Гринберг Р.С. Вардомский Л.Б. Десять лет после распада СССР: некоторые результаты и перспективы эволюции пространства СНГ

ДЕСЯТЬ  ЛЕТ  ПОСЛЕ  РАСПАДА  СССР:

НЕКОТОРЫЕ  РЕЗУЛЬТАТЫ  И  ПЕРСПЕКТИВЫ  ЭВОЛЮЦИИ ПРОСТРАНСТВА  СНГ

1. Экономические и социальные последствия распада СССР

Распад СССР стал одним из крупнейших геополитических событий в мировой истории ХХ века. Прекращение существования Союза, как теперь выясняется со всей очевидностью, кардинальным образом  изменило военно-политическую конфигурацию мира. Но и в социально-экономическом отношении последствия этого события также имеют глобальный характер. Некоторые из них уже проявились в полной мере, другие пока не вполне очевидны и могут дать о себе знать через некоторое время.

В концентрированном виде многочисленные последствия распада СССР отражает феномен, который принято называть дезинтеграцией постсоветского пространства. Превращение межреспубликанских границ в межгосударственные неизбежно вело к подрыву ранее единого народнохозяйственного комплекса. Образование границ, отграничивающих экономические пространства новых государств, почти автоматически инициировало появление многочисленных барьеров на пути взаимных экономических и социальных связей. А преодоление таких барьеров естественным образом требовало от хозяйствующих субъектов существенного повышения трансакционных издержек (таможенный, пограничный и санитарный контроль, расходы на конвертацию валют, страхование и т.д.). Рассечение некогда единого в экономическом отношении пространства обернулось ограничением доступа на рынки соседей в виде ввозных пошлин, товарных квот и прямых запретов на поставки тех или иных изделий.

Кроме того, вследствие появления новых межгосударственных границ многие межреспубликанские связи превратились в транзитные. В реальности это также влекло за собой дополнительные издержки, связанные с пересечением национальных пространств. Конфигурация границ, положение стран СНГ и география их коммуникаций таковы, что ни одна из них не может обойтись без транзита при осуществлении связей друг с другом и с третьими странами.

С формированием новых межгосударственных границ, которые в большинстве случаев официально не демаркированы и не имеют характер международно-признанных, тесно связаны пограничные споры и конфликты. Спорные участки имеются на российско-украинской границе (Керченский пролив), на участках узбекско-киргизской и узбекско-казахстанской границах, затягивается делимитация на Каспии, не утихает конфликт между Азербайджаном и Туркменистаном из-за подводных месторождений нефти в пограничной зоне.

Новые границы не только рассекли единые производственно-технологические системы, размещавшиеся в пределах нескольких республик. Особой драматизм ситуации придает то, что новые границы разделили этнически однородные территории. За пределами границ нынешней России осталось 25 млн. русских и около 11 млн. человек, представляющих «русскоговорящее» население. Большая часть из них проживает в приграничных районах Казахстана и Украины. В то же время в России проживает около 3,5 млн. украинцев, 1 млн. белорусов, свыше 0,5 млн. казахов.

Другая линия дезинтеграции обусловлена культурной самоидентификацией в ходе становления новой государственности. Поиски собственной идентичности неизбежно должны были углубить институциональную дифференциацию между постсоветскими странами, что, в частности, выразилось в применении разных моделей реформирования национальных экономик, различиях в темпах преобразований, в разной мере государственного интервенционизма и т.д. Так, по пути «шоковой трансформации» пошли Киргизия, Молдова и Россия. Ряд стран избрали модель постепенной трансформации – Белоруссия, Узбекистан, Туркменистан. Причем последние выделяются сохранением особенно высокого уровня государственного вмешательства в экономику.

Разумеется, разные модели политических систем и организации экономической жизни при общем движении к рынку отражают поиск странами баланса между соответствующей культурной традицией и  стремлением к динамичной модернизации. Но сам факт различий в содержании и темпах  преобразований не мог не усиливать дезинтеграционные тенденции.

В процессе формирования идентичности в некоторых постсоветских странах возникли, как известно, проблемы национальных меньшинств, которые в ряде случаев вылились в серьезные этнополитические конфликты (Таджикистан, Молдова, Южный и Северный Кавказ), сопровождавшиеся военными действиями. Последние вызвали исход населения из района боев, разрушение имевшегося экономического потенциала, блокирование коммуникаций и другие деструктивные последствия.

Здесь важно подчеркнуть, что в ходе самоидентификации происходит неизбежное усиление цивилизационных различий, идет поиск новых международных партнеров, реализуется многовекторная внешняя политика. Все это в значительной мере носит объективный характер. Вполне понятно в этой связи стремление стран наиболее полно использовать сильные стороны своего геополитического и геоэкономического положения. Неудивительно, что при этом они руководствуются собственными интересами, которые могут противоречить интересам других постсоветских государств.

Еще одно проявление дезинтеграции – усиление социально-экономических контрастов между новыми государствами. В принципе соотношение стран по объемам произведенного ВВП по сравнению с периодом их бытия в рамках СССР заметно не изменилось. Но в условиях существования Союза, благодаря перераспределению финансовых и материальных ресурсов через союзный бюджет и союзные органы материально-технического снабжения, происходило весьма существенное выравнивание республик по объемам потребления. Сегодня объемы произведенного и потребленного дохода в странах практически совпадают, а разрыв в душевом потреблении доходит до восьмикратной величины. (См. таблицу 1). Ясно, что углубление разрывов в жизненных стандартах создает питательную почву для нелегальной миграции, наркоторговли и контрабанды, что в свою очередь только усиливает барьерные функции межгосударственных границ.

Следует далее указать на так называемый структурный фактор дезинтеграции. Речь идет о том, что за декаду суверенного существования новых государств произошло заметное упрощение структур их национальных экономик, то есть резко сократилась доля обрабатывающей промышленности и в ее составе высокотехнологичных производств. Одновременно увеличилась доля добывающих отраслей и отраслей, производящих продукцию низкой степени обработки. Примитивизация экономик стран-членов СНГ проявляется ныне в сужении материальной базы их взаимного сотрудничества и обостряющейся конкуренции на мировых рынках углеводородов, металлов, химикатов, текстиля. Для преодоления структурного разобщения необходимы взаимные инвестиции, но их объемы крайне незначительны.

Все выше перечисленные проявления дезинтеграции находят четкое отражение в динамике взаимных торговых связей, объем которых за 1992 - 1999 гг. сократился более чем втрое. Оживление взаимной торговли, наметившееся в 1995-1996 гг., оказалось кратковременным и в 1997-1999 гг. сменилось новым спадом. В то же время не только не ослабевает, а, наоборот, усиливается тенденция к переориентации внешнеэкономических связей большинства государств Содружества на страны «дальнего зарубежья». Сегодня лишь у двух стран СНГ (Белоруссия и Таджикистан) преобладающая часть экспортно-импортных операций приходится на партнеров по Содружеству.

Доля взаимной торговли в совокупном товарообороте стран Содружества составляет ныне около 30%, тогда как в 1991 г. она равнялась 60%. Если в 1988-1990 гг. в межреспубликанский (в границах бывшего СССР) товарооборот было вовлечено около четверти валового внутреннего продукта, то сейчас – менее 10%. В 2000 г. начался абсолютный рост взаимных торговых связей, но их доля в суммарном объеме внешнеэкономических связей продолжала сокращаться.

С дезинтеграцией постсоветского пространства тесно связан длившийся почти все 90-е гг. спад производства. Причем дезинтеграция вызывала спад, а спад, в свою очередь, усиливал дезинтеграцию. В среднем по странам СНГ за 1992 - 2000 гг. валовой внутренний продукт снизился на 38%, объем промышленного производства – на 45%, продукция сельского хозяйства – на 36%, инвестиции в основной капитал – на 71%. Начавшееся в 1999 г. экономическое оживление в силу краткости периода не позволяет говорить о переходе к устойчивому росту.

Точно оценить действие дезинтеграции и спада в их влиянии друг на друга довольно сложно, поскольку распад СССР совпал с началом рыночной трансформации. Единый народнохозяйственный комплекс СССР характеризовался высокой взаимозависимостью республиканских экономик, в основе которой лежала общесоюзная специализация республик. Ослабление или разрыв этих связей, конечно, внесли свою лепту, в экономический спад. Но при этом, необходимо отметить, что из сложившихся связей, в первую очередь, происходило вымывание неэффективных производств, продукция которых при расчетах в мировых ценах характеризовалась отрицательной добавленной стоимостью. Такое же явление до конца 90-х гг. наблюдалось во всех  бывших союзных республиках, а также и в странах Центральной и Восточной Европы. Но в постсоветских странах это явление было выражено сильнее, учитывая изначально более высокую транспортоемкость и энергоемкость их экономики.

Таким образом, независимо от распада или сохранения целостности постсоветского пространства, форсированный перевод народного хозяйства в рыночный режим функционирования неизбежно должен был привести к безвозвратной утрате части экономического потенциала. А открытие экономик новоиспеченных государств по отношению к мировому хозяйству только усугубляло этот своего рода структурный шок.

Резонно было ожидать, что хозяйственная рецессия в бывших союзных республиках окажется глубже, чем в постсоциалистических странах Центральной и Восточной Европы. Ведь в отличие от последних в странах бывшего СССР имело место наложение двух мощных, так сказать, спадообразующих процессов – системной трансформации и фрагментации ранее единого хозяйственного пространства. Но данные процессы по-разному сказались на глубине экономического спада в отдельных постсоветских странах. Разумной казалось гипотеза, что особенно сильно от распада СССР пострадает экономика стран, в наибольшей степени зависящих от межреспубликанских связей. Факты, однако, говорят о другом. Напрашивается предположение, что глубина спада зависела не столько от втянутости в межреспубликанские связи, сколько от уровня развития республики, избранной модели реформирования и хода его реализации.

Таблица 1[1]

Сопоставление индекса реального валового продукта постсоветских стран и их зависимости от межреспубликанских связей накануне распада СССР

Наибольший спад характерен для Молдавии, избравшей шоковый путь реформ притом, что она была широко вовлечена в межреспубликанские связи и имела средний уровень развития среди союзных республик. Наименьший спад претерпела экономика Узбекистана с уровнем развития близким к среднесоюзному, со средней степенью вовлеченности в межреспубликанские связи, но с высоким уровнем государственного регулирования.

Каков же баланс потерь и преимуществ от суверенитета, к которому так стремились республики СССР в начале 90-х гг.? Потери вполне очевидны, в то время как о приобретениях можно говорить как о потенциальных предпосылках желаемого благоденствия после освобождения от «грабительского» центра.

Таблица 2

Выгоды и потери от суверенизации постсоветских стран

В целом можно утверждать, что за 10 лет после исчезновения СССР постсоветское пространство стало более дифференцированным, контрастным и конфликтным. Пространство, создававшееся в течение столетий, довольно быстро утратило экономическое и социальное единство. Обнаружилось также, что по основным социально-экономическим показателям все постсоветские страны сместились на периферию мировой экономики с присущей для нее слабой социальной политикой. При этом в большинстве постсоветских стран значительная часть населения потеряла прежний достаток.

2. Проблемы и противоречия интеграционных усилий

Громадные экономические, социальные и политические издержки дезинтеграции довольно быстро погасили эйфорию от суверенизации и умерили надежды на то, что экономическая и политическая независимость от диктата союзного Центра обеспечит быстрый рост и повышение уровня жизни населения. Не оправдала себя и линия ряда новых государств на использование СНГ в качестве инструмента «мягкого» цивилизованного развода. Политические элиты постсоветских государств стали искать пути противодействия хаотичной дезинтеграции, которая вызывает протест у населения. Можно выделить несколько этапов интеграционных усилий.

Первый охватывает период до второй половины 1993 г, когда предполагалось реинтегрировать постсоветское пространство на основе сохранения рублевой зоны. Но эта концепция оказалась нереалистичной и была заменена классической концепцией построения Экономического союза с последовательным прохождением этапов межгосударственной ассоциации свободной торговли (зоны свободной торговли), таможенного союза, общего рынка товаров и услуг, капиталов и рабочей силы, создание валютного (денежного) союза.

С подписанием договора о создании Экономического союза 24 сентября 1993 г. начался второй этап. В апреле 1994 г. было подписано соглашение о Зоне свободной торговли стран СНГ (ЗСТ), а в октябре  того же года соглашение о Таможенном (ТС) и Платежном союзах. Однако этот период неожиданно быстро закончился. С конца 1994 г. возобладала концепция разноскоростной интеграции, поскольку не все страны СНГ были готовы к реализации подписанных в 1993-1994 гг. соглашений на условиях диктовавшихся Россией. Одновременно для каждой из стран стали понятны плюсы и минусы ЗСТ или ТС.

Начало третьего этапа можно отнести к январю 1995 г., когда было заключено соглашение о Таможенном союзе между Россией и Белоруссией. В конце января к нему присоединился Казахстан, в 1996 г. Киргизия и в 1998 г. Таджикистан.

В марте 1996 г. Белоруссия, Казахстан, Киргизия и Россия подписали договор об углублении интеграции между этими странами в экономической и гуманитарной областях. В рамках концепции разноскоростной интеграции в апреле 1996 г. был подписан договор об образовании Сообщества России и Белоруссии.

Четвертый этап в динамике интеграционных усилий на постсоветском пространстве связан с появлением альтернативных объединений. Он начался в 1997 г. и отражал неудовлетворенность стран СНГ ходом реализации подписанных ранее интеграционных соглашений и, в частности, договоренности о создании ЗСТ. Проведенное Исполнительным Секретариатом СНГ в конце 1997 г. расследование показало, что из 880 решений, принятых в рамках Содружества, реально действовали только 130.

Летом 1997 г. Грузия, Украина, Узбекистан, Азербайджан и Молдавия в Страсбурге подписали Меморандум о создании новой организации (ГУУАМ), нацеленной на расширение сотрудничества и создание  транспортного коридора Европа - Кавказ- Азия. В 1998 г. был учреждено Центрально-азиатское экономическое сообщество (ЦАЭС), в которое вошли Узбекистан, Казахстан, Киргизии и Таджикистан. В апреле 1997 г. был подписан Договор о Союзе России и Белоруссии.

С конца 1999 г. начинается новый этап интеграционной активности. Для него характерно стремление усовершенствовать механизмы деятельности созданных объединений. В декабре 1999 г. был подписан Договор о создании союзного государства Россия – Белоруссия, в октябре 2000 г. ТС был преобразован в Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭс), в июне 2001 г. была подписана Хартия ГУУАМ, регламентирующая деятельность этой организации и определяющая ее международный статус, в 2000-2001 гг. активизировалась работа по созданию ЗСТ в рамках СНГ.

В целом постсоветским странам в деле реинтеграции не удалось достичь ощутимых результатов. Далек от завершения процесс создания ЗСТ в рамках СНГ. Главная проблема здесь связана с позицией России, которая пока не ратифицировала этот Договор. Присоединение к ЗСТ означало бы для России потерю значительных поступлений в бюджет от НДС на экспортируемые товары[2] и убытки российских производителей от реализации на рынке России аналогичных товаров из стран СНГ по ценам значительно ниже среднероссийских.

В рамках Таможенного союза (ЕврАзЭс) большие проблемы связаны с унификацией внешнего тарифа, поскольку страны имеют разные структуры экономики и многие виды продукции они сами не производят. Кроме того, в него входят самые богатые и самые бедные страны Содружества. При это Киргизия является членом ВТО и не может изменять свой импортный тариф, подгоняя его под требования ТС. В целом удалось согласовать внешний тариф примерно на 70% импортной номенклатуры товаров. Однако в реальной действительности по-прежнему нередки случаи введения тарифных и нетарифных ограничений на поставляемую друг другу продукцию.

Между Россией и Белоруссией большие трения вызывают как проблемы единого внешнего тарифа, так и большие различия в системе организации и управления экономикой и финансами. Последнее затрудняет движение по пути валютной интеграции, сближения цен и тарифов, налоговых систем. На сегодня неразрешимыми выглядят противоречия связанные с созданием единого эмиссионного центра.

В целом наиболее действенным механизмом сотрудничества между странами СНГ остаются двусторонние соглашения.

Аморфность и неэффективность СНГ в его нынешнем состоянии отчетливо проявляется в его институциональной и правовой слабости. Органы Содружества лишены реальных властных полномочий, без которых невозможно эффективное развитие интеграционных процессов и предполагаемое создание единого экономического пространства. Подписанные в рамках СНГ соглашения больше напоминают ритуальные заклинания, чем программы конкретных и главное реализуемых, а не симулируемых действий. Отсутствует реальная координация внешнеэкономической, денежно-кредитной, налоговой политики, не создана система ответственности за выполнение принятых обязательств.

Что касается региональной фрагментации интеграционных начинаний, то она, с нашей точки зрения, пока оказывает на Содружество исключительно противоречивое воздействие. С одной стороны, формирование группировок, ориентированных на углубление экономического взаимодействия между странами, наиболее подготовленными к этому, способно принести им весомые экономические выгоды. С другой стороны, «дробление» экономического пространства СНГ ставит под вопрос его перспективы как межгосударственной  организации. Стоит в этой связи заметить, что формирование субрегиональных образований помимо всего прочего является отражением резко возросших транспортных издержек при перемещении товаров и людей по постсоветскому пространству. Они связаны как с большими расстояниями (между Минском и Душанбе 5200 км), так и с упоминавшимися выше крупными затратами на преодоление границ и транзит. Ясно, что при таких условиях экономические связи будут более интенсивно развиваться  между соседними государствами.

С нашей точки зрения, было бы ошибочно считать, что провал совместного реинтеграционного проекта обусловлен исключительно недостатком политической воли руководящих структур новых независимых государств. Уже в силу логики Беловежья отношение стран-участниц к СНГ и другим объединениям почти без оговорок можно считать рациональным. Его суть при некотором упрощении может быть сведена к следующему девизу «максимум экономических выгод в двусторонних отношениях при минимуме или полном игнорировании обязательств, официально согласованных на многосторонней основе». Правда, в данной случае рациональность их поведения по отношению друг к другу носит скорее вынужденный характер.

В чем же причины очевидного преобладания в СНГ центробежных тенденций над центростремительными? В нижеследующей таблице приведены, как нам кажется, наиболее существенные факторы, подрывающие  интеграционные надежды новых независимых государств.

Таблица 3

Причины, противодействующие реинтеграции постсоветских стран

Все выше указанные факторы приведены нами в произвольном порядке. Их ранжирование по силе воздействия, а тем более, количественное выражение вряд ли возможны. Любые представления на этот счет, даже если они сформированы без «гнева и пристрастия», всегда будут носить субъективный или даже вкусовой характер. Тем не менее, каждый из данных факторов представляется нам достаточно значимым и заслуживает в связи с этим специального анализа. Здесь же ограничимся характеристикой двух наиболее существенных объективных обстоятельств, которые, если и не оправдывают провал «новой интеграции» по беловежскому дизайну, то делают ее исключительно трудным проектом при любой степени заинтересованности со стороны потенциальных участников.

Во-первых, каждое новое государство унаследовало от СССР такую структуру экономики и взаимного хозяйственного обмена, которая десятилетиями формировалась без какого-либо учета рыночных критериев. Поэтому резкое изменение характера межреспубликанского разделения труда, т.е. перевод его из административно-командного в рыночный режим, неизбежно должно было, как уже отмечалось, привести к прекращению немалой части взаимных хозяйственных связей, функционировавших в соответствии с разработанными в Москве общесоюзными приоритетами. Важно иметь в виду, что этот эффект – объективное следствие системной трансформации, а отнюдь не результат каких-либо дезинтеграционных устремлений со стороны республик, ставших в одночасье суверенными. Отсюда весьма наивными кажутся заявления типа «страны СНГ, преодолев эйфорию первых лет независимости и, осознав вред от разрыва взаимных связей, берут курс на их восстановление».

Во-вторых, следует ясно отдавать себе отчет в особом положении России на постсоветском пространстве. Дело в том, что она слишком велика для равноправной многосторонней интеграции. Если на одну страну приходится больше двух третей всего экономического потенциала группы из 12 стран, то неминуемо возникает очень серьезная и опять-таки объективная проблема согласования интересов и принятия интеграционных решений. Даже, если бы в таких решениях была общая потребность, из-за специфического положения России потенциальной интеграционной группировке пришлось бы решать задачу, сравнимую с квадратурой круга: институционально – организационное доминирование России в СНГ неприемлемо для его остальных членов, а «координация на равных» сплошь и рядом противоречила бы российским интересам. Несомненно, правы аналитики Европейского Союза, напрямую связывающие его результативность с относительным равенством экономических и политических потенциалов Франции, ФРГ, Италии и Великобритании.

Итак, в силу самых разнообразных объективных и субъективных обстоятельств  попытки активизировать сотрудничество стран СНГ на многосторонней основе не смогли остановить дезинтеграцию постсоветского пространства. И сегодня, судя по всему, она достигла предела, который определяется потреблением энергоресурсов, поставляемых из России и некоторых других стран Содружества. Падение ниже этого предела чревато риском окончательной деградации национальных экономик.

3. Перспективы развития СНГ

Без особого риска ошибиться  можно  констатировать, что реинтеграция как восстановление утраченных связей - чисто популистская риторика, а для полноценной интеграции на рыночной основе в рамках СНГ условия пока не сложились.

Сегодня в СНГ даже не рассматривается вопрос о каком-либо «коллективном обособлении» от внешнего мира, не говоря уже о выработке единой позиции по отношению к третьим странам. Наоборот, вполне отчётливо просматривается стремление каждой из рассматриваемых стран в одиночку включиться в процессы глобализации экономики (часть постсоветских стран уже являются членами ВТО (Грузия, Молдова, Киргизия), другие добиваются такого членства), автономно в той или иной форме подключиться к европейской интеграции, диверсифицировать внешнеэкономические связи, сократить долю ненадежных рынков, повысить долю партнеров готовых к инвестициям в эти страны и структурной перестройке  их хозяйств.

Одновременно происходит размывание объединяющих черт в ментальности населения новых независимых государств. При всех различиях жители Европейского Союза все более ощущают себя европейцами. И за этим определением кроется некая общность культурно-идеологических и морально-этических установок. В СНГ же «новая историческая общность – советский человек» со всеми его положительными и отрицательными, но, главное, реально-осязаемыми качествами уходит, в то время как новая общая самоидентификация постсоветского человека пока не просматривается.

И всё же, несмотря на все проблемы и трудности в развитии Содружества, здесь ещё не исчерпаны достаточно мощные резервы для оживления центростремительных тенденций. Сохраняющаяся взаимозависимость и растущее в ряде стран СНГ понимание того, что переориентация на Запад (где их продукция, за исключением ряда сырьевых товаров, почти не пользуется спросом) может привести к дальнейшей деградации их экономик, окончательному разрушению наукоемких отраслей, объективно являются факторами, способствующими взаимному экономическому сближению нельзя так же сбрасывать со счетов сохранившиеся со времен СССР духовные, культурные и значительные по объему родственные связи между бывшими союзными республиками; при этом особое значение имеет знание практически всем взрослым населением русского языка – «средства межнационального общения» в бывшем Союзе.

Правда, здесь не должно быть места для иллюзий: указанные резервы не имеют никаких шансов на автоматическую реализацию. Более того, судя по всему, время играет на их истощение. В обозримой перспективе динамика постсоветского пространства будет складываться под влиянием множества разнонаправленных факторов. Ясно, что содержание его структурирования будет определяться экономическим и политическим весом новых государств в Европе и мире, характером их взаимных отношений, позицией третьих стран и других региональных группировок.

В частности, мы полагаем, что ощутимое влияние на ход политического и экономического взаимодействия стран СНГ окажет расширение ЕС на восток. Причем это влияние может быть двояким. С одной стороны, ожидаемый быстрый социально-экономический прогресс новых членов ЕС (Польши, Словакии, Эстонии) будет оказывать демонстрационный эффект на соседние страны СНГ, усиливая  их притяжение к ЕС. С другой стороны, усиление барьерной функции новых границ Европейского Союза будет заставлять членов СНГ искать пути к углублению сотрудничества в рамках Содружества.

Как бы то ни было, все возможные сценарии развития событий на постсоветском пространстве будут зависеть от соотношения сил действующих на нем актёров. Причём эти сценарии могут простираться от замораживания сегодняшнего вялотекущего взаимодействия и некоей региональной комбинаторики в виде подвижных политических и экономических альянсов из стран и частей стран до формирования вокруг России более или менее консолидированной интеграционной группировки, состоящей из нескольких стран.

При всех вариантах главным звеном в столкновении интересов является Россия, на которую приходится 60-65% экономики СНГ, 85% экономики ЕврАзЭс и 95% – союзного государства Россия – Белоруссия. В зависимости от того, сможет ли она преодолеть свою экономическую периферийность и превратиться в растущую и привлекательную часть мировой экономики, во многом будут развиваться события на постсоветском пространстве. Надо отметить, что наблюдающийся в последние два года прогресс в восстановлении властной вертикали в стране, начало экономического роста, и улучшение финансового положения в стране заметно изменили атмосферу отношений России со странами СНГ. Её поведение становится более последовательным и предсказуемым, что находит адекватный отклик со стороны партнёров. Но это не избавляет Россию от достаточно тяжёлого выбора: на какой из ре-интеграционных процессов сделать акцент – СГРБ, ЕврАзЭс или на СНГ в целом? Одновременно двигаться по этим трем линиям в условиях активизации усилий по вступлению в ВТО, расширению сотрудничества с ЕС и АТЭС, в том числе с Китаем, представляется  невозможным. Даже небольшой прорыв по каждой из трех линий требует значительных интеллектуальных усилий и финансовых ресурсов. В то же время концентрация усилий на одном из направлений провоцирует ухудшение отношений в рамках других объединений.

В целом позиция России по всем трем объединениям будет определяться соотношением внутренних и внешних экономических и политических факторов. Среди них следует назвать финансовое положение страны, которое определяется доходами от экспорта и расходами на обслуживание внешнего долга, острота угроз со стороны исламского радикализма, отношение ЕС и США к политике России в регионе, условия вступления в ВТО, характер отношений с ЕС, особенности проводимой макроэкономической политики (сохранение либерального крена или усиление государственного регулирования).

Однако, при любом соотношении политических и экономических факторов вполне очевидно, что полноценное интеграционное образование с участием всех постсоветских государств-членов СНГ в ближайшие 10-15 лет, а, скорее всего, и в более отдаленной перспективе, создать невозможно. В ближайшее время СНГ, как международная организация, будет выполнять в основном консультационно-координационные функции. Но вполне реально СГРБ, в основе которого лежат как политические, так и экономические предпосылки. Правда период становления Союзного государства, скорее, всего, выйдет за пределы 2005 г. и потребует значительно большего времени. Камень преткновения здесь – суверенитет младшего партнёра.

Есть определённые шансы и у ЕврАзЭс, где развитие сотрудничества стимулируют как экономические причины, так и внешние угрозы. Последние имеют долговременный характер. Развитие Сообщества – своего рода плата за безопасность южных рубежей России. Экономической мотивации здесь явно не достаточно, чтобы деятельность этой организации была стабильной и  развивалась по восходящей линии.

Отношения с другими странами, скорее всего, будут строиться на двусторонней основе. При росте экономической и политической силы России не исключены изменения конфигураций региональных межгосударственных объединений. Они могут происходить по линии присоединения к СГРБ и ЕврАзЭС или создания каких-то новых образований.

Независимо от того, какими путями будет развиваться постсоветская реинтеграция, она ни при каких условиях не сможет стать геополитической и геоэкономической альтернативой ЕС. Напротив, успех ее деятельности будет зависеть от того, насколько объединительные тенденции на постсоветском пространстве смогут вписаться в европейский интеграционный процесс и стать его органичной, хотя в экономическом отношении и подчиненной, частью.

4. Выводы и рекомендации

Какой же опыт прошедшего десятилетия является наиболее поучительным применительно к политике сознательного структурирования постсоветского пространства? Прежде всего, надо осознать необходимость соблюдения в практике взаимного сотрудничества принципа реалистичности. До конца 90-х гг. СНГ как потенциальная интеграционная группировка ставила перед собой явно утопические задачи, которые вступали в противоречие с реальными интересами стран-участниц.

Заметным прогрессом в этом смысле является Договор о ЕврАзЭс, в котором впервые предпринята попытка как-то гармонизировать интересы России (как наиболее крупного члена организации) и других участников данной субрегиональной группировки. Как известно, Россия получает здесь 40 голосов из 100 при голосовании. А поскольку решения в ЕврАзЭс предусмотрено принимать двумя третями голосов, Россия приобретает возможность блокировать невыгодные для нее начинания. С другой стороны, в Договоре не определяются сроки введения единого внешнего тарифа, что позволяет заинтересованным членам Сообщества неопределенно долго адаптировать свой таможенный тариф к требованиям этой организации.

Весьма рациональным с точки зрения перспективы развития сотрудничества представляется стремление в некоторых последних Договорах стран Содружества увязывать экономические и политические интересы. Россия, в частности, пошла на установление режима зоны свободной торговли в рамках ТС (ЕврАзЭс), имея среди прочего в виду, что все страны-участницы являются одновременно участниками Договора о коллективной безопасности.

Здесь в принципе нет альтернативы подходу, в соответствии с которым взаимодействие следует осуществлять в рамках сферы совпадения интересов с жесткой фиксацией существующих разногласий. Экономическая интеграция в СНГ не может строиться по принуждению, как это было в СЭВе, служившем, по сути, надстройкой над военно-политическим союзом при абсолютном доминировании СССР. При любой форме согласования интересов не должны допускаться ситуации, когда одна сторона улучшает свое положение за счет другой.

С учетом вышеизложенного и в духе указанного подхода мы считаем целесообразным предложить следующие соображения по совершенствованию политики России по отношению к партнерам по СНГ:

1. В первые годы существования СНГ, когда происходил лавинообразный разрыв прежних межреспубликанских экономических связей, а новые рыночные субъекты только начинали формироваться, упор на государственные формы регулирования сотрудничества в определенной мере был оправдан. В настоящее же время, когда «центр тяжести» во взаимных экономических связях переместился на уровень хозяйствующих субъектов, прежний подход исчерпал себя. Это, однако, не означает ослабления роли государств как субъектов организации постсоветского пространства. Для успешного развития сотрудничества в разных форматах нужны последовательные, целеустремленные взаимодополняющие действия как «снизу», со стороны хозяйственных субъектов, так и «сверху», со стороны государственных органов и формирующихся институциональных структур. Государство в новых условиях призвано содействовать развитию экономических связей стран СНГ путем, прежде всего, создания необходимых условий для успешного взаимодействия хозяйствующих субъектов и формирования транснациональных хозяйственных структур (финансово-промышленных групп, объединений, корпораций, совместных предприятий).

Такие условия должны включать, в частности, снятие барьеров на пути развития взаимной торговли и других форм сотрудничества, создание эффективной системы взаимных расчетов, скоординированное проведение рыночных реформ, сближение хозяйственных законодательств стран-партнеров, их налоговых, денежно-кредитных систем, внешнеэкономического регулирования. Следует добиваться создания в рамках Содружества эффективного механизма ответственности за выполнение странами-партнерами и их хозяйственными субъектами принятых на себя обязательств.

2. Для того чтобы сотрудничество было продуктивным, необходимо тщательное соизмерение выгод от осуществления тех или иных мероприятий с затратами. Реализация этого принципа предполагает совместное формирование странами-партнерами системы приоритетов в развитии сотрудничества и учет имеющихся возможностей реализации приоритетных задач. Важное значение имеет при этом государственная поддержка предприятий, сотрудничающих с партнерами из стран СНГ в приоритетных отраслях; такая поддержка первоначально, естественно, предполагала бы значительные финансовые затраты, но в перспективе выгоды от налаживания взаимодействия могли бы оказаться весьма значительными.

Прежде всего, следует оживить потенциально перспективные торговые связи, восстановить некоторые кооперационные отношения технологически связанных производств и начать (хотя и в ограниченных масштабах) взаимное инвестирование.

Весьма важным направлением активизации сотрудничества могла бы стать совместная реализация заинтересованными странами (в том числе на многосторонней основе) перспективных проектов – прежде всего, в области транспорта, энергетики, коммуникаций. При этом, однако, недопустимо использовать такие проекты (особенно с участием третьих стран) в качестве рычага давления на партнеров по Содружеству или для нанесения ущерба их интересам.

3. Учитывая то, что страны-участницы СГРБ, ЕврАзЭс, ГУУАМ, ЦАЭС одновременно являются членами Содружества, необходимо стремиться к координации и деполитизации деятельности этих организаций, содействуя их взаимной открытости и устраняя элементы нездорового восприятия друг друга. Нужно исходить из того, что субрегиональные объединения объективно отражают разные интересы и разные возможности стран-участниц, они имеют разные цели и механизмы деятельности.

4. Из-за больших различий между постсоветскими государствами, ограниченными финансовыми ресурсами и бедностью населения, не следует жестко стремиться к унификации макроэкономических регуляторов (налогов, таможенных пошлин, процентных ставок и т.д.). Необходимо искать такие формы и механизмы экономического сближения, которые достаточно эффективны и при существенных различиях в национальных экономических системах.

В этой связи представляется целесообразным формирование «секторальных» общих рынков в рамках СНГ в тех сферах, где есть общая заинтересованность в этом (рынка аграрной продукции, рынка металлопродукции, рынка труда и др.); в создании таких рынков могли бы сыграть свою роль и отраслевые органы Содружества. Особое значение имеет развитие сотрудничества в средствах коммуникации. Это сотрудничество должно осуществляться в рамках согласованных секторальных политик заинтересованных стран.

5. Большое значение имеет развитие сети пограничных переходов и согласование тарифной и таможенной политики, что позволит проводить скоординированную транзитную политику. Она может быть подкреплена специальными транзитными соглашениями, обеспечивающими долговременные гарантии и уровень транзитных ставок для стран, прибегающих к транзиту, и обязательства по загрузке коммуникаций для стран, оказывающих транзитные услуги.

При этом транзит не следует рассматривать как нежелательную неизбежность, связанную с изъянами транспортно-географического положения. В современных условиях это инструмент ускорения товарооборота и конкурентной борьбы с транспортными монополистами.

К согласованной транзитной политике стран СНГ примыкает необходимость координации усилий по созданию на территории постсоветского пространства звеньев глобальных коммуникаций. Для стран Содружества жизненно важно, останутся ли они на периферии мировых коммуникаций или окажутся на их глобальном направлении. От этого зависят конкурентные преимущества их экономик и соответственно позиции в мировом хозяйстве.

6. Следует поддержать и наметившиеся тенденции сотрудничества на региональном уровне. Такое сотрудничество установлено, в частности, рядом регионов России с сопредельными регионами Украины, Белоруссии и Казахстана и уже приносит странам-участницам заметные выгоды. При этом необходимо учитывать то, что из-за высоких транспортных издержек в сотрудничестве стран СНГ повышается значение приграничных районов.

7. Важно, далее, обеспечить общественную поддержку процессам сближения, создания механизмов общественного воздействия на властные структуры для принятия мер по облегчению общения отдельных лиц, различных групп населения, связанных личными, культурными, экономическими, национальными и другими интересами. Одновременно необходимо поставить надежный заслон на пути наркоторговли, нелегальной миграции и контрабанды.

8. Надо отдавать себе отчет в том, что формирование на всем или на части постсоветского пространства единого таможенного пространства и унификация национального законодательства не приведет к созданию единого экономического пространства в структурно-экономическом понимании. Наоборот, имеются основания для предположения о возможном росте его структурной неоднородности и связанных с этим проблем.

Опыт региональных межгосударственных образований свидетельствует о том, что в результате взаимной либерализации внешней торговли  явные преимущества получают страны, располагающие более конкурентоспособной и диверсифицированной экономикой. В странах Сообщества это в явной мере пока не проявилось, поскольку с начала суверенного существования и до конца 90-х гг. происходило сокращение инвестиций. Структурная адаптация экономик стран друг другу на рыночной основе, по сути, еще не началась.

Форсированная унификация инвестиционного законодательства и создание нормативно равных условий для предпринимательской деятельности, для доступа на рынки стран иностранных инвестиций на крайне неоднородном пространстве Сообщества будет означать, что риски и эффективность предпринимательской и инвестиционной деятельности в его разных частях будут неодинаковы. Капитал будет стремиться в те страны и регионы стран, где риски ниже, а ожидаемая прибыль выше, где более образованная и квалифицированная рабочая сила, где лучше инфраструктурные условия и стабильнее политический режим. Это значит, что более развитые страны и части стран Содружества будут наращивать свои преимущества по сравнению с менее развитыми. Иными словами, весьма вероятным результатом создания ЗСТ и особенно ТС станет усиление социально-экономических контрастов в рамках постсоветского пространства.

Рост социальной дифференциации существенно затруднит реализацию таких мероприятий как гармонизация национальных систем обеспечения минимальных социальных стандартов, обеспечение взаимодействия национальных валютно-финансовых систем, проведение согласованной структурной перестройки экономики. Разумеется, в условиях роста социальной дифференциации будет сложно соблюдать принцип взаимной выгоды, который записан в интеграционных Договорах. Здесь, мы полагаем, потребуется стабильное наращивание числа рабочих мест на юге рассматриваемого пространства, но национальных финансовые ресурсов для этого окажется явно недостаточным.

Кардинальное решение этой проблемы может быть достигнуто с помощью образования в рамках СНГ, ЕврАзЭС, СГРБ соответствующих специальных фондов, которые финансировали бы отдельные проекты в отстающих районах Содружества, способствовали созданию новых рабочих мест, повышению квалификации рабочей силы, развитию инфраструктуры.

9. Первостепенное значение для дальнейшего развития СНГ приобретает позиция России. Успешное выполнение Россией «интегрирующей функции» в интеграционных объединениях требует от нее выработки взвешенного и последовательного курса в отношениях со странами-партнерами, предполагающего развитие этих отношений на основе равноправного партнерства при твердом отстаивании собственных национальных интересов.

Приоритетность политики России по отношению к Содружеству не означает занятия им доминирующих позиций в системе ее  внешнеэкономических связей. Задача заключается в максимальном использовании потенциала взаимодействия с ближайшими соседями России, связанными с нею общей исторической судьбой и обремененными даже в новых условиях рядом однотипных проблем. Это ставит ее перед необходимостью определенных материальных и финансовых затрат, «донорства» по отношению к экономически менее развитым партнерам. В этой связи важно, учитывая ограниченность возможностей России, четко определить приемлемую степень такого «донорства» и обозначить конкретные направления оказания помощи партнерам; главным критерием, определяющим целесообразность помощи, должна, очевидно, быть возможность получения в перспективе весомых экономических или геополитических выгод.