Наринский М.М. Мальгин А.В. Десять лет содружества независимых государств: некоторые итоги и перспективы

ДЕСЯТЬ  ЛЕТ  СОДРУЖЕСТВА  НЕЗАВИСИМЫХ  ГОСУДАРСТВ:

НЕКОТОРЫЕ  ИТОГИ  И  ПЕРСПЕКТИВЫ

1. Роль СНГ как «механизма развода» после распада СССР

В публицистике часто ставится вопрос: что такое СНГ – «механизм развода» после распада СССР или перспективное интеграционное объединение новых независимых государств? Думается, что за 10 лет существования СНГ в нем проявились черты и того, и другого.

В момент распада СССР большая часть его населения психологически была абсолютно не готова к ликвидации единого союзного государства со всеми его взаимосвязями. В этой ситуации создание СНГ сыграло роль важного психологического амортизатора. Неясность сущности СНГ (конфедерация, интеграционное объединение, региональная организация) была при этом даже некоторым преимуществом. Люди надеялись на сохранение единого пространства в различных областях и возможностей для привычного общения. Отсюда завышенные ожидания в отношении Содружества как новой формы объединения бывших республик СССР и естественное разочарование. СНГ не стало, да и не могло стать, ни конфедерацией, ни сложившимся интеграционным объединением.

Вторая важная функция СНГ – структуризация большей части постсоветского пространства. Возникшие независимые государства изначально столкнулись с объективной необходимостью поиска своей «международно-структурной идентичности». Республики бывшего СССР оказались перед выбором – начать процесс формирования нового международно-политического региона либо включиться в тот или иной уже существующий[1]. Вторая возможность была полноценно использована прибалтийскими странами. Для других государств на обозримую перспективу такая возможность маловероятна. Ни один регион, граничащий с СНГ, пока не может по объективным причинам (зачастую несмотря на субъективные желания) абсорбировать какое-либо из государств, возникших после распада Советского Союза, на иных условиях, чем роль маргиналов.

Появление международно-политического региона на постсоветском пространстве было объективно предопределено, как предопределено и наличие хотя бы минимальных институционализированных механизмов его организации, схожих с общепринятыми в мировой практике. Это, в свою очередь, объясняется тем, что страны, его составляющие, при всех издержках, являются странами конвенционального международно-политического поведения. Элиты этих стран в значительной своей части были составной частью советской элиты, которая на протяжении полувека активно формировала нормы и традиции современного международного поведения или, в качестве биполярного лидера, принимала наработки других участников международного сообщества.

Важным аспектом структурирования пространства Содружества стало определение судьбы ядерного оружия бывшего СССР. 6 июля 1992 года девять государств СНГ (Армения, Белоруссия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан, Украина, Молдавия и Туркмения) подтвердили, что поддерживают участие России в Договоре о нераспространении ядерного оружия в качестве его обладателя и заявили, что готовы присоединиться к Договору в качестве государств, не обладающих ядерным оружием. Таким образом, Россия стала полноправным правопреемником СССР по вопросу владения ядерным оружием. При этом речь шла о всем ядерном оружии бывшего СССР, включая и то, что находилось на территориях Украины, Белоруссии и Казахстана. Тем самым был сделан важный шаг к международно-политической организации постсоветского пространства.

2. СНГ как структурирующий механизм постсоветского пространства и проблема множественности «форматов»

К настоящему моменту Содружество стало неотъемлемым элементом евразийской политической системы, реальностью, которая существует независимо от того или иного субъективного отношения к ней. СНГ обеспечивает институционально-организационную и, в определенной степени, нормативно-правовую общность большинства государств постсоветского пространства. Очевидно, что Содружество – «зонтичная организация», выполняющая функции элементарного структурирования пространства бывшего СССР, выработки взаимоприемлемых «правил игры». Рассуждения о ненужности СНГ лежат в той же плоскости, что и рассуждения о ненужности ОБСЕ или ООН, то есть в плоскости непрофессионального и, как следствие, ошибочного подхода к международным отношениям. Если Содружество и не оправдало ожиданий, то только чрезвычайно завышенных. СНГ ничуть не хуже многих региональных организаций, хотя до уровня интеграционного объединения ему далеко.

Оптимальная стратегическая линия развития Содружества видится в сохранении и развитии «большого» СНГ в сочетании с многоформатной и разноскоростной интеграцией. В среднесрочной перспективе СНГ вполне может быть преобразовано из региональной организации в интеграционное объединение. Первый шаг в этом направлении может быть сделан через создание зоны свободной торговли[2] и платежного союза.

Вместе с тем представляется, что на данном этапе развития СНГ объективно сочетает некоторые черты региональной организации и интеграционного объединения. Поэтому было бы неверно ни подтягивать Содружество к «идеальной» региональной организации, ни форсировать его трансформацию в интеграционное объединение.

Как ни парадоксально, но на ближайшую перспективу многоформатная и разноскоростная интеграция – одна из немногих моделей, приемлемых для всех стран Содружества. Следует подчеркнуть здесь термин «интеграция» как сближение и многостороннее сотрудничество в различных областях. Время показывает, что «форматы» различных объединений начинают накладываться друг на друга и складывается довольно тесное ядро СНГ, с определенными полями возможностей для государств, предпочитающих воздерживаться от более тесного сближения по тем или иным параметрам.

Очевидно, что процесс «форматирования», создания «клубов по интересам» – это процесс объективный. Не надо этого бояться. То же самое происходит и в международных организациях, например, в ООН (региональные группы, группы ad hoc, группы по интересам и т.п.), в интеграционных объединениях. Так, 1990-е гг. для ЕС стали периодом субрегионального блокирования, возникновения значительного числа инициатив. Даже в сфере обороны и безопасности страны – члены ЕС позволяли себе формировать альянсы с конкретными задачами, которые шли несколько вперед или «в сторону» от направления общего движения Евросоюза. Примерами этому могут быть Еврокорпус как изначально франко-германская инициатива, Евромарфор как инициатива стран Южной Европы и т.п.

В СНГ проблема состоит в том, чтобы формирование различных группировок не разрушило Содружества. При этом важно, чтобы они взаимодополняли, а не противостояли друг другу. То, что отдельные группировки могут не только развиваться, но и постепенно утрачивать свое значение, демонстрирует в 2000-2001 гг. ГУУАМ.

Современный внешнеполитический курс России в отношении СНГ соответствует линии на развитие многоформатной и разноскоростной интеграции. Акцент в области многостороннего сотрудничества делается не столько на реализацию крупномасштабных, но нереальных интеграционных проектов, сколько на прагматическое решение более простых вопросов сотрудничества. На первый план выдвигаются задачи структурной реформы Содружества, а также формирования зоны свободной торговли вместо амбициозных планов создания глубоко интегрированного Экономического союза.

3. Оборона и безопасность на постсоветском пространстве

Нормальное функционирование любой региональной организации или продвинутого интеграционного объединения, в том числе и СНГ, предполагает наличие механизмов реагирования на угрозы и вызовы военно-силового характера. Современным адекватным ответом на них является координация политики в области обороны и безопасности.

15 мая 1992 г. Арменией, Белоруссией, Казахстаном, Киргизией, РФ, Таджикистаном, Узбекистаном был подписан Договор о коллективной безопасности, позднее к нему присоединились Азербайджан и Грузия. В 1999 году благодаря усилиям российской дипломатии договор был продлен на очередной срок, но при этом из него вышли три из девяти участников – Азербайджан, Грузия и Узбекистан. Как не парадоксально, но договор не предусматривает абсолютно никаких специфических мер коллективной безопасности, в нем ничего не говорится о действиях на случай вооруженного конфликта между государствами-участниками СНГ. Фактически это договор, причем весьма слабый, о коллективной обороне против внешней агрессии. Впрочем, и положения о коллективной обороне в нем прописаны весьма расплывчато и нечетко, что делает договор недостаточно эффективным. Разногласия между его участниками и нехватка финансовых средств привели к тому, что общее военно-стратегическое пространство на основе ДКБ так и не было сформировано.

Из нынешнего Договора можно выделить лишь одну статью, которая реально «сработала» в интересах России. Это статья 7, в которой говорится, что «размещение и функционирование объектов системы коллективной безопасности на территории государств-участников регулируется специальными соглашениями». Данное положение облегчило заключение двусторонних соглашений России с участниками ДКБ и позволило урегулировать статус российских военных объектов на территории бывших союзных республик. Впрочем, в последнее время число таких объектов заметно сокращается. Кроме того, положительную роль ДКБ сыграл в качестве юридической базы для создания Объединенной системы ПВО СНГ, соглашение о которой было подписано 10 февраля 1995 г.

Вместе с тем в рамках СНГ не сформулированы и не реализованы современные подходы к проблеме коллективной безопасности. Термин «коллективная безопасность» в начале 1990-х годов стал одним из наиболее модных. Он предполагает не только, и даже не столько, совместную реакцию на агрессию против участников того или иного союза извне, сколько возможность предотвращения военно-силовой нестабильности внутри самого союза, формирование механизмов предотвращения и пресечения конфликтов нового поколения в зоне его ответственности. Отсутствие разработанной концепции коллективной безопасности в СНГ проявляется в целом ряде международно-правовых актов Содружества. Например, раздел третий Устава СНГ «Коллективная безопасность и военно-политическое сотрудничество» не дает четкого представления о коллективной безопасности и по сути смешивает понятия  «коллективная оборона» и «коллективная безопасность». Даже «Концепция коллективной безопасности государств-участников ДКБ» (от 10 февраля 1995 г.) перечисляет все источники возможной внешней угрозы, но также ничего не говорит об угрозе конфликтов между участниками и о реальных мерах в угрожаемой ситуации. В этом смысле российские доктринальные документы последнего времени содержат гораздо более современные подходы и разработки.

Вместе с тем, в рамках Содружества уже вполне осознана пагубность конфликтов т.н. «низкой интенсивности». Какой бы ни была их природа – конфликты на этнической или религиозной почве, гражданские войны – они разрушают стабильность в СНГ. Погасить конфликты и минимизировать их влияние на общее пространство Содружества реально могут только сами государства СНГ, с помощью миротворческих сил и инструментов превентивного и постконфликтного регулирования, создаваемых в Содружестве. С международно-правой точки зрения СНГ является региональной организацией с правом осуществления миротворческих операций, что, соответственно, освобождает государства-участников от необходимости вмешательства внешних сил в дела Содружества, дает возможность выбирать схему проведения мероприятий, связанных с урегулированием конфликтов. Подобная ситуация весьма выгодна для России, которая является наиболее активным, а чаще всего и единственным, эффективным участником миротворческих операций; впрочем, это налагает на нее и дополнительную ответственность.

Помимо миротворчества важнейшим элементом реальной, а не декларативной коллективной безопасности Содружества является сотрудничество по охране внешних границ СНГ, которое позволяет сохранять контроль Российской Федерации за ситуацией на дальних подступах к собственным границам.

Таким образом, действительное строительство системы коллективной безопасности СНГ велось не через Договор о коллективной безопасности, а через нормативно-договорную базу по сопряженной, но достаточно специфической проблематике. При этом круг государств, подписавших документы по вопросам миротворчества, шире круга участников ДКБ, миротворческие операции в Содружестве по-прежнему получают консенсусную поддержку всех государств СНГ – это происходит регулярно при продлении срока мандата соответствующих контингентов.

Взаимодействие в области обороны и безопасности прошло наиболее сложный по сравнению с другими направлениями сотрудничества путь. Изначально Договор о коллективной безопасности охватывал большинство государств Содружества. Потом – после выхода из него трех названных стран – он превратился в своеобразный «формат» среди других механизмов СНГ. Сейчас происходит осторожное постепенное возвращение к более широкому сотрудничеству в области обороны и безопасности, в частности – через создание в рамках «большого СНГ» Антитеррористического центра, через фактическое возвращение Узбекистана к силовому взаимодействию с РФ (правда, на двусторонней основе). Станет ли этот процесс тенденцией или затормозится в ближайшее время, пока неясно. Следует также отметить, что, в отличие от начального периода функционирования СНГ, в данный момент по крайней мере для части стран Содружества – его южного фланга – присутствует единый и вполне ощутимый источник нестабильности и угроз: режим талибов в Афганистане. В сочетании с возрастанием внутренней нестабильности в Центральной Азии этот фактор стимулирует государства СНГ на реальные шаги по созданию эффективной системы безопасности. Наиболее яркий факт иллюстрирующий этот тезис – это решение майского 2001 г. Совета коллективной безопасности, которым создаются Коллективные силы быстрого развертывания Центрально-Азиатского региона. На своей ереванской встрече главы государств-участников ДКБ утвердили основополагающие документы, регламентирующие функционирование КСБР, назначили их командующего, начальника штаба, а также условились завершить формирование этих сил в кратчайшие сроки.

Мы полагаем, что одной из актуальных задач СНГ является выработка адекватных ответов на риски и вызовы в сфере коллективной безопасности в ее современной трактовке.

4. Потенциал «географического» разлома и мегаформаты

Когда говорят о «форматах» в рамках Содружества и обсуждают их потенциально дестабилизирующую роль в отношении СНГ в целом, очень часто упускается из виду проблема мегаформатов. В СНГ (и во внешней политике России в отношении СНГ) наметилась проблема автономизации азиатского и европейского флангов Содружества, при более жестком внутреннем единстве азиатского блока. Речь идет о единстве не в плане «хорошего и беспроблемного отношения друг к другу», а в плане значительного числа общих вызовов и направлений взаимодействия, которые являются приоритетными одновременно для всех государств этого южного мегаформата. Значительным фактором, определяющим специфику южного фланга СНГ, является проблема Каспия.

Дальнейшая автономизация этих двух направлений ставит вопрос о том, насколько она возможна в рамках единого международно-политического региона. Динамичность международных отношений на фланге Центральной Азии – Закавказья гораздо выше, чем на европейском паправлении. Это объясняется, как уже было сказано, восстановлением геополитического единства нескольких объективно взаимосвязанных «плоскостей» – Центральной Азии, Закавказья (а точнее – Кавказа), Ближнего и Среднего Востока, Южной Азии. Европейский фланг в настоящий момент стоит перед дилеммой: или укрепление связей с Москвой и формирование особого формата в рамках СНГ, или превращение в лимитрофный пояс по границам расширяющегося ЕС. Именно эта «разделенность», как ни странно, может стать серьезной угрозой Содружеству в дальнейшем. В такой ситуации поиск консенсуса становится не столько проблемой «Россия – государство СНГ», как это происходит сейчас, сколько проблемой «европейское государство СНГ – азиатское государство СНГ». Для Российской Федерации эта ситуация создает новые сложности и новые возможности.

5. Нормативно-правовые аспекты функционирования СНГ

Без изменения нормативно-правовой основы СНГ обеспечить интеграцию на его пространстве весьма проблематично. Ошибка была заложена изначально. СНГ – это скорее региональная организация, а не интеграционное объединение, пусть слабое. Интеграционное объединение предусматривает делегирование суверенитета наднациональным органам, хотя бы на минимальном уровне в отдельных секторах. При этом оно (объединение) по форме может быть и международной организацией. В начале 1990-х гг. вопрос ставился таким образом: «международная организация или конфедерация». Эта изначальная теоретическая ошибка (или сознательное запутывание вопроса) сказывается и сейчас. Некоторые публицисты до сих пор позволяют себе трактовать СНГ как «великолепную в своей бесполезности конфедерацию»[3].

В СНГ вызревание сотрудничества шло по двум векторам. Первый – создание рамочной нормативно-правовой базы сотрудничества политического характера. Развитие этого вектора пришлось на 1991-1993 гг. Второй вектор – выстраивание низового уровня нормативной базы, прежде всего мягкого конвенционного законодательства, значительную роль в выработке которого сыграли хозяйствующие субъекты, как пост-советского пространства, так и извне. Серединный элемент – «управленческий» слой нормативно-правовой базы - во многом остается пробелом. Это объясняется как неготовностью лидеров спуститься с политико-декларативного уровня, так и неспособностью или нежеланием национальных бизнес-сообществ пролоббировать его разработку. Отсутствие этого наиболее заметного слоя регулирования и порождает пессимизм «невнимательного наблюдателя» в отношении СНГ.

Вместе с тем, здесь есть положительные подвижки. Они происходят, прежде всего, по линии таких форматов, как российско-белорусский союз, ЕАЭС, где нарабатываются необходимая правовая база и механизмы взаимодействия, которые со временем могут быть перенесены на уровень «большого» СНГ.

Значительную роль в формировании «прикладного» сектора правового поля играют международные организации, различного рода международные правовые институты. Как следствие, вступление одной или нескольких стран во взаимодействие с тем или иным влиятельным правовым институтом приводит к изменению их отношений с другими государствами СНГ, а затем  к тенденции модификации правового поля и в других государствах. Яркими примерами этого является участие в Совете Европы или в Европейской Энергетической Хартии, налаживание трансграничного регионального сотрудничества по сценариям, опробованным в ЕС и с ЕС.

6. Проблема единого политического процесса на пространстве Содружества

СНГ не стало важной составной частью внутреннего политического поля государств-участников. «Всплески» внимания к Содружеству не носят системного характера. Вместе с тем, последовательная политическая воля необходима, так как может стать мотором реального сближения. В этом вопросе очень показателен пример возникновения европейской интеграции. «Европейская идея» стала еще в 1930-1940-е годы составной частью идеологии широкого спектра политических сил, которые, соперничая между собой, продвигали идею интеграции. Одной из ведущих сил объединения Западной Европы было влиятельное пан-европейское общественное движение. Его концепции, оформившиеся в предвоенной Европе, сыграли свою роль в период Сопротивления и реализовались сначала в создании Совета Европы, а затем и Европейских Сообществ, превратившихся в классическое интеграционное объединение.

В прикладном плане здесь можно указать на проблему парламентаризма в Содружестве и проблему информационного пространства. Межпарламентская ассамблея СНГ остается сугубо формальным органом, даже сам принцип комплектования которого – делегирование национальных парламентских депутаций – не служит превращению Ассамблеи в механизм мобилизации и организации политических сил. Обращаясь же к Союзу России и Белоруссии, мы видим, что там все же предусмотрено формирование пусть и слабого, но единого парламентского механизма.

Отсутствие единого политического процесса на территории стран СНГ приводит к «провисанию» единого информационного поля, так как сфера информации (прежде всего, ее новостная составляющая) является производной от политического процесса. Формирование единого информационного пространства связано также с наличием политической воли и внедрением в мировоззрение «идеи Содружества». Сама информационная составляющая очень важна. Среди ее функций можно выделить формирование положительного «образа других» в рамках СНГ. Любой «образ другого» либо складывается стихийно «снизу», либо целенаправленно конструируется «сверху». Отсюда необходимость последовательно противостоять неверным представлениям, ложным стереотипам и устойчивым предрассудкам. Только при решении этой задачи возможно создать позитивную динамику для дальнейшего развития СНГ.

7. Диаспора и гуманитарное пространство

Консолидированная диаспора может стать эффективным инструментом выстраивания взаимоотношений между государствами проживания и Россией. В отличие от традиционных мировых диаспор, российская диаспора нового зарубежья находится в стадии затянувшегося становления. При этом есть сильное сомнение в том, что оно базируется на той идентичности, которая была характерна для русскоязычных граждан бывшего СССР. За прошедшие десять лет произошло естественное размывание советских сценариев включенности в местные общества, выросло поколение, которое лишено возможности оперирования по тем сценариям, по которым входили в контакт с окружающей этно-конфессиональной средой его родители.

Настоящий период характеризуется именно становлением идентичности диаспоры, формированием ее отношения к России. В такой ситуации чрезвычайно значимым представляется наличие последовательной и максимально приближенной к реалиям политики России в отношении диаспоры. В противном случае не исключено ее разложение как самостоятельной общности.

К сожалению, до сих пор российское руководство не выработало четкого, последовательного подхода к проблеме соотечественников за рубежом. Мы полагаем, что, во-первых, целесообразно выяснить, чего хочет сама русскоязычная диаспора: получить возможности для нормального проживания в других государствах или переехать в Россию. Во-вторых, необходимо трезво взвесить потребности и возможности России – нельзя безответственно призывать людей к миграции, если для этого не выделяются необходимые средства.

Думается, что с точки зрения международного права соотечественники за рубежом могут быть разделены на три категории. Граждане Российской Федерации – родное государство призвано защищать их всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Граждане других государств постсоветского пространства – они должны пользоваться всеми правами, предоставляемыми в современном цивилизованном мире представителям национальных меньшинств (получение образования на родном языке, сохранение культурного потенциала и т.п.). Наконец, в государствах Балтии имеется категория соотечественников, ставших людьми без гражданства. Это ненормальное положение заслуживает всяческого осуждения.

С проблемой диаспоры тесно связана проблема гуманитарного пространства. Организованные формы этого феномена рухнули еще в начале 1990-х годов. Имели место слом единой системы образования и национализация гуманитарного и общественно-научного знания, прежде всего исторических наук. В последующие годы по объективным и субъективным причинам шло снижения значения русского языка как инструмента социализации в республиках бывшего СССР и средства межнационального общения.

Думается, что в настоящее время, когда прошла первоначальная эйфория в связи с получением независимости государствами СНГ, стоит подумать о том, как формировать новую идентичность – идентичность Содружества. К этому имеются необходимые объективные предпосылки: общее историческое прошлое, некоторые сближающие социально-психологические характеристики, принадлежность к одному международно-политическому региону. Однако процесс формирования новой идентичности требует целенаправленных усилий. Достаточно посмотреть на опыт Европейского Союза в этой сфере: специальные исследовательские проекты и учебные программы, организация многочисленных конференций и семинаров,  функционирование Европейского университета-института во Флоренции. При этом, конечно, формирование новой идентичности не может быть самоцелью, оно неразрывно связано с развитием интеграционных процессов в рамках СНГ.

Вместе с тем, ухудшение экономической ситуации подтолкнуло значительные массы людей к трудовой миграции, регулярным выездам на работу из стран проживания в Россию – все это не давало прерваться связям низового уровня, сохраняло элементарную «обжитость» пространства СНГ для миллионов рядовых граждан. Парадоксально, но факт, что одним из немногих достижений, которое хоть как-то приближает Содружество к интеграционному объединению, является относительно свободное перемещение рабочей силы, стихийной гуманитарной составляющей. В такой ситуации какие-либо долгосрочные меры по возведению барьеров на пути этих потоков можно считать стратегической ошибкой, ломающей объективное единство пространства СНГ.

8. СНГ в контексте глобализации

Участники дискуссий о глобализации, кажется, согласны в том, что это явление оказывает все большее влияние на индивидуумов, общества и государства. В этой связи неизбежно возникает вопрос: как вписывается СНГ в процессы глобализации? В современном мире возрастает взаимодействие, взаимопроникновение, взаимозависимость национальных организмов. Хотя национальные государства остаются основными субъектами международных отношений, тем не менее, их значение уменьшается по ряду аспектов. Ставка на автаркию, замкнутость, самоизоляцию вообще не имеет долгосрочных перспектив. Общие тенденции мирового развития ориентированы на возрастание роли региональных организаций и интеграционных процессов. Отсюда и возрастание роли СНГ как региональной организации с перспективой перерастания в интеграционное объединение.

Исторический опыт XX века подтвердил преимущества социально ориентированной рыночной экономики, демократии, необходимость соблюдения прав человека. Содружество призвано содействовать органичному сочетанию этих общих ориентиров развития с сохранением самобытности и независимости своих членов. В этом смысле аморфность СНГ выступает на данном этапе не только минусом, но и плюсом, оставляя участникам все возможности для самостоятельного развития, для реализации недавно полученного суверенитета.

Наконец (the last, but not least), процесс глобализации остро ставит вопрос о включении в мир высоких технологий и современного информационного пространства. Своеобразной информационной моделью глобализации в ее нынешнем виде может служить Интернет. В конце 90-х годов прошлого века 88% его пользователей жили в развитых странах, на долю которых приходилось лишь 15% мирового населения.[4] Совершенно ясно, что преимуществами глобализации пользуются далеко не все страны и народы. Разрыв между богатыми и бедными еще более возрастает: первые становятся еще богаче, а вторые еще беднее. (Именно против этого аспекта глобализации столь активно и упорно выступают антиглобалисты.) Тем не менее, реальность такова, что мир разделился на привилегированное меньшинство и большинство, которому угрожает превращение в маргиналов.

Процесс глобализации не может игнорироваться и странами СНГ.  При этом все они объединены общим интересом: включиться в процесс в качестве его равноправных участников, найти «собственную нишу» в новом складывающемся «мегаобществе». Добиться успеха можно лишь объединением финансовых, интеллектуальных и технологических ресурсов, имеющихся в СНГ. В любом другом случае государствам Содружества грозит превращение в догоняющих маргиналов.

Что касается России, то ее руководство еще в 1995 году провозгласило главной целью своей политики в отношении СНГ создание интегрированного экономически и политически объединения государств, способного претендовать на достойное место в мировом сообществе. Наверное, это слишком амбициозная цель, для достижения которой потребуется масса усилий и времени. Но вектор развития при этом определен правильно.