Макушкин А.Г.

В настоящий момент возглавляю некоммерческую организацию – Центр исследований национальной конкурентоспособности (в простонародье – ЦИНК).

Уже давно сидим, и поэтому за это время было несколько планов выступления по ходу дела. Сейчас хотел бы сказать о следующем, в чем, видимо, ценность такого мероприятия, как сегодняшнее, и, дай Бог, чтобы их было побольше и почаще... Грубо говоря, на научном языке есть такая проблема конгективного диссонанса, а проще говоря, каждый говорит на своем языке о том предмете, который он, как ему кажется, знает лучше. Здесь это нормально, кроме одного, если мы не хотим, чтобы наши выводы - или, как принято, говорить message - дошли до лиц, принимающих решения. Если такая задача все-таки стоит, то тогда надо, как минимум, решить еще одну (извиняюсь, за второе грубое слово) проблему общей антологии. То есть работаем ли мы с одной системой понятий, описывающих реальности или объект управления, либо у нас разные системы понятий. Иначе мы просто никогда ни до чего не договоримся и будем в гордом одиночестве считать, что все равно мы правы.

Эта проблема коммуникационная, общая, отнюдь не российская. И за последние лет десять, если смотреть за литературой, следить за политическим языком в Европе, Америке, это общая проблема. У нас она в силу ряда обстоятельств стоит особенно остро. Почему? И вообще, что имеется в виду, что за проблемы такие за этим кроются?

Начну с той антологии, которая, на мой взгляд, по меньшей мере, просматривается. Я не буду навязывать ее тем, кто сегодня делает стратегию от лица России, но такая логика просматривается. Коль ..... у нас система глобализации, место России, международная система разделения труда, где мы окажемся, то важно понимать, что 1998-1999 годы – это период не только прихода нынешнего президента и его команды, но это целый ряд очень важных событий в мировой экономике, в мировой политике. В частности, именно в эти годы.... 1998 год – это не только дефолт в августе. Вообще говоря, это период финансовых трудностей: апрель 1997 года – это Таиланд; осенью – российский кризис августа 1998 года. Но тем не менее период с 1997-1998 гг. по 2002 год примерно – это период, когда произошло очень значимое событие. По большому счету долговая экономика, сформированная на протяжении большей части 90-х годов, на так называемых новых рынках, не дала того результата, на который рассчитывали, а именно: по большому счету за долги взять собственность.

Наш дефолт по своей системной функции фактически заблокировал такой сценарий. И далее по аналогичному пути развивались сюжеты и в Южной Америке и т.д. Поэтому, в общем говоря, уже в последующем докладе «Голдман Сакс» об этой четверке стран под названием «БРИК» напрямую говорится, что появление этих новых или рождающихся, формирующихся экономических лидеров связано как раз где-то в 2001-2002 гг., это когда они уже о себе заявили. А формироваться в этом своем новом качестве начали, по меньшей мере, за несколько лет до этого.

С этим связано несколько событий. Помимо уже одного из таких существенных событий, которые я назвал, т.е. это слом схемы «конверсия долга в собственность», возникло еще несколько феноменов, связанных с изменением, вообще-то говоря, географии и структуры финансовых активов. Имеется в виду то, куда переместились основные золотовалютные резервы. А они переместились именно в страны с так называемой формирующейся рыночной экономикой. Постепенно именно с этого периода начинается теперь уже всем известная проблема глобального дисбаланса в виде того, что США является вовсе не инвестором, а является крупнейшим должником, а кредиторами являются как бы внешние игроки и т.д.

Этот ряд событий можно в принципе продолжать. На эту тему есть соответствующие доклады, и здесь не место их все повторять. Но суть изменений следующая. От периода распада государств военно-политических союзов, которыми характеризовались конец 80-х – большая часть 90-х годов, вот с периода, будем считать с периода где-то 2001-2002 гг., начинается совершенно другой процесс – процесс, зафиксированный в известном докладе Национального совета по разведке США как процесс сборки или формирования новых глобальных центров силы. Вот это та самая логика, которую не мы придумали. Мы, я имею в виду, как страна, и руководство этой страны, которое так волею судеб оказалось у руля, у кормила именно в этот как бы переломный момент времени. Здесь этот момент надо постараться, насколько это возможно, аккуратно отрефлексировать.

Я не могу сказать, что существует на сегодняшний день какая бы то ни было развернутая хорошая теория сборки таких центров силы, но некоторые подходы, некоторые концепции существуют.

Вот поэтому одно из моих предложений для дальнейших обсуждений, дискуссия – принять это во внимание и, по крайней мере, в качестве гипотезы принять, что российские власти, начиная с указанного времени, пытаются формировать политику. Кому-то нравится эту политику уже сегодня называть стратегий. Кому-то это категорически не нравится, но ограничимся словом «политика». Так вот формировать свою политику в рамках логики сборки центра силы.

Это важная такая методологическая вводная. Она нас освобождает в значительной степени от таких бесконечных рефлексий, таких затянувшихся «поминок» по поводу 90-х и еще как бы ранних этапов в истории нашей страны, и в большей степени ориентирует на те риски, возможности, которые перед нами стоят.

Вообще говоря, фактология и внутренней, и внешней политики, и в бизнесе, и в каких-то политических эволюциях, на мой взгляд, в значительной степени связана с успехами или неудачами. Я не возьмусь сейчас подвести баланс, чего было больше, но именно в реализации этой стратегии сборки.

Очень коротко в моем представлении об этом. Сборка, прежде всего, это решение задач о субъектности. Концепция субъектности в принципе тоже существует здесь. В итоге это парафраз в виде такой суверенной демократии. Это где-то из этой же сферы, из этой же области. Суть такая: по простому говоря, вы должны мыслить свою политику как переговорный процесс – сложный, многоуровневый, где на каждом этаже и по каждому существенному вопросу у вас есть переговорщик со своим мандатом и со своим видением того, зачем его туда послали.

Попытка сформировать такую достаточно диверсифицированную структуру игроков, собственно говоря, и определяла такие сущностные моменты прошедшего периода. Естественно, критерием успеха или неуспеха здесь надо брать не то – договорился какой-то человек по вступлению в ВТО или по инициации какого-то крупного инвестиционного проекта или не договорился. Вопрос стоит более широко: насколько страна сегодня, ее политическая система, ее бизнес-элита, ее общественные структуры в состоянии выступить, если угодно, общей командой, общим фронтом для того, чтобы представлять некую согласованную политику, и насколько их сознание, их технические навыки адекватны и соразмерны тем задачам, которые они едут решать. Что-то при этом, конечно, решается путем обучения в процессе решения задач, но что-то не берется. И на эти вещи тоже надо смотреть как на процесс естественный и раньше времени волосы со своей головы не выдергивать.

Эта концепция на сегодняшний день, на мой взгляд, переживает несколько кризисов. Не буду вдаваться в детали. Один из них – это кризис в международных отношениях. На мой взгляд, тот пакет, достаточно развернутый и глубокий (я имею в виду в финансовом отношении) и достаточно диверсифицированный по инструментам, которые мы предложили Европе. На сегодняшний день он не принят, и мы потеряли на этом довольно много времени и политические репутации и еще там много чего. Кто виноват – с этим надо разбираться. Это вопрос конкретных фамилий, конкретный событий. Как говорится, еще не вечер. Еще есть время и есть задачи, и все дело не ограничивается нашими отношениями с Европой. Но в целом рамка, модель этой политики, которая реализуется, остается, на мой взгляд, прежней. Это оттачивание или обеспечение укомплектования кадрового, некой технологической подготовленности в плане проектного мышления, проектного управления.

Кстати, здесь под звездочкой могу сказать, что эту проблему у нас многие люди еще не вполне ощущают. А вот тот факт, что целый ряд директив, и в первую очередь в НАТОвских структурах, которые нам целенаправленно запрещают использовать наиболее передовые, развитые и сложные, в том числе программные продукты, которые бы позволяли управлять длинными и сложными проектами, лишний раз показывает (где мы пытаемся сегодня определить свою позицию), что это та позиция, которая очень значима для наших друзей, противников. И как раз по таким признакам гораздо вернее проверять, идем ли мы правильной дорогой или мы идем неправильной дорогой.

К сожалению, здесь отчасти можно порадоваться, что нарастание проблем у нашей внешней политики и у политического руководства связано, в том числе с тем, что мы все чаще и чаще наступаем как бы на больные мозоли именно потому, что мы начали различать, где лежат их реальные интересы и где мы реально с ними можем состыковаться или разойтись.

Я десять минут исчерпал, потому что дальше тема очень длинная. Но в заключение одно хочу сказать, говоря о том, чем, с моей точки зрения, должна была бы быть по содержанию стратегия для России. Она должна отвечать по-прежнему переговорной стратегии и сводиться к неким портфельным договоренностям на длинном временном горизонте. А дальше уже вопрос техники: как мы реально выстроим ту субъектную основу у портфельного предложения, у переговоров, которые мы в состоянии отформатировать соответствующим образом. Потому что, конечно, придется... Нам нельзя говорить так, что вот Мордашов поедет, Мордашов договорится; Миллер поедет, Миллер договорится. Пакет есть пакет. Где-то Миллер не договорился, но договорился Мордашов. И наоборот. Ряд такой достаточно длинный.

Поэтому мой призыв: если мы там хотим выплескивать собственные эмоции, видя, что нас что-то не удовлетворяет, но это право каждого, конечно, но не всегда это надо широко связывать с действиями властей. Они многого чего заслуживают в смысле критики, но здесь гораздо важнее постараться понять, чем они реально занимаются, кроме тех самых хорошо известных пресловутых идей. Я не скажу, что они все, мягко выражаясь, безосновательны, о том, что кроме как набить карман никакой стратегии не существует. Набивали карманы всю жизнь, и боюсь, что это будет сильно долго, но это никогда не определяло исторические эпохи, а нам этим как раз надо заняться.

Кувалдин В.Б. Спасибо, Алексей Георгиевич. У нас, конечно, великая страна, потому что все ответственные успели уйти. Остался только Иосиф Евгеньевич. Поэтому он ответит за всё и за всех.