Ясин Е.Г.

Я начну с такого парадоксального в данной среде заявления относительно того, что, с моей точки зрения, экономическая стратегия существует, другое дело, что ее не подписал президент как доктрину информационной безопасности, но это как бы дело президента. Всегда доктрину можно дорабатывать и стратегическую, и экономическую стратегию тоже. Но я не могу сказать, что она отсутствует. Хотя у меня есть там свои вопросы, но, мне кажется, она достаточно определенной в той степени, как это может быть для доктрины. Не буду вдаваться в детали, потому что времени нет.

Второй вопрос очень интересный в связи с тем, о чем говорил Александр Дмитриевич. Дело в том, что самое выдающееся, с моей точки, событие 2000 года - это монетизация экономики. Я просто обращаю ваше внимание на то обстоятельство, что уровень взаимозачетов и бартера в реализации продукции в начале года составлял, по данным российского экономического барометра, 46 процентов, до этого было больше. А в октябре этого года - 21 процент. В Соединенных Штатах - 10-15 процентов бартера - является нормальным явлением. Поэтому если мы думаем, что на этом коне мы можем скакать дальше, то этот вопрос принципиально закрыт, хотя я не могу сказать, что эта проблема полностью решена. Если мы раньше устраивали бурные дискуссии по поводу виртуальной экономики, я даже затеял очень большое исследование, сейчас у меня создалось впечатление, что у этого проекта почва уходит из-под ног, потому что мы имеем дело с совершенно иной ситуацией в экономике. Кстати, ваша идея общего взаимозачета и расчистки прошлых долгов в этих условиях приобретает вполне разумное основание. Я до этого всегда выступал против взаимозачета по той простой причине, что мы имеем дело с бассейном, в котором открыты краны. Если вы начинаете выкачивать воду из бассейна, не перекрыв краны, то это бессмысленно. Но сегодня большая часть всех расчетов в экономике происходит в денежной форме, в особенности после того, как естественные монополии ликвидировали платежи в неденежной форме. Это касается РАО ЕС, МПС, в меньшей степени Газпрома. Но, тем не менее, это как бы стало существенным фактором в общей картине. Конечно, ничего бы этого не удалось, если не было бы прироста количества денег, а деньги увеличились, потому что валютная выручка конвертировалась в рублях, и применяли метод currency board, вполне в данном случае обоснованный, и мы получили ту картину, которую мы получили. Я обращаю ваше внимание, что при инфляции 20 процентов рост денежной базы был на 50 процентов. Такого не было в предыдущие годы. В 96-й, 97-й годы тоже был опережающий рост денежной базы, но такого феномена мы не имели. Больше того, банки около 200 миллиардов долларов держат в Центральном банке и боятся их вкладывать в экономику. Я еще вернусь к этому вопросу. Поэтому, Александр Дмитриевич, я готов с вами поработать в этом направлении, потому что считаю, что в этих условиях, когда перекрыты краны, можно заниматься расчисткой.

Следующий момент. Я не хочу вдаваться в оценки того, что происходило, мне кажется, это малоконструктивная дискуссия, давайте посмотрим на то, что предстоит. И здесь по сравнению с тем, что написано в экономической программе правительства, программе Грефа, поскольку не все ее части утверждены, я бы выделил следующие три проблемы, которые будут в ближайшее время ступором на пути экономического роста. Я не считаю экономический рост случайным. Я не считаю, что он происходит только от факторов конъюнктурных, таких как цены на нефть и девальвация рубля, я считаю, что просто появился сильный рыночный сектор в российской экономике, который способен этими как бы временными преимуществами воспользоваться. Раньше - в 96-м или в 93-м - у нас была высокая цена на нефть и, как вы помните, рубль падал в 94-м году и т.д. Этим никто воспользоваться не смог, мы были к этому не готовы. А сейчас есть основания думать, что мы можем расти, но только нам надо преодолеть эти проблемы, которые вместе связаны между собой и препятствуют росту.

Первое. Это большой нерыночный сектор, который живет в основном за счет субсидий различного рода, в том числе, в первую очередь, из местных бюджетов. Во-вторых, за счет перекрестного субсидирования и в значительной степени за счет заниженных цен на энергию и т.д. Обращаю ваше внимание, что у нас расходы на энергию в 3-4 раза выше, чем в тех странах, с которыми мы хотим сравниваться. И до тех пор, пока цены не будут повышены, я не скажу до мирового уровня, я никогда не был сторонником этого, но они должны быть повышены в 2-3 раза. У нас никогда ни одна программа энергосбережения реализована быть не может. Нам в той или иной форме придется эту проблему решать - хотим мы или не хотим этого. Это тоже будет и усилением инфляции, и тормозом роста и т.д. Это - реальная структурная проблема, которая будет стоять.

Нам нужно будет убрать те подпорки, которые стоят под нерыночным сектором и нерыночным поведением. Это касается не только убыточных предприятий. Я знаю кучу компаний в топливно-энергетическом секторе, которые тоже работают не эффективно, но живут, присваивая себе природную ренту. Если поменять условия, скажем, правительство решилось бы на то, чтобы ввести справочные цены на нефть, я думаю, что примерно 5-6 нефтяных компаний вылетело бы в трубу. Это как бы вопрос, который требует решения.

Вторая проблема. Это теневая экономика. Мы в течение многих лет как бы делали вид, что все это как бы не существует, т.е. это такая проблема, которая никакого решения не имеет. Иначе говоря, мы мирились с ней. В крайнем случае, возникали идеи, давайте усилим правоохранительные органы, они нам обязаны эти проблемы решать. Но это не решит проблемы. Здесь мы имеем дело с серьезной институциональной ловушкой, которую придется каким-то образом разрывать, потому что нормы поведения теневой экономики исповедуют практически все российские предприниматели. Нет предприятия, которое в той или иной мере не пользовалось бы неформальными методами. В этом - сложность. Мы должны договариваться, как мы будем выходить из этой ситуации. Надо сказать, что правительство некоторые вещи уже продумало и приняло, дай Бог, чтобы они осуществились. Я, прежде всего, имею в виду введение метода начисления при исчислении НДС и налога на прибыль. Это - существенный момент, который позволяет сократить возможности ухода от налогов. А затем снизить налоги. С другой стороны, ликвидировать дыры для теневой экономики. Во-вторых, это плоская шкала подоходного налога, это сокращение обложения фонда оплаты труда. Я преднамеренно ухожу от понятия "социальный налог", потому что каждый раз совмещаются две вещи: социальный налог - я тоже не люблю этот налог, но это одна история, но, скажем, снижение обложения фонда оплаты труда - это другая история и она представляется исключительно важной. Потому что каждый хозяйственник знает: до тех пор, пока это обложение не будет соразмерно, все будут уходить от налога - конверты выдавать или еще что-то.

Третья проблема. Это слабая банковская система. Банковская система никуда не годится. Мы не сможем расти с ней. Когда сейчас банки говорят, что мы не будем давать деньги на инвестиции, им отвечают: как же так, вы должны. А ведь они правы. Я обращаю внимание: общая капитализация российских банков составляет 7 миллиардов долларов. Это, можно сказать, ничего. 200 миллиардов рублей, которые лежат в Центральном банке и на которые ссылаются как на наличие избыточной ликвидности, - это, во-первых, не собственные деньги банков, это их активы - деньги клиентов. Во-вторых, если вы реально оцените, какая должна быть капитализация банковской системы, чтобы она нормально обслуживала растущую экономику, мы должны увеличить капитализацию в 10 раз. Тогда только капиталы банков будут составлять 10 процентов от необходимого объема кредитования, это где-то порядка 100 процентов валового внутреннего продукта. А сейчас - 12%. Со стороны правительства, со стороны Центрального банка тем более, за истекший период, я имею в виду с начала правления Путина, ничего не сделано в этом направлении. Ноль.

Я просто обращаю внимание на то, что это - препятствие экономическому росту. Предприятия сейчас не могут получить доступа не то что к инвестициям, а к кредитам под оборотные средства. Есть, конечно, "любимые" предприятия, такие как Газпром или Северсталь, им дают кредиты бесперебойно. Но предприятия, особенно малый бизнес, которые хотят получить что-то, чтобы встать на ноги, для них кредит перекрыт. Поэтому рост, который мы сегодня имеем, обеспечен в основном в рамках тех предприятий, которые получают доходы за счет самофинансирования. Перераспределение капиталов в сферы наиболее эффективного приложения не происходит. Это ключевой вопрос.

Финансовые рынки. Тут разные точки зрения. Моя точка зрения заключается в том, что финансовые рынки, которые являются наиболее естественным способом привлечения капитала, не работают и не достигнут большого развития до тех пор, пока не встанет на ноги банковская система. Это взаимосвязано. А это как бы открывает большие возможности для того, чтобы сторонники повышения роли государства в экономике победили. Потому что, если эти рыночные механизмы роста и привлечения инвестиций не будут созданы, тогда хоть либералы, хоть не либералы через какое-то время будут вынуждены сказать: "Давайте собирать больше налогов и вкладывать больше государственных инвестиций". Это, с моей точки зрения, величайшая опасность, поэтому создание и ускорение работы на направлениях развития финансовых рынков и банковской системы является принципиальным.

Последнее. Это укрепление государства. Я думаю, что у нас в этом вопросе между правыми и левыми, либералами и дирижистами никакого противоречия нет, потому что все знают, что мы должны государственные институты укрепить, потому что ни одна политика не может быть реализована, пока институты государственной власти находятся в таком разболтанном состоянии. Не будем входить в вопрос, почему это получилось. Но это так.

Вопрос на самом деле сегодня состоит в том, - это выбор, который стоит и перед президентом Путиным, и перед нами - какого рода усиление государства мы должны получить или можем получить. У меня есть желание, чтобы институты государственной власти укреплялись в рамках законности и в рамках равенства всех перед законом. Альтернативу я формулирую так: или закон, или заказ. Мы сегодня сталкиваемся с такой ситуацией, когда под маркой закона каждый раз проявляется политический заказ, причем, когда что-то подобное происходит, это не обязательно делает Администрация президента или еще кто-то, но это могут делать и бизнесмены, которые друг друга заказывают в правоохранительных органах. Это тоже бывает. И это очень распространено. Они друг друга меньше убивают, но заказывают: придушить через прокуратуру или через налоговую полицию. Это есть.

Последний вопрос в связи с тем, что говорил Вадим Андреевич, - о курсе рубля. С моей точки зрения, сейчас ситуация переломилась. У нас была ситуация (я здесь как раз с Гринбергом согласен), когда мы получили возможности для оживления нашей экономики за счет увеличения экспорта и активного импортозамещения. Это произошло после девальвации. А сейчас, несмотря на инфляцию, мы имеем заниженный рыночный курс рубля, и этот разрыв с паритетом покупательной способности где-то порядка 3-3,5 раз. Это - благоприятная ситуация для российской промышленности, чтобы ничего не делать. А на самом деле вопрос стоит так.

Первое. Нам надо отдавать долги, и чем ниже курс, тем больше налогов надо собирать, чтобы их заплатить.

Второе. У нас начинается фаза реструктуризации. Нужен большой приток оборудования. При всей любви к отечественному машиностроению мы должны будем взять в основном иностранные технологии, иностранное оборудование, закупать их. Если мы сейчас будем создавать такую обстановку, чтобы нельзя было импортировать оборудование, то реструктуризация не пойдет. А я вам скажу, что с 98-го года импорт оборудования держится на одном уровне - 2 миллиарда долларов. Это для нас - копейки. Нам сейчас как бы не очень нужен столь положительный внешнеторговый баланс. Это на самом деле не мелочь, я просто хочу обратить ваше внимание на то, что эта проблема существует. И поэтому курс рубля нужно будет укреплять. Спасибо.