Герта Дойблер-Гмелин

Думаю, правы те, кто говорит, что в России и Германии есть много  сфер, где наши страны могут очень активно общаться друг с другом и сотрудничать как на двусторонней, так и на многосторонней основах. В некоторых из таких сфер сотрудничество уже осуществляется исключительно успешно – речь идет об экономике, науке, молодежных обменах. В этом отношении Фонды, в том числе Фонд Эберта, вносят большой вклад и делают очень много полезного. Но есть и другие сферы, в которых также следовало бы найти точки соприкосновения - об этом говорила и госпожа Шван. Конечно, если в течение долгого времени общаться друг с другом, то, несмотря на различия (у одних есть стремление к анархии, у других – к порядку), можно найти точки соприкосновения. 

Хотела бы также подхватить идею господина Федосова, а именно: сегодня политики, люди, которые принимают решения, не особенно умеют общаться друг с другом. Это я наблюдаю и во время двусторонних, и во время многосторонних встреч. Если говорить о двусторонних встречах, то нас очень огорчает, что когда мы принимаем российских парламентариев в Берлине - в Рейхстаге, никто из них не выступает, выступает лишь лицо из МИДа, которое их сопровождает. Как с ним дискутировать? Это невозможно, поскольку возникает впечатление: если ты пытаешься высказать хотя бы миллиграмм критики, это сразу воспринимается как вмешательство во внутренние дела.

Или Совет Европы. Сегодня очень сложно выйти на диалог с представителями Думы, потому что они все время говорят-говорят-говорят, но не пытаются найти общие точки, обсуждать разные мнения. Ведь даже когда есть критические взгляды на какую-то проблему, надо обсудить, в чем причина этой критики и как совместно помочь решению проблемы. 

Но я не согласна с Вами, господин Федосов, в том, что мы якобы любим слабую, задавленную, забитую Россию, не играющую никакой роли на международной арене. Дело в том, что зачастую путают размеры страны и ее военную мощь и полагают, что давление вообще играет роль бóльшую, чем авторитет гражданского общества.

Думаю, первое, что мы должны сделать, - это добиться выполнения наших ожиданий в отношении друг к другу и научиться вести диалог на политическом уровне.

Я говорю не о присутствующих здесь. Каждые две недели я имею возможность встречаться с русскими коллегами, обсуждать эти проблемы в Европейском Совете. У меня возникает чувство, что возросший уровень самосознания привел к геометрическому росту желания диктовать другим, учить их, что они должны делать. Русские коллеги ведут дискуссии не на уровне совместных соглашений, не на уровне общих ценностей, что означало бы: если вы подписали соглашение, то должны придерживаться этого соглашения. Во многих отношениях справедливая критика, которая в последние годы четко была высказана в адрес России, относится именно к этому обстоятельству: например, если вы подписали Европейскую Хартию прав человека, то обязаны ее выполнять.

Надо постараться стать действительно мировой державой. Для этого необходимо, например, осуществить реально, на практике независимость судов, судопроизводства. Но, пожалуйста, не надо говорить о том, что Запад хотел бы видеть угнетенную, задавленную Россию, а не свободную, независимую, демократическую. Это не так.