Тот, кто решился действовать

1/1

И Запад, и Восток любят сенсации. Причем – позитивные. Когда внимание к экрану, динамику, обложке журнала или полосе газеты приковывает новость не о кровавом теракте или природой катастрофе с массой жертв и разрушений, а о долгожданном воссоединении разделенного народа или превращении Империи зла в обычную страну – не враждебную и не страшную. А, может, и устремленную к свободе и гуманизму.

Этим-то во второй половине 80-х годов ХХ века и приковал к себе внимание Запада и Востока СССР. Причем внимание как бы даже кое-где порой изумленно-восторженное.

Ведь как бывало? Возьмет американец влиятельный журнал Time, а на обложке – ссыльный академик Андрей Сахаров в мохнатой шапке, делающей его лицо более скорбным и волевым, чем оно есть. И подпись: «Диссиденты – вызов Москве». Или – еврей-отказник c грустным взором, пояснение: «Суд над Анатолием Щаранским» и слово Detente – «Разрядка» рассыпается в прах.

А теперь? Теперь там мужчина в стильных очках, с открытым лицом, и жестом не указующим (как у диктатора), а приглашающим (как у лидера демократии): включайтесь! И подпись: «Началось: Горбачев поворачивается спиной к Ленину» – номер за 19 февраля 1990 года.

А ведь пять лет назад глядела маска бюрократа: «Новый московский босс. Помоложе, помягче, но, может, и поопасней». Но дальше – другое дело: «В эпицентре бури: Горбачев пролагает курс», «Человек года», «Человек десятилетия», «Революция Горбачева: холодная война завершается?» или – довольные Горбачев с Рейганом и слоган: «Строим новый мир».

Схожие обложки L'Express видят французы, Der Spiegel – немцы, The Economist – британцы. И все вместе. Ведь глобальные СМИ, как глобальный политический класс – всегда на месте в любой точке развитого мира, потрясенного чудесами за железным занавесом.

Прежде оттуда ехали танки – в Венгрию, Чехословакию и Афганистан, ракеты – на Кубу, евреи в Израиль, неугодные – в Бонн, Париж и Вашингтон, да порой прилетали то цирк, то балет. А теперь – удивительные слова. Вместо «кузькиной матери» – предложения о разоружении, выражение «общий европейский дом», рассуждения о новом мышлении…

Но что это – новое мышление? Мистификация? Трюк? Попытка передышки в провальной гонке с Западом? Или – концепция, лежащая в основе новой политики и ищущая внимания и понимания? Похоже – второе. И как этот Горбачев пророс сквозь брусчатку и кирпич Кремля? Глядите: ведь это же человек, а не старый робот в орденах.

А принципы нового мышления – вот они: признание неделимости мира; отказ от раскола на системы и применения силы в международных делах; приоритет общечеловеческих ценностей над классовыми, национальными и иными. Они изложены в книге «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира», изданной в 1987 году в 160 странах на 64 языках. Автор разделяет идеи видных гуманистов – Ганди, Эйнштейна, Рассела и других.

Но принципиально важно то, что он – глава сверхдержавы. И что 7 декабря 1988 года, выступая в ООН, он смело ревизует Фултонскую речь Черчилля – отказывается вести «холодную войну». Ибо готов включиться в создание нового миропорядка и системы коллективной безопасности. И подкрепить слова делом: вывести из Восточной Европы более 40% танков, сократить войска у границ Китая и вообще вооруженные силы.

Похоже, там большие перемены! – дивятся те, кто принимает решения. Меж тем Горбачев действует. Рейкьявик, Женева, визит в Штаты – здесь все не перечислить. Но важно вспомнить главные шаги: ликвидацию однопартийной системы; открытие СССР миру; введение поста президента и фактической свободы слова; проведение состязательных выборов. Отказ от подавления бархатных революций, уход из Афганистана, содействие объединению Германии. Снос стены в Берлине – знак перемен в Москве, претворяющей новое мышление в практике.

Ей рукоплещут миллионы. А бывший ставропольский крестьянин Gorbachev (по-приятельски – Gorby) превращает себя в глобальный бренд. Что бывает нечасто. Его популярность – а с ней авторитет СССР – стремительно растут.

То, чего добивались Сталин, подчиняя Восток Европы; Хрущев, стуча ботинком в ООН; и Брежнев, плетя сеть «мировой системы социализма» – реализует Горбачев. Тогда порой кажется: мир крутится вокруг Кремля. Этого не достичь ни пропагандой, ни агрессией, ни захватом сфер влияния.

Но одобряют и понимают Горбачева далеко не все. Он любит слово «консенсус». И стремится его добиваться. Однако не может не знать: полный консенсус невозможен. Это касается и партнеров СССР, и самой страны, и изгнанных из нее оппонентов режима.

«Кто позволит ему рубить сук, на котором сидит партия, подпиливать ножки кресел, где восседает ее аппарат?», спрашивает один из виднейших писателей-шестидесятников, эмигрант Анатолий Гладилин в нью-йоркском «Новом русском слове» в статье «Гадания на Горбачева». И горько предрекает, что реформы, скорее всего, останутся на бумаге, а нового генсека бюрократия либо подчинит, либо сожрет.

«Что представляет собой политика Горбачева – исторический поворот, о котором мы мечтали, знаменующий собой конец угнетения и нищеты в Советском Союзе? Или мы стали свидетелями лишь короткой «оттепели», тактического отхода перед новым наступлением, как выразился Ленин в 1921 году?» – вопрошают выжитые из Союза противники тоталитаризма. Они помнят и обманку НЭПа, который сменили ежовые рукавицы коллективизации, командной индустрии и репрессий, и надежды хрущевской «оттепели», убитые льдами застоя.

Письмо «Гласность или ловкость рук?», которое подписали изгнанные деятели культуры и мыслители Василий Аксенов, Владимир Буковский, Юрий Любимов, Владимир Максимов, Эрнст Неизвестный, Юрий Орлов и другие, выходит 22 марта 1987 года в New York Times. И мигом – в лондонской Times и парижской Figaro с заголовком «Горбачев, представьте доказательства». И лучшее из них – издание письма в СССР. И вот многие не верят глазам. 29 марта текст «отщепенцев» выходит в «Московских новостях».

Борьба вокруг этой публикации известна и описана. Эмигранты получают нужные им доказательства. И лучшее из них – возвращение гражданства. В том числе и Гладилину, который хоть и сильный публицист и серьезный аналитик – а ошибся. И рад этому.

Перемены нарастают. Горбачев и его команда слой за слоем пробивают железобетон номенклатуры и отбивают ее контратаки. Но сопротивляются не только чинуши. Человек, которого принято звать простым-советским, так поражен темпами и крутостью перемен, что принимает, их сомневаясь и волнуясь.

Тем более, что ряд поступков власти опрометчив, а иные ведут к трагедиям. Как промедление с пресечением армянских погромов в Азербайджане, погубивших сотни людей. Как насилие в Тбилиси, Вильнюсе и Риге. На этом фоне кампания борьбы с пьянством выглядит странным курьезом. Но и ее многие ставят в вину Горбачеву.

А травма распада СССР, СЭВ, Варшавского договора не дает покоя тем, кому имперское величие милей самоопределения; централизация – конкуренции; скрепы – связей; окаменелость – развития. По старой привычке, что за все отвечает главный, они считают, что рану им нанес Горбачев, не видя, что попытка удержать неудержимо распадающуюся структуру ведет лишь к тому, что удерживающего разрывает, а распад влечет дикие разрушения, горе и жертвы. Но и организованный демонтаж не гарантирует тишь да гладь. О чем говорят конфликты в бывших республиках Союза.

Философ Александр Пятигорский считал: тот, кто решился действовать, должен быть готов к непониманию, борьбе и злобе. И чем масштабней действия, тем борьба и злоба острее.

Так разве удивительно, что и спустя годы после распада СССР кто-то хочет Горбачева чего-то лишить – кто ордена Андрея Первозванного, кто Нобелевской премии, присужденной ровно 30 лет назад, 15 октября 1990 года, «за ведущую роль в мирном процессе, как важной части жизни международного сообщества», а также за то, что «конфронтацию сменили переговоры…».

Это признание роли не только Горбачева, но и страны. Вернет ли она эту роль? Надежда есть. Не случайно круглая дата присуждения совпала с выходом в Театре Наций спектакля «Горбачев», где вершится драма, но сквозит и надежда.

«Спектакль Театра Наций – высказывание любви и о любви, которая всегда сильнее ненависти. Это чувствуют зрители, и это не может никого оставить равнодушным. – считает Ольга Здравомыслова, директор Фонда Горбачева, – Отношение к Михаилу Сергеевичу все более поляризуется, это заметно в дискуссиях интернете, в СМИ, в почте, приходящей в наш Фонд. Больше нет «середины», есть любовь или ненависть. И любви всё больше, кто бы что ни говорил…»

Что ж, вспомним: любовь – не только прекрасная эмоция, но и великая ценность. Из того ряда, что и свобода, истина, правда, добро. Нельзя дать им оскудеть. Их нужно сберечь. И это требует занятия и удержания ясной позиции.

А «держать позицию», считает профессор МШУ «Сколково» Николай Верховский, «значит действовать в соответствии с целями и ценностями этой позиции, а не со своими желаниями. Нужно очень точно понимать и чувствовать границы, разделяющие желания и необходимые действия».

Всегда ли это удавалось Горбачеву? Думаю, как и всем – не всегда. Но свою нравственную позицию он удержал и держит. Этого у него не отнять.

https://www.gazeta.ru