Гринберг Р.С.

Прежде всего, я хотел бы сказать несколько слов о докладе Юрия Антоновича Борко. Мне кажется, вряд ли кто-нибудь еще мог бы написать на эту тему так лаконично и содержательно. Здесь достигнут, с моей точки зрения, почти идеальный баланс позитивного и нормативного, что обычно редко удается. Иначе говоря, автору удалось в коротком тексте выпукло показать наиболее актуальные проблемы и тенденции, имеющие место в Европейском Союзе, убедительно объяснить их, обозначить наиболее вероятные сценарии развития в обозримом будущем и, наконец, высказать соображения по поводу того, как на эти сценарии должна реагировать Россия. Как бы то ни было, лицам, принимающим решения, предстоит очень интересное и полезное чтение.
Тем не менее, хотел бы сделать два замечания по докладу и коснуться проблематики расширения ЕС на Восток и его последствий для России.
Первое. Мне кажется, что Юрий Антонович (Борко. – Сост.) несколько преувеличивает проблемы ЕС в экономическом соперничестве с США. Это, конечно, верно, что в 90-е годы Европейский Союз отставал по темпам экономического роста от США. Но мне представляется очень убедительной позиция тех экспертов, которые считают, что это главным образом результат уникального совпадения факторов, что, по всей видимости, вряд ли повторится в обозримом будущем.
Вообще говоря, указанное преимущество американцев могло быть намного больше. Ведь они всегда – по крайней мере, до введения евро – находились в явно привилегированном положении, поскольку всегда имели единое экономическое пространство в истинном смысле этого слова. Легко себе представить, с какими мучительными проблемами пришлось бы сталкиваться США, если бы они состояли из многочисленных независимых штатов, которым нужно было координировать экономическую и валютную политику, что ЕС с трудом и в то же время с нарастающим успехом делает на протяжении последних 40 лет. Приходится только удивляться тому, что при такой форе в пользу американцев жизненный уровень в Европейском Союзе, в сущности, выше, если учитывать то обстоятельство, что в Америке рабочая неделя почти на треть выше. Как заметил один мой приятель, ныне живущий в США, «мы думали, что здесь свобода, а это тот же трудовой лагерь только с усиленным питанием».
В Европейском Союзе люди живут более комфортно. И вообще потенциал ЕС далеко не исчерпан. Я уверен, что после определенного адаптационного периода сам факт введения единой валюты на высоко развитом экономическом и социокультурном пространстве не только ускорит гармонизацию еще оставшихся неинтегрированных частей национальных хозяйств теперешних членов Союза, но и создаст условия для мощного рывка в его экономическом развитии.
Второе. В части доклада, где приводятся вероятные сценарии развития отношений ЕС с Россией, я не совсем понял разницу между вариантом «партнерство» и вариантом «прагматическое сотрудничество». В докладе говорится, что желательно первое, но, скорее всего, реализуется второе. Судя по всему, второй вариант, по мнению автора, менее развитая форма взаимодействия. Пусть будет так, но мне трудно себе представить «прагматическое сотрудничество», в котором его участники не являются партнерами. Если, конечно, мы вкладываем одинаковый смысл в слово «партнерство».
Теперь по поводу расширения ЕС на Восток и влияния этого процесса на Россию. Судя по всему, совсем недавно в недрах Союза принято решение о том, что заявленный ранее «принцип регаты» отменяется. Что это значит? Когда государства Центральной и Восточной Европы изъявили желание войти в Европейский Союз, предполагалось, что они сначала должны выполнить целый ряд требований экономического и политического характера, прежде чем стать членами ЕС. Речь идет о приемлемых для Союза темпах инфляции, дефиците государственного бюджета, уровне внутреннего и внешнего государственного долга, а также о приведении национальных законодательств в соответствие с критериями ЕС, соблюдении европейских стандартов в области прав человека, защиты национальных меньшинств и т.д. и т.п. Принцип регаты означал, что все страны-кандидаты как бы плывут наперегонки, стремясь добиться соблюдения указанных критериев. И тот, кто преуспевает в этой гонке, имеет наилучшие шансы на членство в ЕС.
Теперь схема расширения Европейского Союза, по-видимому, несколько меняется. У меня такое ощущение, что «первая волна» присоединения охватит большее количество стран ЦВЕ, чем предполагалось совсем недавно. Не исключаю даже, что в ближайшие несколько лет все десять сегодняшних кандидатов-стран ЦВЕ станут членами ЕС. И произойдет это не потому, что смягчатся выше названные требования и, конечно же, не потому, что им удастся выполнить эти требования быстрее, чем ожидалось. Я думаю, что это ускорение формального членства обусловлено главным образом соображениями чисто политического свойства, а именно нежеланием обострять ревность между относительно развитыми и менее развитыми странами ЦВЕ, с одинаковой страстью стремящимися в ЕС. Другое дело, что при таком подходе в Европейском Союзе будет чуть ли не чистом виде реализована модель «Европы двух скоростей» со всеми вытекающими отсюда последствиями.
В этой связи затрону здесь только один аспект проблемы. Недавно мне довелось разговаривать с одним испанским политическим деятелем, который был очень озабочен тем, что в скором времени в ЕС войдут страны, в экономическом отношении явно уступающие Испании, Греции и Португалии. Сегодня последние, как самые бедные члены ЕС, получают весьма приличные денежные средства из так называемых региональных фондов Союза. А завтра на их место приходят на, так сказать, законных основаниях страны ЦВЕ. Ясно, что это противоречит интересам теперешних стран-реципиентов, привыкших к перераспределению в свою пользу. И так же ясно, что они будут отчаянно этому сопротивляться. Мне это напоминает одну шутку. В дореволюционной Одессе сидел на паперти старик, которому обычно подавали 40 – 50 копеек, по тем временам очень приличные деньги. И вот однажды один из его постоянных «доноров», молодой богатый человек стал вдруг давать меньше – 10 или 15 копеек. Старик спрашивает: «Почему вы стали мне давать меньше?» Молодой человек отвечает: «Понимаете, я семью завел, и у меня в этой связи расходы увеличились». На что старик сказал: «Ну знаете, я не обязан содержать вашу семью».
Вообще говоря, издержки расширения зоны европейской интеграции представляют собой весьма острую проблему и для ее теперешних и для будущих участников. Но при всех колебаниях и непоследовательности Евросоюза в выработке и реализации позиции по отношении к странам ЦВЕ ясно то, что процесс расширения ЕС уже приобрел необходимую инерцию и является необратимым. Любопытно, что в последнее время мощный импульс в пользу скорейшего вступления в ЕС исходит от либерально-демократической интеллигенции в странах ЦВЕ. Почему это важно отметить? Дело в том, что у нас принято с недоверием относиться к желанию наших бывших сателлитов «вернуться в Европу». Говорится даже чуть ли о неблагодарности восточноевропейцев по отношении к России, которая своими собственными преобразованиями открыла путь для утверждения подлинного суверенитета бывших стран-членов СЭВ. Не обходится и без чего-то похожего на злорадство по поводу предстоящего «второго издания их ограниченного суверенитета» в связи с неизбежным ограничением национальных властных полномочий из-за вступления в ЕС.
Что здесь можно сказать? Это правда, что бывшие социалистические страны стали «бывшими» в решающей мере благодаря демократическим преобразованиям сначала в СССР, а потом в России. И действительно, испытываешь неприятные ощущения, когда некоторые лидеры центрально-восточноевропейских государств совершенно беспочвенно упрекают Россию в каких-то тайных имперских амбициях. Но это пройдет и уже, судя по всему, проходит. Наш институт, систематически отслеживая политическую и экономическую ситуацию в постсоциалистических странах, регистрирует в последнее время резкое ослабление антироссийских настроений в большинстве из них. Наоборот, в Чехии, Венгрии и особенно в Польше можно констатировать оживление интереса к России, ее языку, культуре, политической сцене и т. д. Что же касается вступления в ЕС, то это, во-первых, суверенный выбор подавляющего большинства центрально-восточноевропейских народов, а, во-вторых, само это намерение не должно рассматриваться как акция с антироссийским подтекстом.
За скорейшее вступление в ЕС ратует сегодня истинно прогрессивная (без всякой иронии) интеллигенция, исповедующая либерально-демократические ценности. Причем ратует не в силу озабоченности по поводу мнимой угрозы с Востока, а из-за опасений чисто внутреннего характера. Дело в том, что люди, которые благодаря Горбачеву пришли в конце 80-х годов в политику со стремлением ее облагородить, облагородить социализм, облагородить вообще жизнь общественную, находятся сейчас в отчаянном положении.
Они видят, что жизнь пошла не так, как они предполагали. Плюралистическая демократия, функционирует с большими сбоями. Повсюду сложились корпоративно-клановые группы, препятствующие функционированию истинно демократических институтов и развитию гражданского общества. И вот эти люди, скажем так, с установкой на социализм или капитализм (неважно, главное – чтобы строй был с человеческим лицом), разуверившись в собственных силах реализовать свои либерально-демократические надежды, уповают теперь на Евросоюз как на единственную силу, которая в состоянии их осуществить. В то же время право-радикальные лидеры и силы в странах ЦВЕ испытывают явную нервозность по поводу жесткости демократических стандартов, исходящих от Европейского Союза. Так что в этом смысле их с определенными оговорками можно причислить к евроскептикам.
Теперь о том, как расширение ЕС повлияет на Россию и о двух, как мне кажется важных, но почти не обсуждаемых моментах, имеющих прямое отношение к нашим взаимоотношениям с Евросоюзом. Мы в ИМЭПИ много считали и так, и сяк, какие минусы и плюсы приобретет страна, когда ЕС поглотит бывшие социалистические страны. И пришли к выводу, что особых минусов нет. Структура нашего текущего экспорта настолько примитивна, настолько ясна, что никто не заинтересован ни в каком протекционизме, за одним исключением, о котором я хотел бы сказать более подробно. Принято считать, что конкурентоспособность российских готовых изделий низка и не известно, когда повысится. Я думаю, мы и сами хорошо позаботились об укреплении собственного комплекса неполноценности. В ЕС нам говорят: «Проводите реформы, повышайте качество товаров, и тогда будет все хорошо». На самом деле все не так просто. Существует множество товаров, которые могли бы продаваться в Европейском Союзе. Но они там не будут продаваться только потому, что занятость собственного населения – это священная корова в Европейском Союзе. И под разными предлогами эти товары туда пускать не будут. Отсюда вывод: если мы хотим облагородить наше производство и нашу структуру экспорта, мы должны больше думать о Востоке и о рынках постсоветских государств. Через Европу это вряд ли удастся, во всяком случае, в обозримой перспективе.
Насчет реформ. Они все время призывают нас к реформам. Мне кажется, что это какие-то странные ритуальные заклинания. Какие реформы? О чем речь идет? К примеру, что показали события в Аргентине? В чем их причина? С моей точки зрения, это окончательное поражение идеологического или, я бы даже сказал, псевдорелигиозного либерализма. Но большинство западных экспертов опять утверждает ( как и после нашего августа 1998г.), что виной всему, якобы, непоследовательность в реализации всегда «всесильного и потому верного» неолиберального плана и уступки иждивенческим настроениям народа. Мы должны к этому относиться очень осторожно. Россия не должна больше поддаваться такого рода сентенциям. Точно так же, не следует попадать в ловушку «единого европейского экономического пространства». Единое экономическое пространство – это полное открытие рынка. Полное. В сущности, это такая же история, как с ВТО. В чем здесь ловушка? В принципе, как будто, ничего страшного нет. Абстрактно говоря, единое экономическое пространство – благо для всех. Но есть один нюанс. Если мы хотим сохранить и развивать определенные производства, мы должны ввести для них режим временного протекционизма. Но тогда не обойтись без государственной селективной промышленной политики с тщательно отобранными приоритетами. А если этого нет, либо в чистом виде воплощается идея единого экономического пространства России и ЕС без каких-либо шансов на возрождение отечественного научно-промышленного потенциала, либо протекционизм охватывает случайные сектора экономики. Случайные в том смысле, что выбор «защищаемых» секторов становится не результатом реализации общественного интереса как такового, а следствием сложившегося на данный момент соотношения сил лоббистских группировок. Ясно, что это неприемлемо ни в первом, ни во втором случае. Короче говоря, пока вы не знаете, в какую гавань плыть, у вас никогда не будет попутного ветра.