Здравомыслова О.М.
Оба доклада, несомненно, дают импульс к размышлению, но мне показалось особенно интересным то, что получается из соединения двух взглядов на современное российское общество – социально-философского (у А. Кара-Мурзы) и социологического (у В.Петухова). Становится очевидно, что вопрос об идентичности постсоветского общества («что такое Россия?») имеет смысл только во взаимосвязи с вопросом о направлении социальных изменений («куда идет Россия?»).
В докладе А. Кара-Мурзы за исходный пункт берется проблема цивилизационной природы России, как она была сформулирована в русской дореволюционной социально-философской мысли. Тогда в спорах западников и славянофилов началось становление русского социального разума, который еще сильно уступал русскому художественному разуму. В ХХ веке эта традиция социального - философского мышления подверглась разрушению и искажению, была лишена возможности свободно развиваться, что привело к резкому снижению уровня социальной рефлексии. В этом, на мой взгляд, состоит одна из глубинных причин того, что изменения и катаклизмы, происходившие в России на протяжении ХХ века, каждый раз делали столь трудно разрешимой проблему следующего исторического шага. Именно это констатирует концепция «дуальной идентичности», предложенная Кара-Мурзой, который, по сути дела, доказывает, что идентификационный поиск России, заходит в тупик, поскольку в рамках евразийской дуальной модели не разрешается проблема «органичного согласования» двух ее «ипостасей», воплощенных в «пространстве культуры» и «пространстве власти». Российское общество, таким образом, только отдаляется от понимания главных вопросов, поставленных его историей.
Кажется, невозможность согласования культуры и власти признает сам А.Кара-Мурза, когда он говорит, что в России «Пушкин должен победить Ленина». Но «Пушкин» и «Ленин» - грани все той же русской культуры. Между ними, несомненно, существует глубокая связь, которая обнаруживается в огромном событии Русской революции, если решиться по-настоящему ее понять и объяснить. Но, обратившись, например, к состоянию современной дискуссии о ее ключевом этапе - Октябрьской революции, замечаешь, в первую очередь, отсутствие общественного консенсуса по поводу ее смысла, значения и результатов. В отличие, скажем, от французов, которые признают, что жестокая, кровавая Французская революция связана для них с началом парламентаризма, права и осознания национальной идентичности, российское общество, спустя 90 лет после событий 1917 г. раскололось на тех, кто заявил, что Русская революция - «черная дыра», и тех, кто считает, что она обеспечила огромный социальный прогресс.
Эти две части общества, тоже обозначают «две ипостаси» постсоветской идентичности, и они, скорее, готовы к противостоянию и расколу, чем к конструктивному диалогу. То же доказывает и В. Петухов, который социологически обосновывает, что «общество «зависло» на промежуточной стадии между распадающейся советской идентичностью и так до конца не состоявшейся российской». Таким образом, проблема идентичности сливается с вопросом «куда идет Россия», который является стержнем в исследовании изменений ценностных представлений.
Мне хотелось бы подчеркнуть сделанный В. Петуховым вывод: хотя «мировоззренческие и идеологические установки россиян» меняются на протяжении всего постсоветского периода, по-прежнему отсутствует «общественный консенсус по базовым ценностям». Оказывается, что новые социальные ценности плохо согласуются с прежними, образуя неустойчивое соединение, разнородные элементы которого опираются на довольно туманное представление о «порядке», несущее в себе разные и зачастую, противоположные смыслы. Такая ценностная структура соответствует, с одной стороны, общественной ситуации «с открытым финалом», и кажется, предполагает свободу выбора между разными социальными сценариями. С другой стороны, стоящие в одном ряду ценностные представления о свободе, патриотизме, стабильности, русской национальности, материальном достатке и правах человека при доминирующей идее порядка и справедливости, свидетельствуют о том, что болезненная для общества ситуация переходности не только не преодолена, но блокирует и постепенно разрушает массовые представления о самой возможности социальных и политических изменений.
При таком положении любой социальный сценарий одинаково вероятен, но любая модернизационная стратегия трудно осуществима. Одновременно, в обществе усиливается тревога, связанная с тем, что, несмотря на стабильность, проблемы, которые соединены в наиболее значимых для российских граждан ценностях (порядок, справедливость, свобода), не решаются. В Петухов показывает, что самое яркое свидетельство этого состоит в нарастании социального напряжения по линии «богатые» - «остальное население». Это главное противостояние не может не подрывать формирующиеся в самые последние годы основания социальной идентификации россиян (сильное государство, национальные интересы) и создает основу для распространения взрывоопасного комплекса националистических идей и настроений.
Именно в этом состоит скрытая сторона (и латентная социальная функция) процесса прогрессирующей деидеологизации и деполитизации, который В. Петухов, основываясь на результатах пятнадцатилетних исследований, называет «общим вектором изменений» постсоветского общества. На мой взгляд, речь идет, скорее, о векторе настроений, но не о направлении социальных изменений. Вместе с тем сдвиги, зафиксированные в массовом сознании, свидетельствуют как об исчерпанности традиционных представлений о российской идентичности, так и об обострении проблемы ценностного консенсуса в современном российском обществе.
