами. А мешает к нему приблизиться только он, якобы переставший понимать ход истории и отставший от требований жизни. Хорошо помню, как одни и те же, причем весьма просвещенные люди либерального мировоззрения, яростно критиковавшие Горбачева за нерешительность в проведении рыночных реформ и сдерживание Ельцина и его команды младореформаторов, вскоре стали ругать его за то, что он вообще допустил их к власти. И только меньшинство понимало, что после Горбачева уже другой — в два раза уменьшенной — страной станут править фактически «слепые поводыри слепых», сильно дискредитировавшие в массовом сознании великие ценности свободы и демократии и создавшие условия для восстановления в стране привычного авторитарного режима.

Еще один красноречивый феномен. Два выдающихся ниспровергателя советского социализма и мировоззренческие противники — А. Солженицын и А. Зиновьев — сходились в одном: оба считали, что Запад будто бы навсегда проиграл «войну» русскому коммунизму. А когда случилось противоположное, оба жестко выступили против М. Горбачева, которому по логике вещей должны были быть только благодарны.

Сегодня Россия и весь мир стоят на пороге фундаментальных изменений. И если реально оценить разные варианты более-менее приличного общежития на нашей планете, станет ясно: разумной альтернативы горбачевским идеям нет.

Как для мира, так и для России пока ничего лучшего не придумано, кроме демократии и социальной рыночной экономики. Только теперь она должна уже быть не просто социальной и рыночной, но еще и экологической. Это исключительно важно, поскольку человечество сейчас во второй раз за свою историю перестало быть бессмертным. Первый раз, когда было изобретено ядерное оружие. Сейчас — из-за возможно скорого разрушения среды обитания. Ответ на эти вызовы требует от мира солидарности и общих усилий, которых, увы, почти не видно. Невелика пока надежда и на приход нового «нового мышления».

Теперь коротко об уроках, которые следовало бы, на мой взгляд, извлечь из прерванной перестройки. Судя по всему, Россия вновь движется к трагическому выбору: или снова свергать «ненавистную» власть через очередную революцию, или все же найти способ прийти к национальному согласию и осуществить демократические перемены «сверху». И здесь, на мой взгляд, просматривается очевидная для страны полезность опыта великих реформ Александра II и, конечно же, перестройки М. Горбачева, который не просто покончил с советским тоталитаризмом, но и сделал все возможное для оздоровления морально-нравственного климата в стране.

Революция же «снизу» почти гарантированно приведет к национальной катастрофе.

Итак, либо самодемократизация в духе перестройки, либо пугачевщина, исход которой — еще более жесткая диктатура.

Наш мучительный опыт желанных и разочаровывающих перемен дает основание утверждать, что только эволюционные изменения позитивны и надежны, а нетерпение и скороспелость контрпродуктивны и разрушительны. Убийство Александра II остановило реформы как раз в тот момент, когда готовились шаги по превращению абсолютной монархии в конституционную. За вынужденной отставкой Горбачева последовали «шок без терапии» и полуанархия, преодоление которой при недоразвитых демократических институтах неминуемо должно было вернуть привычную автократию.

Еще один урок заключается в том, что идеологизированному подходу к назревшим реформам, то есть абсолютизации и прямому копированию модных теоретических схем, следует противопоставить здоровый прагматизм: учесть чужое и сделать по-своему. И, конечно же, нельзя забывать, что демократические институты всегда важнее политической целесообразности,иначе — скатывание к разрушительной логике «цель оправдывает средства», а это мы уже не раз проходили в постсоветское время.

Наконец, категорический императив дня — сменяемость власти через честные выборы. В сегодняшней России нет более актуальной политической задачи. И здесь нельзя не отметить, может быть, самое бесспорное достижение Горбачева. Сегодня это кажется сказкой, но разве не является правдой тот факт, что при его правлении результаты выборов и референдумов ни разу не подвергались сомнению.

Написал все это и задумался: ведь это почти банальности. Но как однажды заметил один очень небанальный человек: «Дороже всего нам приходится платить за пренебрежение банальностями».

Наш беспокойный мир вновь жаждет перемен во имя достижения свободы и справедливости. И никто так ясно и естественно не воплощает в себе эти великие ценности, как Михаил Сергеевич. Пусть судьба подарит ему еще много радостей. Его идеи и авторитет вновь нужны стране и миру.

Прочитав книгу, вы, надеюсь, убедитесь в этом. А если нет, все равно получите удовольствие.

Автор — главный редактор журнала «Мир перемен»

novayagazeta.ru