И.И.Курилла

Для нас важно понять, каким образом, какие факторы могут повлиять на смену образа страны, на смену представления о другой стране. И когда мы говорим об этом, то существует широко распространенные мифы, заблуждения, которые на самом деле неверны. Одно из таких распространенных заблуждений состоит в том, что большая информация о другой стране приводит к лучшему отношению к ней. На этом построена, например, концепция канала «Russia Today». И сегодня тоже много говорили: как важно больше рассказывать американцам о том, что мы из себя представляем, что такое Россия и ее внешняя политика, - важно, чтобы улучшить образ России в США. 

Это миф. Известный теоретик литературы Цветан Тодоров очень четко показал, что отношение к другой стране и знание о другой стране – две не взаимосвязанные, не зависящие друг от друга переменные, две координаты на плоскости отношений. То есть можно знать страну лучше, но относиться к ней хуже и наоборот. Это очень четко проявляется и в отношениях между Россией и Соединенными Штатами.

Тодоров упомянул и третью координатную ось, о которой я хотел бы поговорить подробнее. Эту ось он назвал прагматикой, поскольку она определяет, хотим ли мы что-то сделать в связи с тем, что мы знаем о другом. То есть, хотим ли мы измениться сами оттого, что мы узнали, что соседи живут лучше, или хотим ли мы изменить соседа в связи с этим – стремимся ли, чтобы он жил так, как мы. Прагматика в наших отношениях – та самая переменная, которая ответственна за выстраивание образа.

Безусловно, колебания общественного мнения, которые продемонстрировали исследования Левады-Центра, доказывают, что конкретные события действительно влияют на непосредственное отношение к другой стране. Однако я предлагаю взглянуть на эволюцию этих образов на более широком историческом материале. Уже 200 лет существуют российско-американские отношения. Можно заметить, что в России Соединенные Штаты рисовались как положительный другой, как страна, на которую стоит ориентироваться, как страна, с которой мы дружим в те периоды, когда Россия претерпевает эпохи реформ.

Первой такой эпохой были времена Николая I, который общество не реформировал, но пытался очень быстро реформировать экономику. Это было ускорение без перестройки, то есть Николая I пытался строить железные дороги, реорганизовывать армию. Всего, как Крымская война показала, конечно, он не успел сделать, но активно пытался. Николай опирался в это время на американский опыт. Это был первый период, когда Соединенные Штаты стали восприниматься как ближайший друг России. Этот период продолжился в эпоху реформ Александра II, в эпоху отмены крепостного права и социальных реформ. Россия продолжала смотреть на Соединенные Штаты как на друга, как на некую альтернативу тому европейскому или собственному пути развития, по которому страна шла до сих пор.

Таким образом, реформы актуализировали интерес к другому, и российская элита особенно внимательно приглядывалась тогда к Америке.

Следующей эпохой реформ были, наверное, 20-е годы ХХ века. То был период восхищения всем американским, период, когда социализм подчас определялся, как советская власть плюс фордизация, как американизация российской экономики. Это звучало в речах не только Троцкого, но многих лидеров советской России. 20-е годы – это попытка кардинальной реформы нашей страны и восхищения всем американским. В то время, кстати, Соединенные Штаты Советскую Россию еще не признавали.

Мы можем сказать о потеплении отношений в рамках «холодной войны» во времена Никиты Сергеевича Хрущева и, конечно, об их улучшении в период Перестройки Горбачева и в начальный период президентства Ельцина. В эти периоды Америка воспринималась как друг.

Но она воспринималась как недруг, даже враг, потенциальный противник России – в периоды стабилизации. Это касается  времени Александра III и Николая II, времени позднего правления Сталина и периода брежневского застоя, наконец, периода президентства Владимира Путина.

Мне кажется, что это важно. Конечно, вторжение американцев в Ирак резко ухудшило отношение российского общества к США. Но можно вспомнить, что разрядка, например, происходила в условиях войны Штатов во Вьетнаме, которая не помешала разрядке. То есть внешняя политика Соединенных Штатов не является, с моей точки зрения, главным, ключевым фактором, который влияет на образ Америки в России.

Эти факторы надо искать в самой России. То есть для того, чтобы образы двух стран, или взаимный образ стал лучше, надо, чтобы нам не нужна была Америка в качестве врага. И, наверное, наоборот – в том, что касается США.

То есть повестка дня и прагматика должны быть общими. Прагматика не должна сводиться только к двусторонним отношениям, поэтому повестка дня должна выходить за их рамки, включить в себя глобальные вызовы (возможность этого показывало наше сотрудничество во время Второй мировой войны и в короткий период во время войны с террором).

Когда общая повестка дня выходила за рамки двусторонних отношений, мы сближались. Поэтому, мне кажется, стоит сосредоточиться на поисках такой повестки дня, которая объединит Россию и Соединенные Штаты в борьбе с общими угрозами.