Кожокин Е.М. От СССР к СНГ: итоги десятилетней трансформации

ОТ СССР К СНГ:

ИТОГИ ДЕСЯТИЛЕТНЕЙ ТРАНСФОРМАЦИИ

В СССР существовала унифицированная структура управления с четкой системой межведомственного согласования при выработке решений. Сами решения принимались в Политбюро и ЦК КПСС. Механизм восхождения в эти высшие органы политической власти базировался на принципе личной преданности, на бюрократической интриге и представительстве интересов важнейших союзных республик и регионов. Но в 70- первой половине 80 гг. политические и управленческие решения принимались медленно, с большими проволочками, увязали в согласованиях. Почти хроническая в те годы пониженная дееспособность первого лица парализовывала работу аппарата. Всевластие бюрократии, не имевшей ни вождя, ни общенациональной стратегии, приводило к внутреннему разложению режима. Страна пробуксовывала. Жесткая иерархичность политической и государственной системы обеспечивала социальную стабильность, не позволяла выйти наружу застарелым этно-национальным конфликтам, но правящий класс СССР, существуя в условиях заниженной конкурентности, привыкнув к устойчивым правилам игры, укоренившейся корпоративности, все более не просто терял необходимый динамизм, он провинциализировался. Наметился разрыв между статусом, и главное проблемами мировой сверхдержавы и интеллектуальным потенциалом ее правящего класса. Советская номенклатура 70- 80 гг. ХХ в. утратила психологические и нравственные особенности и большевиков 20-30гг., и военного поколения 40-50-х.

Советское общество в предперестроечный период характеризовалось глубокой раздвоенностью: вся политическая жизнь и осмысление политических и экономических реалий настоящего должны были осуществляться в соответствии с четко заданными идеологическими канонами, быт общества, включая его культурные запросы, был не только вне идеологии, в значительной степени он противостоял ее догматам. Глубоко укоренившаяся потребительская ориентация общества усугублялась отсутствием нормального интеллектуального анализа действительности, задавленностью новых духовных исканий.

Революция потребителей, неосторожно запущенная М.С.Горбачевым, имела в качестве своего компонента смутное стремление советской интеллигенции к более эффективному и справедливому управлению. Но к созданию нового политического и административного режима общество не было подготовлено. Революции не предшествовала эпоха Просвещения. Интеллектуальная работа, которая шла в диссидентских кругах имела либо сугубо протестный характер, либо явно страдала утопизмом. Для профессионального осмысления путей переустройства советского общества просто не оказалось времени. События опережали рефлексию. Впрочем, к немногочисленным голосам рефлексирующих прислушиваться ни народ, ни стремительно обновлявшийся правящий класс не хотели. Ненадолго ставшие властителями дум «прорабы перестройки» решали почти исключительно лишь проблему быстрого и полного слома прежней государственно-хозяйственной организации. Впрочем, некоторые наделенные недюжинным инстинктом власти примкнули к Ельцину, который  был настоящим титаном в том, что касалось борьбы за власть, но только в этом.

Собственно реформу системы хотел осуществить Горбачев с небольшой группой единомышленников. Но им не удалось справиться с невероятным грузом проблем, обрушившихся на них.

КПСС противопоставили советы и благодаря свободным выборам наделили их обновленной легитимностью и реальной властью. Интеллектуально обескровленная компартия оказывала вялое сопротивление родившимся в 1989-1990гг. демократическим советам.

Далее М.С.Горбачев быстро превратился в первую жертву начатого им же демонтажа партийной власти. Верхушечная комбинация с созданием поста союзного президента не внесла ничего принципиально нового в динамику распада союзного государства. Деградация партийно-государственной системы приводила к освобождению пространства для деятельности сил, ориентированных либо на быстрое обогащение, либо на захват власти под национал-демократическими лозунгами.

Развал СССР не явился следствием национально-освободительной борьбы, то был продукт кумулятивного эффекта структурного экономического кризиса, наложившегося на долговременную больную эволюцию советской бюрократической системы.

Крах 1991года и гайдаровская реформа 1992 явили собой победу запоздавшей на семьдесят лет контрреволюции. Об опасности такого рода бессодержательной контрреволюции писал еще в 30гг. ХХ века великий русский философ Николай Бердяев в книге «Истоки и смысл русского коммунизма». Являясь бескомпромиссным противником большевизма, он в то же время считал: «Внезапное падение советской власти, без существования организованной силы, которая способна была бы прийти к власти не для контрреволюции, а для творческого развития, исходящего из социальных результатов революции, представляла бы даже опасность для России и грозила бы анархией»[1].

Апогей анархо-демократии на постсоветском пространстве приходится на 1991-1993 гг. Обретя в горбачевский период реальную власть и легитимность, Верховные Советы претендовали на нечто большее, чем законодательные полномочия и одновременно вели бои с президентами, добивавшимися установления жесткого контроля над всей государственной машиной. Борьба Верховного Совета Российской Федерации под руководством Р.И.Хасбулатова против Ельцина и ее трагический финал хорошо известны. Долгое противостояние Верховной рады Украины президентской власти не завершено и по сегодняшний день. Характерно, что инициатор последнего политического скандала лидер Соцпартии А.Мороз предлагает значительно сократить объем полномочий президента. Свою фазу конфронтации Верховного совета и президента А.Лукашенко прошла и Белоруссия. При этом подобно российскому Съезду народных депутатов Верховный Совет Белоруссии последовательно урезал полномочия президента[2]. Антипрезидентские демарши разных масштабов прошли в Узбекистане[3] и Казахстане. За исключением Украины и Молдовы во всех странах СНГ новоявленные парламенты потерпели поражение. Восточно-авторитарные системы утвердились в Туркменистане и Узбекистане. Несколько более мягкие режимы, с реально действующей, но политически малозначимой оппозицией были установлены в Азербайджане, Казахстане и Белоруссии.

Россия в 90гг. не определяла тип политического развития других стран СНГ, тем не менее векторная направленность движения, конституционные параметры, политические институты во многих пост-советских странах формировались не без российского идейного влияния.

Специфические способы борьбы при переходе от анархо-демократии к авторитарной демократии, использовавшиеся в России, были взяты на вооружение многими лидерами стран СНГ. Наиболее очевидный пример – использование референдумов для укрепления режимов личной власти. Вслед за российским 1993 года, который подводил к смене конституционного устройства страны во второй половине того же года, прошли референдумы в Туркменистане, Узбекистане, Казахстане. Референдум как инструмент упрочения исполнительной власти был использован в 2000 г. и президентом Украины. В Центральной Азии референдумы обеспечили продление полномочий президентов на несколько лет (Мартовский референдум 1995 г. в Узбекистане обеспечил продление полномочий действовавшего президента до 2000г). Совершенно однозначно населению было объяснено, что период «игры в демократию» закончен. Наступила пора стабилизации власти.

Успех на референдуме обеспечивал легитимность действиям исполнительной власти, некоторые из постсоветских президентов не ограничивались этим и стремились подкрепить свои позиции созданием представительного органа в противовес фрондировавшему парламенту.

Вслед за Ельциным, использовавшим в борьбе с Верховным советом неконституционный орган Конституционное совещание, в котором принимали участие представители различных политических и общественных организаций, местного самоуправления, государственных институтов, по этому же пути пошли президенты Казахстана и Белоруссии. Н.А.Назарбаев опирался на созванную им Ассамблею народов Казахстана[4], А.Г.Лукашенко в противовес Верховному совету созывал Всебелорусское народное собрание, его делегаты представляли различные социальные и профессиональные группы населения, избирались они прежде всего, как выразился А.Г. Лукашенко, в трудовых и иных коллективах[5].

Но ни в Казахстане, ни в Белоруссии президенты не стали превращать временный орган корпоративного представительства в нечто постоянно действующее.

Оригинальный путь совмещения избранного на основе всеобщего избирательного права парламента и корпоративного представительства предложил Туркмен-баши. Для закрепления единства в среде господствующего класса в Туркменистане был создан уникальный орган – Халк Маслахаты – Народный совет. Как сказано в Конституции Туркменистана, он является Высшим представительным органом власти народа. В состав Халк Маслахаты входят Президент Республики, председатель Верховного суда, Генеральный прокурор, председатель Высшего хозяйственного суда, члены правительства, главы администраций областей, мэры городов и поселков, депутаты парламента и специально избранные народные представители по одному от каждого района[6].

С.Ниязов творчески завершил ту интенцию, что присутствовала в идее создания Съезда народных депутатов СССР.

Неизбежная инерционность политической культуры просматривается в странах СНГ и в столь значимом феномене как наличие двух центров в рамках системы исполнительной власти постсоветских государств. Почти во всех из них (самое очевидное исключение Молдавия, страны Балтии в данной статье не рассматриваются) значительными властными полномочиями располагают администрации президентов, которые нередко осуществляют контрольные функции по отношению к правительству. В то же время, не являясь конституционными органами, они отличаются по сравнению с правительствами гораздо меньшей транспарентностью. Парадигматическое происхождение мощных администраций очевидно. Воспроизводится схема управления характерная для СССР – наряду с правительством и над ним действует ЦК КПСС. Администрации президента лишь помогают президенту отправлять его функции. Формально они ни за что не отвечают, а реально именно в их руках кадровая политика, контроль над правительством и региональными властями, нередко и хозяйственное обеспечение функционирования правительства и парламента. В России эта очевидность парадигматической связи доведена до столь зрительной формы, что администрация президента располагается в тех же зданиях на Старой площади, что и в свое время ЦК КПСС.

Администрациям президентов и во многих случаях стоящим за ними ближайшим родственникам президентов (семьям) для сохранения и отправления власти были нужны финансовые ресурсы в таком объеме, в каком госбюджет их обеспечить не мог. Подчас мешала и излишняя прозрачность бюджета, утверждаемого парламентами. В итоге появились особо приближенные финансовые структуры. Символом и наиболее ярким воплощением таких структур  в начале 90-х гг. стал Б.Бирштейн. О его аферах и бизнесе в Киргизии, Молдавии, на Украине, в России ходили легенды. Во второй половине 90-х могущество, казалось бы незаменимого Б.А.Березовского на просторах СНГ и особенно России достигло впечатляющих масштабов. Превращение придворных финансистов в олигархов, в мощные политические фигуры – явление, характерное для большинства стран СНГ. Только в менее демократических странах политическое восхождение оказывается не столь медиатизированным как путь Березовского, и его «кузены» предпочитают оставаться в тени. Придворные финансисты становятся публичными фигурами в тех странах, где сама публичность имеет определенный прагматический смысл. К таким странам относятся в первую очередь Россия и Украина. На Украине почти все руководители крупных финансовых групп являются депутатами Верховной Рады, а местные олигархи возглавляют политические образования, как Ю.Тимошенко, Медведчук, Г.Суркис, С.Тигипко, А.Деркач.

Постсоветское пространство – явление временное, как и понятие ближнее зарубежье, В настоящее время, вне всякого сомнения, население стран, ранее являвшихся республиками СССР, имеет много общего. Это и почти повсеместное знание русского языка, и наличие большого сходства в политической и экономической культуре, и сохранение значительного объема экономического взаимодействия, как в сфере легального, так и в сфере теневого бизнеса. За исключением Туркменистана и Грузии все страны СНГ входят в единое безвизовое пространство. Направленность миграционных потоков на пространстве бывшего СССР (за исключением Балтийских стран, которые не рассматриваются в данной статье) также существенным образом отличается от миграции в соседних с СНГ странах. Значительный процент мигрантов из большинства стран СНГ направляется в Россию.

Но типологическая близость политической культуры постсоветских государств отнюдь не служит их сближению. Хорошее понимание логики действий партнеров по СНГ помогает лишь удерживать определенное статус-кво, не более того.

Инерция совместного существования в СССР сохраняется, но постепенно затухает. Постсоветизм не может долго служить основой для СНГ. И учитывая этот факт для россиян чрезвычайно важно понять, какие новые феномены могут послужить фундаментом для СНГ.

Но прежде чем говорить о возможной политике России по консолидации СНГ следует отметить некоторые характерные особенности большинства стран этого регионального объединения. Уже сегодня имеются существенные различия по типу экономики между странами СНГ. За прошедшие десять лет постсоветского развития страны СНГ и в экономическом, и в политическом  отношении  постепенно отдалялись друг от друга.

Можно выделить как минимум два типа постсоветских экономик:

1. Рыночная система со смешанным бюрократически-криминальным регулированием. К этому типу относятся: Россия, Украина, Казахстан, Киргизия, Грузия, Азербайджан, Армения, Молдова.
2. Административная система с использованием рыночных элементов. Свойственна для Узбекистана, Белоруссии, Туркменистана.

Совершенно особый случай представляет собой Таджикистан, для которого как ни для какой другой республики характерно сосуществование криминализированной экономики и натурального хозяйства. (Наркотрафик является основным источником доходов для значительного числа граждан этой страны.)

Для первого типа характерны:

а)            относительная автономия хозяйствующих субъектов по отношению к государству,

б)            единый обменный курс валюты, формируемый на межбанковской валютной бирже,

в)            приватизированы ведущие предприятия в ключевых отраслях.

С юридической точки зрения приватизация наименее продвинута на Украине. Но с фактической точки зрения государство почти полностью утеряло рычаги воздействия на государственные предприятия. Большинство стран данного типа имеет значительную задолженность по отношению к международным финансовым организациям и  государствам Запада.

Для второго типа характерны:

а)         прямая административная зависимость хозяйствующих субъектов от государства,

б)            принудительный множественный курс национальной валюты к доллару (Белоруссия, Узбекистан),

в)            госсобственность сохраняет ключевые позиции в экономике.

В то же время второй тип экономики неизбежно подразумевает существование черного рынка обмена валюты.

В условиях глобализации национальная экономика малых стран (а страны СНГ за исключением России, и лишь в некоторой степени Украины, Узбекистана и Казахстана по своим базовым экономическим показателям должны быть отнесены к малым странам) превращается в определенную фикцию, все значимые природные ресурсы оказываются под контролем транснациональных корпораций, у многих из них стабильность национальной валюты полностью зависит от регулярности получения кредитов МВФ, лучшие специалисты страны работают либо в тех же ТНК, либо уезжают в США, Западную Европу, а из стран СНГ и в Россию. Такова судьба Грузии, Киргизии, Армении, Молдовы, в определенной степени Азербайджана, и даже Украины и Казахстана. Значительное количество специалистов за годы независимости потеряли и Туркменистан, и Узбекистан.

Те сегменты экономики, которые не представляют интереса для международного бизнеса, функционируют по законам мелкотоварного уклада, который к тому же  почти везде в странах СНГ завяз в теневых отношениях. По поводу значения теневой экономики совершенно справедливое умозаключение сделала замминистра экономики Грузии Натия Турнава в статье, подготовленной для публикации Российским институтом стратегических исследований: «От решения задачи ослабления позиций теневой экономики во многом зависят процессы успешного становления в Грузии гражданского общества, дальнейшего цивилизованного развития экономики и создания прочных гарантий экономической безопасности». Теневая экономика, с одной стороны, служит благоприятной почвой для криминализации общества и государства. Ее существование невозможно без разветвленных коррупционных связей. А коррупция госаппарата является необходимым дополнением и одной из причин неэффективности экономики. С другой стороны, теневая экономика по природе своей не ориентирована на серьезную инвестиционную деятельность, инвестирование подразумевает легализацию капиталов, что даже для предпринимателей осуществляющих операции частично легально, частично в тени часто оказывается невозможным.

Непонимание или неучет специфики хозяйственных условий и культуры ведения бизнеса в странах привели к тому, что структурные реформы, призванные адаптировать хозяйственные отношения к конкурентной среде и одновременно создать эту среду внутри страны пока еще не дали ожидаемых результатов.

Растущее обнищание значительного числа граждан стран СНГ – данность, наличие которой не может отрицать никто из объективных наблюдателей. Глубокий демографический кризис характерен для Армении, Молдовы, Грузии, Украины, России. Наоборот, аграрное перенаселение – первопричина многих проблем Узбекистана.

В условиях данной структуры экономического пространства СНГ неизбежен огромный объем торговых операций, осуществляемых вне правового поля. Государства СНГ обоих типов экономики могут более или менее эффективно регулировать (с поправкой на порождаемые коррупцией деформации) экспорт, а также транзит (в первую очередь, осуществляемый по трубопроводам). Государства на постсоветском пространстве борются подобно личностям за выживание. Дефицит финансовых ресурсов обусловливает стремление иметь максимальный контроль над экспортными поступлениями и платами за транзит. Это в свою очередь порождает борьбу между членами СНГ. Все страны СНГ страдают от бегства капитала, который осуществляется как в виде фиктивных торговых операций, незаконных банковских трансакций, так и в виде самого примитивного вывоза долларовой наличности за рубеж. Одновременно значительное превышение экспорта над импортом (учитывая сырьевой характер экспорта стран СНГ) означает фактический отток ресурсов из страны. То есть, учитывая высокую капиталоемкость экспорта из СНГ по сравнению с импортом, происходит также скрытый экспорт капиталов через легальную внешнюю торговлю[7].

В странах первого типа экономики в ходе реформ и особенно вследствие кризиса августа 1998 г. у представителей бизнеса и среднего класса сложились определенные негативные с точки зрения национальной и региональной экономики модели поведения: недоверие к частным банкам, предпочтение хранения сбережений в наличной валюте и за рубежом, недоверие к внутренним государственным ценным бумагам[8]. В итоге такой существенный источник долгосрочных финансовых ресурсов как частные сбережения не приносит тех средств, которые потенциально могли бы поступать в отечественные банки. Впрочем, российский средний класс (еще в большей степени это относится к средним слоям других стран СНГ) в целом располагает еще небольшими сбережениями. По подсчетам Л.Григорьева и Т.Малевой, средний класс в России по критерию дохода оказывается на уровне бедняков в развитых странах.

Функционирование хозяйствующих субъектов в рамках и по законам теневой экономики приводит к систематической недоплате налогов. Так, согласно подсчетам Бюро экономического анализа в России, в 1997 г. высший слой экономически активного населения заплатил не более 23% причитающихся налогов[9].

Дефицит финансовых средств характерен для всех стран СНГ без исключения. Генеральный директор Московской межбанковской валютной биржи, выступая в Сочи на 3-ей банковской конференции «Перспективы развития рынка финансовых услуг в России» отметил, что совокупный капитал российских банков составляет всего около 500 млрд. рублей (16,6 млрд. долларов) – менее, чем 6% ВВП, что примерно в 3-4 раза меньше, чем в Восточной Европе, в 7-10 раз меньше чем в развитых странах. Активы всей российской банковской системы в 12 раз меньше активов одного лишь банка «Кредитанштальт», занимающего 50-е место в списке крупнейших мировых банков. В результате такой нехватки капитала банки не имеют возможности в достаточной степени кредитовать развитие реального сектора экономики. Достаточно лишь отметить, что банковские кредиты нефинансовым организациям составляют лишь 3% объема в инвестиций в основной капитал. Доля кредитов с длительностью свыше 1 года сейчас составляет примерно 10%[10].

Изменение инвестиционного климата в странах СНГ может произойти только в случае последовательного создания правового режима, стимулирующего предпринимателей выходить из «тени». Необходимо наличие национальных финансово-экономической систем (государств, частных банков и иных финансовых институтов), которые были бы в состоянии обеспечить средний класс инструментами сбережений, способными превращать их в инвестиции на территории  своей страны и региона. Но веры в собственные силы не хватает правящим классам большинства стран СНГ.

В своем стремлении решить острые экономические и социальные проблемы страны СНГ пытаются задействовать механизмы внешней политики. И в этом плане для них характерна достаточно явно выраженная разновекторность.

Украина, Грузия, Азербайджан, Молдова стремятся стать членами Европейского Союза. Грузия и Азербайджан также откровенно поставили целью вступление в НАТО. Часть российского истеблишмента ориентирована на интеграцию в ЕС и даже в НАТО. Впрочем, даже самые решительные российские атлантисты осознают, что ни в ЕС, ни в НАТО Россию принимать не будут.

США и после шока 11 сентября 2001 года не настолько изменились, чтобы допустить Россию в НАТО И Россия все еще не настолько слаба, и не настолько утратила свою историческую самобытность, чтобы стать лояльным, а если точнее послушным членом Северо-Атлантического Альянса.

Но в России сильны и сторонники евразийского направления, которые выступают за укрепление связей внутри СНГ и делают ставку на глобальной арене на развитие политического сотрудничества в рамках треугольника Россия – Китай – Индия.

Впрочем, внутриполитическая дискуссия по вопросу международной ориентации не завершена и на Украине. Украинские левые не желают вступления республики в НАТО, а экономической интеграции с Западом предпочитают интеграцию с Россией и Белоруссией. Вплоть до победы на выборах молдавские коммунисты придерживались такой же позиции. Сейчас президент Молдовы, коммунист В. Воронин уже не вспоминает о предвыборных призывах присоединиться к союзному российско-белорусскому государству. Что касается НАТО, то происходит незаметное вовлечение маленькой Молдовы в эту организацию. Хотя ни прежнее, ни нынешнее руководство республики не ставило и  не ставит под сомнение ее нейтральный статус.

Украинские, грузинские, молдавские сторонники ЕС уповают на то, что с вступлением в Европейский союз наступит оздоровление экономики. Европейские инвесторы сделают то, что не удается сделать ни национальной бюрократии, ни национальному бизнес-классу – ввести в разумные, минимальные рамки теневую экономику, создать нормально функционирующие базовые институты рынка.

По иному пути во всяком случае до самого последнего времени шли страны, которые если и входят в какие-либо региональные организации, то в значительной степени формально. Прежде всего, к таким странам следует отнести Туркменистан. Его членство в СНГ имеет сугубо номинальный характер. Ашхабад отрицательно относится к интеграционным проектам, и даже в рамках Центральной Азии его активность минимальна. Также предпочтительными считают двусторонние отношения, а не многосторонние в Ташкенте. Узбекистан может входить в разные региональные организации – в СНГ, в ГУУАМ, в Шанхайский форум, но при этом ни одна из этих организаций не должна ограничивать государственный суверенитет Узбекистана.

Страны, вошедшие в Евразийское экономическое сообщество, стремятся развиваться, учитывая специфику региональных экономических интересов, которые обусловливают их тесное взаимодействие с Россией. Так же руководство этих стран исходит из того, что проблемы безопасности без сотрудничества с Россией они не смогут решить. Поэтому все эти страны: Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан одновременно сохраняют свое членство в Ташкентском договоре коллективной безопасности. Армения, являясь активным членом СНГ и Ташкентского договора о коллективной безопасности, не входит в ЕвразЭС главным образом по причине особенностей своего географического и геополитического положения.

Особое место в рамках СНГ у Союза России и Белоруссии, имеющего под собой существенную экономическую и научно-технологическую основу. Производственная кооперация для наших стран – императив сохранения и развития целого ряда секторов высоких технологий. Российский рынок – стабильный потребитель белорусской конечной продукции. В свою очередь именно через Белоруссию проходят транзитные транспортные коридоры самые дешевые и наиболее предсказуемые на данный момент. В России противники российско-белорусского союза составляют незначительное, но достаточно шумное меньшинство, которое лишь очень условно можно отнести к крайним либералам. (Как известно традиционный русский либерализм Милюкова и Ключевского никак не был замечен в антипатриотизме.) С белорусской стороны Союз политически зиждется на давно уже сделанном выборе президента А.Лукашенко и желании большинства белорусского народа не воздвигать никаких барьеров между своей республикой и Россией, которую мало кто в Белоруссии считает чужой страной. Тем не менее, российско-белорусский союз может быть достаточно быстро разрушен, так как его политико-юридические скрепы и особенно экономические уязвимы.

Так как процесс приватизации в Белоруссии не обрел значительных масштабов, российские компании не смогли приобрести в республике хозяйственных объектов, имеющих стратегическое значение. Соответственно в случае изменения экономического курса страны, ее переориентации (чего в конечном счете добивается оппозиция Лукашенко) на существование за счет транзита и посреднической торговли, Россия может лишиться белорусского окна в Европу. Что же касается народного мнения, то в странах СНГ уже вполне усвоены политтехнологии, позволяющие при соблюдении демократических процедур его полностью игнорировать.

Так по данным социологического опроса проведенного в июне с.г. в Грузии 46% опрошенных считают во внешней политике наиболее предпочтительной ориентацию на Россию, 22% – на Западную Европу, 13% – на США[11]. И тем не менее на протяжении последних лет  внешнеполитический курс Тбилиси никак не соответствовал этой ориентации граждан.

В Казахстане и Киргизии интеграционные импульсы исходят от населения как от части казахов и киргизов, так и особенно от граждан некоренной национальности. И А.Акаев, и Н.Назарбаев в своей политике чутко учитывают этот социально-политический императив. К тому же Назарбаев уже не питает иллюзий по поводу Запада, он отлично понимает, что при определенном стечении обстоятельств против него именно Запад может обрушить резкую критику за нарушение демократических норм.

Казахстан в целом открыт для интеграционных инициатив, но понимания того, что интеграция может строиться только при учете не только своих интересов, но и интересов партнеров нередко не хватает. Впрочем, это общая болезнь стран СНГ.

Вполне возможно, что в недалеком будущем Казахстан станет более сложным партнером, чем сегодня. В республике среди молодых политиков казахов и в среде национально-ориентированного бизнес-класса нарастают настроения прагматического национализма в пользу жесткой защиты национальных интересов и национальных богатств. Так называемые младо-казахи демонстрируют готовность давать отпор как соседям, так и западным транснациональным корпорациям.

СНГ действительно как организация наталкивается на проблему отсутствия культуры компромисса. Жесткий индивидуализм, переходящий и на межгосударственные отношения, характерен для всех постсоветских элит. К тому же своего «объединения угля и стали» в СНГ не нашли. Нет и крупномасштабных технико-экономических проектов, которые служили бы локомотивами интеграции.

В настоящее время в результате эффективной операции против талибов США могут надолго закрепиться в Центральной Азии, выступив основным гарантом безопасности для светских режимов. В этом случае СНГ и Ташкентский договор превратятся в эфемерные организации. В долговременном же плане присутствие США в регионе может наоборот спровоцировать актуализацию чувств мусульманской солидарности, что еще более сузит социальную базу светских режимов и может привести к их падению. И при таком сценарии СНГ может потерять ряд своих членов из Центральной Азии. Наконец, СНГ могут похоронить националисты-компрадоры нового поколения, которые просто используют демонстративный выход из СНГ в своей мелкой игре по окончательной распродаже национальных интересов.

Без перечисленных выше драматических изменений СНГ может просуществовать в своем неопределенном состоянии достаточно долго – до вызревания реальной потребности в экономическом взаимодействии перед лицом прогрессирующей утраты экономического и политического суверенитета в пользу Запада и Китая. И все же даже на сегодняшний день у СНГ имеется и позитивная повестка дня.

Во-первых, несмотря на ограниченность средств и возможностей, которыми Россия располагает для проведения эффективной политики в СНГ и укрепления этой организации, они достаточно значимы, к тому же при правильном расходовании затраты России для достижения определенных целей могут быть существенно меньше, чем расходы странам, не относящихся к постсоветскому пространству, но стремящихся достигнуть аналогичных целей. Но необходимо создать четкий механизм координации, который охватывал бы не только госструктуры, но и частные компании, действующие в СНГ.

Во-вторых, Россия и на сегодняшний имеет достаточно информационных и интеллектуальных ресурсов для того, чтобы являться интеллектуальным лидером на постсоветском пространстве и, прежде всего, в области выработки и принятия экономических и политических решений. Именно Россия обязана предложить стратегию экономического развития для всего СНГ.

В сфере политики мы должны демонстрировать гораздо больше понимания специфики национального и социального развития постсоветских государств, по сравнению с нашими западными партнерами-конкурентами.

Мы не можем выдвигать нереалистическую цель создание в обозримом будущем демократической системы в Туркменистане или Узбекистане, но движение к правовому государству, хотя и авторитарного типа, даже эти страны могут осуществлять сегодня.

Лозунг утверждения правовых государств на постсоветском пространстве должен оставаться актуальным сегодня и в обозримом будущем. Создание правового государства подразумевает постепенное высвобождение из пут коррупции и создание эффективных барьеров на пути вхождения во власть криминальных групп и криминального капитала. В борьбе с криминалитетом и коррупцией страны СНГ могут рассчитывать почти исключительно на свои силы и силы своих постсоветских партнеров, Запад к этой борьбе будет относиться сугубо платонически.

Наконец, есть целый ряд вопросов, касающихся взаимоотношений России, Белоруссии, Украины и Молдовы с Европейским Союзом, по которым может быть выработана скоординированная позиция четырех стран, при этом возрастает возможность получения на переговорах результата выигрышного для стран СНГ.