Дискин И.Е. Экономика России в меняющемся мире

Прежде всего я хотел бы извиниться перед участниками семинара, поскольку, видимо, я не вполне точно понял поставленную перед собой задачу – выяснение, в каком состоянии находится страна, общество и экономика. И в силу этого доклад, который я представил, построен несколько в иных интенциях – какие проблемы, какие перспективы. И сразу хочу оговориться в этом смысле: полностью брать всю вину за непонимание поставленной задачи на себя. Это первое.

Второе. Теперь по повестке. Когда мы обсуждаем, где мы оказались и каковы тренды, мне представляется, что сегодня произошла существенная прагматизация повестки дня и всего обсуждения. И при этом утрачена общая трансформационная рамка того, что происходит. Все хорошо выучили, что политика есть искусство возможного. Но только вопрос о том, что возможно и невозможно, утрачивает свою конкретность и рамки. Вопрос о возможном очень часто упирается в конкретные политические границы. Но при этом упускается из виду более фундаментальное обстоятельство этого возможного.

В этой связи хотелось бы обратить внимание на материал, к сожалению, отсутствующего здесь Владимира Александровича Мау, где вопрос о возможном ставится в рамках одной четко акцентированной теоретико-методологической концепции модернизации (это, кстати, к счастью автора, ясно заявлено), реализуемой по тем образцам, которые предоставляют наиболее успешные страны. Действительно, казалось бы, все очень просто. Есть страны, демонстрирующие крупный успех. Давайте будем делать так, как они. И, собственно, на этом построена вся теоретико-методологическая конструкция модернизации. И путь к успеху прокладывается.

Но не только опыт России, но и опыт стран Латинской Америки, целого ряда других стран, которые пробовали идти по прямой столбовой дороге и наталкивались на некие противоречия, которые, на мой взгляд, требуют серьезной рефлексии. В какой-то мере я пытался об этом упомянуть в своем докладе. Рефлексия связана с тем, что, во-первых, под словом модернизация скрывается огромное количество внутренне противоречивых моделей. Необходимо прояснить себе в каждом конкретном случае, о какой именно модернизации мы в дальнейшем говорим.

То есть эта модернизация – это воплощение неких идеологических конструкций, воплощение неких институтов или же, наоборот, модернизация как способ рационального решения возникающих конкретных генетических проблем в развитии. Это совершенно разные, диаметрально противоположные способы модернизации, которые существовали в мировой и европейской истории и в значительной мере чередовались. Необходимо очень четко понимать, когда был успех и когда были неудачи, в соответствии с какими конкретными моделями модернизации. И какие обстоятельства (опять мы возвращаемся к границам возможного) обуславливали и успех и неуспех разных моделей модернизации, в том числе активно обсуждаемой сегодня авторитарной модели модернизации.

Это зависит от того, какие задачи мы перед собой ставим. И, кроме того (и это я хотел бы здесь акцентировать), какой конкретно существует социокультурный, макросоциальный контекст. Владимир Александрович очень бегло сказал, что если не акцентировать внимания на ценностях российской культуры, - это тоже слишком широкий мазок. Россия (я на этом настаиваю, много раз говорил) за последние сорок лет радикально поменяла свое фундаментальное, макросоциальное состояние. И, кроме того, она еще поменяла в 90-е годы. И еще добавляет в период адаптации много всяких макросоциальных обстоятельств.

И, учитывая эти изменения, вести разговор о моделях модернизации не применительно к подлости Салтыкова-Щедрина, уместно вспомнить, но применительно к макросоциальному контексту, к тому, каковы границы адаптации населения к предлагаемым институтам (не навязанным, а предлагаемым)… Можно только приветствовать, что наши либеральные экономисты, которые долгое время практически навязывали институты, сегодня говорят о необходимости взращивания институтов. Эту эволюцию можно только приветствовать. Это говорит о том, что и внутри наших оппонентов зреет серьезная эволюция взглядов. Только эту эволюцию институтов необходимо корреспондировать с макросоциальными и макрополитическими обстоятельствами, которые окружают.

Потому что пережимание (как мы уже видели это неоднократно, я в докладе об этом упоминал) в навязывании институтов приводит к отчуждению. И мы сегодня видим центральную проблему нашей российской действительности – это отчуждение населения от экономических, политических, социально-политических институтов. И это просто должно быть для всех, кто обсуждает действительность, «колокола громкого боя». Потому что идет нарастающая делегитимация институциональной системы. И центральной проблемой дальнейшей российской трансформации является возвращение социальной органики, соответственно, возвращение легитимности существующей социально-политической системы.

Ведь парадокс: даже те, кто пользуется всеми благами существующей системы, не рассматривают существующее социальное устройство как справедливое. Я подчеркиваю. Исследования показывают: ни один социальный слой современной России не рассматривает существующее социальное устройство России как справедливое. То есть это говорит о том (я об этом писал), что сегодня политическая стабилизация носит негативный характер. То есть она способна противостоять каким-то фундаментальным натискам. Но она не создает условий для легитимации существующей социально-политической, экономической системы и создает стимулы для развития.

Следующая социально-политическая проблема – превращение этой стабильности в позитивную. Это тоже фундаментальная институциональная проблема.

И, наконец, последняя проблема, на которую я хотел бы обратить внимание за оставшиеся полторы минуты. Это вопрос о контексте глобализации. Если мы говорим о том, что российская экономика находится уже в глобальных рамках, - это уже альтруизм, то необходимо себе видеть, что и внутри процессов глобализации имеются довольно серьезные альтернативы.

Я не хотел бы затрагивать проблемы антиглобализма. Это не мои сюжеты. И это мне сильно чуждо, неизвестно, непонятно. Я этого не понимаю. Но альтернативы глобализации, разные модели глобализации – это проблема для России крайне серьезная. С учетом вчерашних, позавчерашних обстоятельств можно говорить о том, что даже в цитадели глобалистики есть ощущение, что реализуемая модель глобализации не решает проблемы даже с точки зрения ее авторов и главных бенифицариев. То есть, грубо говоря, реализуемая модель глобализации мешает зарабатывать много денег, что сильно противоречит изначально ее установке.

Необходимо крайне внимательно относиться к проблеме: а что будет происходить с альтернативными.. если мир начнет сдвигаться в сторону альтернативных моделей – более немонологичных, адиалогичных моделей глобализации. И тогда где место России? Надо искать это место… Не зря в докладе большое место уделено понятию глобального социального капитала. Есть такая пословица: из всякого свинства нужно попытаться вырезать кусок ветчины. Из некоего глобального свинства глобализации очень хорошо было бы вырезать существенный кусок ветчины для России.

Кувалдин В.Б. Спасибо, Иосиф Евгеньевич. Позвольте сказать для наших гостей из российских университетов, что наш проект – не нечто изолированное. Фонд давно и плодотворно работает в этом направлении. Под эгидой Михаила Сергеевича проект по глобализации мы разрабатываем в течение многих лет. В какой-то момент в его рамках обрисовался проект, направленный на выяснение места и роли России в глобальном мире. Постепенно он приобрел самостоятельное значение. Для его осуществления много сделали присутствующие здесь Вадим Андреевич Медведев и Александр Абрамович Галкин.

По поводу доклада и выступления Иосифа Евгеньевича два соображения. Идея социального капитала мне кажется плодотворной. Хотя, если использовать экономические термины, я бы предпочел шумпетеровскую идею социального разрушения. Потому что Соединенные Штаты пожинают плоды не только накопленного социального капитала, а всего того, что можно назвать грандиозной социально-политической инновацией – создания глобального мира под своим началом. Причем они этим занимались с середины…

Дискин И.Е. Это не противоречит. Нарастание неопределенностей увеличивает ценность глобального социального капитала.

Кувалдин В.Б. Во-первых, Иосифу Евгеньевичу – сопредседателю нашего Совета по национальной стратегии – слово никто не давал. Во-вторых, я с ним не спорю.

Второе. Мне кажется, Иосиф Евгеньевич справедливо отметил, что эта модель модернизации не срабатывает. Он упомянул Латинскую Америку, нашу страну. Можно назвать и Африку, потому что там есть разные страны, в том числе и более или менее подготовленные к процессу модернизации. Но еще более интересно заглянуть туда, где она срабатывает. В каком регионе мира мы находим наиболее успешные примеры модернизации за последние десятилетия? Восточная Азия. А уж Восточная Азия шла не по западному пути. Восточная Азия опиралась на культурное наследие.

Причем, по-моему, не выдерживает критики тот аргумент, что модель авторитарной модернизации работает на индустриальной стадии, но не пригодна – на постиндустриальной. Если взять такие страны, как Сингапур или Малайзию, то они явно выходят за пределы индустриальной стадии и двигаются в постиндустриальный мир.