Гуселетов Б.П.

Виктор Борисович предложил мне дать ответ на вопрос, что «есть такая партия». Но, во-первых, я не один здесь представляю политические партии, а если учесть еще и политических технологов, то здесь таковых почти 90%. Поэтому я оставляю за скобками своего выступления чисто политический аспект и попытаюсь как ученый проанализировать нынешнюю ситуацию.

Мне кажется, что наша сегодняшняя дискуссия, интересная и содержательная, идет в основном в русле серьезной критики власти, сложившейся бюрократической системы, но очень мало акцентирует внимания на том,  а что же за партии сложились в нашей стране, какую роль лидеры этих партий играли в их формировании, допускались ли ими какие-то ошибки, неточности. Все эти непростые вопросы обходятся стороной, и получается некая интеллигентская критика этих нехороших бюрократов, которые не позволяли реализовывать наши партийно-политические проекты в прошедшее десятилетие и продолжают это делать сегодня. Да, критика в адрес власть предержащих совершенно справедлива и если быть объективным, нельзя обойти молчанием тот факт, что наша бюрократия стремилась и продолжает стремиться контролировать процесс партийного строительства.

Если объективно и разносторонне рассмотреть перспективы реформы партийно-политической системы в России, необходимо более основательно  проанализировать, что за политические организации мы имеем. Это, на мой взгляд, позволит дать более объективный ответ на стоящие перед нами вопросы не только в свете реформы законодательства, регулирующего процесс партийного строительства и отношений между разными властными институтами, но и с учетом реального состояния современных российских партий, потому что проблема партийного строительства, о которой говорил предыдущий коллега, в некотором смысле самодостаточна, серьезна и требует большого внимания со стороны специалистов и тех, кто так или иначе занимается решением этой проблемы.

В связи с этим, во-первых, хочу определенно поддержать совершенно верный вывод о том, что наша партийно-политическая система пребывает в жесточайшем кризисе. Ранее уже говорилось о том, что сложившийся в стране за эти годы политический режим носил авторитарно-олигархический характер, что власть и общество вновь оказались абсолютно разделенными. Особенно хотел бы обратить внимание на проблему разрушения единого политического пространства. О ней некоторые ораторы в разных контекстах уже говорили. За прошедшее десятилетие некогда единое политическое пространство страны, по существу, распалось на федеральное, в котором функционировали определенные политические силы и партии, и несколько фактически оторванных от него региональных и местных пространств, в которых уже доминировали близкие к губернаторам и мэрам политические силы. Это обстоятельство имело особое влияние на партийное строительства, ибо привело к фактическому вытеснению большинства общефедеральных партий из политической жизни на региональном и местном уровнях.  Если обратиться к зарубежному, в первую очередь европейскому опыту, то можно увидеть, что там корневую основу любой нормальной политической партии составляет не некое абстрактное гражданское общество, а, прежде всего, их местные и региональные отделения, активно участвующие в выборах соответствующего уровня. И депутаты от этих партий в региональных и местных представительных органах власти, составляют некий политический актив, играющий роль резерва для выдвижения в перспективе новых кандидатов в депутаты и представителей партии в исполнительной власти на региональном и национальном уровнях, т.е. оставляют некую основу функционирования любой политической партии. И вот этой основы были лишены практически все политические партии в нашей стране.

Если говорить о внутренних проблемах нашей политической системы и отдельных политических партий, то помимо тех, о которых уже сказано коллегами, я бы отметил следующие. Во-первых, серьезная проблема заключалась в том, что сформировавшееся у нас в эти годы политическое пространство характеризовалось жесткой поляризацией. С одной стороны, коммунистический реваншизм, с другой, либеральный фундаментализм, что в определенной степени реально отражали интересы тех основных социальных групп, существовавших в стране в эти годы и действительно контролировавших политической процесс. Но с точки зрения нынешней ситуации и перспектив развития страны, эта система себя полностью исчерпала  и требует обновления путем формирования политического пространства, основанного на качественно иных политических организациях. Политическая конкуренция, основанная на принципе «или мы – или они», себя исчерпала.

Сегодня уже упоминалось о присутствии в нашем общественном сознании тенденций модернизации и традиционализма. Мне кажется, в России все эти годы мы имели иную дихотомию: консерватизм или реваншизм. Но политических партий, которые бы артикулировано заявили о реалистичном модернизационном проекте, фактически не было, либо эта тенденция была представлена неявно и непоследовательно.

Во-вторых, практически все наши политические партии не имеют, к сожалению, нормальной организационной структуры. По существу все они выглядят не как традиционные политические организации, а представляют собой систему, включающую спонсора, лидера с его окружением, группу политтехнологов и лояльные средства массовой информации. При такой системе сами члены партии, которые по идее и должны представлять в партии интересы рядовых граждан, были никому не интересны, потому что они ни на что не влияют: партийные взносы не нужны, влияние на общественное мнение тоже достигается более эффективно не через социальные сети, а посредством современных политтехнологий или средства массовой информации.

В-третьих, за это время в стране был во многом искусственно, создан огромный рынок политических и выборных технологий. Если опять-таки обратиться к опыту цивилизованных стран Западной Европы, то там подобного по размерам рынка просто нет: ни огромных объемов политической рекламы во время выборов, ни такого, как у нас, доминирующего влияния политических технологов. Скорее наша сегодняшняя ситуация была ближе к американской. Но, как показал опыт этих же десяти лет, американские образцы и рецепты в политике, экономике, социальной сфере очень слабо приживаются на российской земле.

Например, недавно мне пришлось непосредственно познакомиться с опытом работы шведских социал-демократов. Я участвовал в подготовленном одной из местных организаций этой партии семинаре по разработке избирательной программы этой организации к предстоящим местным выборам. По российским стандартам, это мероприятие должен был проводить высококлассный и, значит, дорогостоящий политтехнолог. Но нам объяснили, что семинар проводил руководитель местной партийной организации. На вопрос, учился ли он этому специально, имеет ли соответствующее образование, он сказал: «Нет, я этим занимаюсь по роду своей деятельности». На вопрос, каков у них рынок политической рекламы, мне ответили: «Практически его нет: ни на телевидении, ни в средствах массовой информации нет рекламы политических партий в больших объемах».

Еще один важный момент. В результате такой искаженной политической системы, которая слабо соответствовала западной, где основными являются социал-демократические, умеренно либеральные и консервативные партии, мы были лишены еще одной возможности. Сегодня в мире помимо межправительственных и межпарламентских связей есть еще и межпартийные контакты, которые существуют на уровне идейно близких партий в рамках таких влиятельных международных организаций как Социнтерн или Лиинтерн. Россия в течение десяти лет была фактически выключена из этого процесса.

В заключении хотел бы порассуждать о том, что же нам в этой ситуации делать, каковы возможные пути обновления партийно-политической системы. Я хотел бы возразить коллегам Макаренко и Никонову, которые говорили, что России более подходит президентская модель. Это заявление вызывает сомнение в первую очередь потому, что мы до сих пор не имели действительно президентской системы. Поэтому говорить об этом с научной точки зрения не совсем корректно. Кто-то говорит, что у нас сложилась суперпрезидентская республика, кто-то – избираемая монархия, кто-то – что-то еще. Но в любом случае это не та президентская система, которая соответствует хотя бы отчасти классической американской модели. Поэтому дискутировать сегодня о том, что подходит она России или нет, на мой взгляд, странно.

Для меня ближе позиция тех коллег, которые говорят о том, что для России, наверное, было бы лучше постепенно переходить к парламентско-президентской или смешанной форме правления, которая характерна для Франции. Но ввести это сегодня или даже на следующих парламентских выборах было бы опрометчиво, потому что, не имея серьезных политических партий, менять форму правления, регламентирующую систему отношений между основными институтами государственной власти, крайне опасно. Поэтому формирование в России нормальных гражданских политических партий является решающим условием перехода к парламентско-президентской форме правления.

Не менее важно и то, о чем уже говорили многие коллеги, а именно: восстановление единого политического пространства, основу которого должны составлять влиятельные федеральные политические партии. Это должно быть законодательно закреплено, в законе либо о партиях, либо о выборах, через эксклюзивное право только партиям участвовать в выборах любого уровня. А уж какая будет избрана модель – мажоритарная или пропорциональная – это на сегодня вопрос открытый. И пока очень сложно определить, какая из этих моделей предпочтительнее для нас. У каждой из них есть свои плюсы и минусы. С одной стороны, чисто пропорциональная система приводит к размытости политического пространства, особенно если низок пороговый барьер на выборах. Переход же к чисто мажоритарной модели способствует уменьшению числа сильных партий, но особенно на местных выборах  может способствовать тому, что в партии могут прийти местные олигархи, которые могут исказить смысл партизации политики.

В связи с этим – маленькая ремарка по поводу «Мая» и некоей идеализации активной политической жизни на региональном и местном уровнях, якобы наличия там большого числа общественных организаций, участвующих в политической деятельности, и высказываемых опасений, что закон о партиях может выключить их из этой жизни. Что касается «Мая», то я хорошо знаю эту организацию, т.к. некоторое время участвовал в ее работе. На самом деле это отнюдь не добровольная общественная организация граждан, а хорошо выстроенная избирательная машина, созданная на больших деньгах по примеру «МММ». И она совершенно закономерно завершила свою деятельность: когда у инициаторов закончились возможности привлекать деньги на местном уровне, они перешли на федеральный. Инициатива же простых людей, которые по наивности пришли в эту организацию на первом этапе, иссякла буквально через три-четыре месяца.

Если говорить о других региональных общественных организациях, то опять-таки в основном их основу составляют одни и те же люди. В среднем 10-15 человек в малом и среднем городе, 100-150 – в крупном, представляют все общественные организации. При этом почти  каждый из них является руководителем одной из этих организаций. Поэтому говорить о существовании на региональном уровне какой-то устойчивой политической структуры, которую необходимо было бы сохранить, на мой взгляд, не совсем оправдано.

Гораздо более важна другая проблема партийного строительства, решить которую действительно очень трудно: создание влиятельных и массовых гражданских партий, которые могли бы оказывать реальное позитивное  влияние на политические процессы в стране. Когда говорят о кризисе политической системы, то чаще всего имеют в виду кризис институтов власти и гораздо реже кризис самой политической элиты. Эта элита десять лет вместо того, чтобы заниматься реальным партийным строительством и укреплением связей между властью и обществом, имея на то и финансовые, и организационные, и иные возможности, фактически этим не занималась. Вместо этого они создавали различные избирательные пирамиды, целью которых была отнюдь не реформа неэффективной политической системы, а избрание в Государственную Думу небольших групп тех или иных политиков или бизнесменов. В связи с этим сегодня стоило бы быть более критичным и к самим политикам прошедшей эпохи. Увлекшись политическими и избирательными технологиями, наша политическая элита так и не сумела решить такие серьезнейшие проблемы, как укрепление связи между властью и обществом, вовлечение молодежи в общественно-политическую деятельность, подготовка и воспитание профессиональных политиков, партийных организаторов, общественно-политических деятелей нового поколения. Если эти проблемы и решались в каких-то организациях, то делалось это спорадически, исключительно накануне выборов. И обычно вся эта деятельность после выборов затихала.

Еще один важный вопрос – существенная  деполитизация сверхполитизированных у нас средств массовой информации. Необходима более жесткое законодательное регулирование рынка политической рекламы, особенно во время выборов, чтобы все их участники были в равных условиях. Иначе очень трудно будет выбраться из того порочного круга, в котором сегодня вращается вся наша партийно-политическая система в полном отрыве от остального общества.

Что касается государственного финансирования политических партий, то его использование в принципе также позволит уравнять стартовые условия для всех участников политического процесса. Да, сегодня, когда в бюджете не хватает денег и на врачей, и на учителей, государство вряд ли сможет выделить достаточно средств на нормальное функционирование политических партий. Но это же не значит, что их не нужно вообще финансировать подобным образом.  С точки зрения формирования нормальной политической системы, это совершенно оправданный подход, который реально обеспечивает связь между обществом и властью, ибо для общества гораздо важнее, чтобы оно само, а не олигархи или бюрократия финансировали, а значит, и контролировали политические партии и те государственные институты, которые будут формироваться с их помощью. При этом членам партии и всем другим, кто в рамках закона открыто захочет поддержать партию, такая возможность несомненно должна быть предоставлена.

И самое последнее. Мне представляется, что переход к смешанной президентско-парламентской форме правления – это стратегическая задача реформы всей политической системы. Но решить ее можно будет только после формирования нормальной партийной системы, по крайней мере, основанной на нескольких влиятельных цивилизованных партиях. И идти к ее решению нужно очень постепенно, не только путем реформирования механизмов и принципов формирования правительства, парламента, региональных и местных органов власти, соответствующих законов и т.д., но путем кропотливого строительства самих политических партий. И лишь когда будут созданы такие организации, когда в их лице появятся реальные оппоненты ныне действующей власти, только тогда можно будет разговаривать с этой властью не просто на уровне ее критики, но и путем равноправного диалога с ней.