Бортко Ю.А. Десять лет после Маастрихта. Что дальше?

1. То, что на рубеже 80-х и 90-х годов минувшего века начался новый этап европейской интеграции, сказано и пересказано уже не однажды. Но, пожалуй, только теперь, с учетом десятилетнего опыта осуществления новых стратегических программ Евросоюза, становится более или менее очевидным, что ему предстоит пройти путь, сравнимый с тем расстоянием, которое пройдено с начала 50-х по начало 90-х годов. После второй мировой войны Западная Европа осознала, что предотвратить закат европейской цивилизации и вернуть себе роль одного из экономических и политических центров современного мира она сможет только путем объединения (интеграции). Успех превзошел все ожидания. Но к концу XX века ставки значительно выросли. Фундаментальные геополитические сдвиги, вызванные крахом коммунизма и распадом СССР, завершение «холодной войны», процессы глобализации экономики и политики, технологические, экологические и демографические вызовы – эти факторы уже повлияли и продолжают влиять на все континенты и регионы, на все государства. Европу они затронули в первую очередь.

2. Ответом на это стала новая стратегия углубления и расширения европейской интеграции, переведенная на язык политико-правовых обязательств в Договоре о Европейском Союзе, подписанном 7.02.1992 г. в Маастрихте и через пять с лишним лет, в обновленном варианте, в Амстердаме, а также в ряде документов ЕС, определивших стратегию его расширения.
В этих документах был зафиксирован ряд конкретных целей, которые поставили перед собой государства-члены Союза на новом этапе движения к интегрированной Европе, а именно:
- создание в рамках ЕС экономического и валютного союза и замена национальных валют единой валютой, получившей позже наименование – евро («первая опора» ЕС);
- введение общей внешней политики и политики безопасности, а в перспективе – и общей политики в области обороны («вторая опора» ЕС);
- учреждение системы межгосударственного сотрудничества в области внутренних дел и юстиции, при организующей роли и прямом участии институтов ЕС («третья опора» ЕС);
- строительство «Европы граждан», т.е. создание политико-правовых условий, способствующих формированию у граждан стран ЕС европейского самосознания;
- осуществление фундаментальной реформы институтов ЕС;
- прием в ЕС большой группы государств Центральной и Восточной Европы;
- обновление системы соглашений ЕС с государствами и их союзами в различных регионах современного мира.
Западноевропейский интеграционный блок никогда еще не ставил перед собой таких масштабных задач,
которые необходимо решать параллельно, не жертвуя ни одной из них.

3. В чем выражается новое качество постмаастрихтского периода европейской интеграции?
Во-первых, лишь с созданием экономического и валютного союза завершается в основном процесс трансформации системы взаимопереплетенных национальных хозяйств в сложившуюся, вполне интегрированную региональную экономическую систему.
Во-вторых, если на предшествующих этапах развития ЕС процессы политической интеграции развивались в той мере, в какой это было обусловлено задачами экономической интеграции, то на нынешнем этапе политическая интеграция приобрела самостоятельное значение и вошла в число основных целей Европейского Союза. Произошел, как говорят специалисты, «перелив» интеграции в сферы внешней и внутренней политики. Расширение функций и полномочий институтов ЕС также усиливает политический характер их деятельности.
В-третьих, хотя интеграция с самого начала называлась европейской, на деле она была западноевропейской. И лишь на нынешнем этапе, когда начался процесс подготовки 10 государств Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) к вступлению в ЕС, интеграция постепенно приобретает европейское измерение с перспективой ее перерастания в общеевропейскую.
В-четвертых, впервые в перечень стратегических задач своей интеграционной политики ЕС включил формирование зон стабильности, безопасности и сотрудничества в прилегающих к нему регионах Средиземноморья, Балкан, Ближнего Востока и европейской части СНГ.

4. За минувшее десятилетие ЕС продвинулся, хотя и не в одинаковой мере, к каждой из названных целей. Можно выделить три наиболее крупные зоны прорыва: 1) Экономический и валютный союз; 2) существенное приращение и «коммунитаризация» второй и третьей опор; 3) подготовка к расширению ЕС на восток.
4.1. Создав ЭВС, страны Евросоюза впервые в мировой истории перешли к высшей стадии интеграции, которая до сих пор рассматривалась лишь как теоретическая модель. Ни одна другая региональная интеграционная группировка не имеет пока реальных предпосылок к этому и не ставит такую цель. Самое яркое проявление ЭВС – единая валюта, которая была введена в безналичное обращение с 1 января 1999 г., а с 1 марта 2002 г. полностью заменит национальные валюты 12 государств, вступивших в ЭВС. Одновременно с введением евро эти страны перешли к общей экономической и единой валютной политике. Ныне они не просто согласовывают национальную политику в данной области, что уже давно практиковалось в ЕС, а изначально определяют основные параметры среднесрочной экономической политики, на которые должны ориентироваться национальные правительства.
4.2. Новым словом в европейской интеграции стала Общая внешняя политика и политика безопасности (ОВПБ), заменившая действовавший с начала 70-х годов механизм Европейского политического сотрудничества (ЕПС). ОВПБ теперь распространяется на всю сферу международных отношений, за исключением вопросов обороны и военной политики. Она предполагает не только взаимные консультации, но и выработку «общих позиций» государств-членов, которые потом реализуется через «совместные действия», а также разработку Коллективных стратегий ЕС в отношении третьих стран и регионов. Договор положил начало включению оборонной политики в рамки деятельности ЕС, что было окончательно закреплено в тексте Амстердамского договора. Таким образом, процесс интеграции распространяется на сферы внешней политики и обороны, хотя, как и в случае с валютой, функции государства в этих сферах составляют суть национального суверенитета, и потому их передача на меж- и наднациональный уровень представляет собой трудную политическую и психологическую проблему.
4.3. На основе положений Маастрихтского договора о сотрудничестве в сфере внутренних дел и правосудия начато осуществление масштабного проекта строительства «европейского пространства свободы, безопасности и правопорядка». Создается единое правовое поле, обеспечивающее гражданам стран ЕС свободу передвижения, проживания, профессиональной и политической деятельности. Учреждены европейское гражданство и европейский паспорт. Вместе с тем, в целях укрепления безопасности граждан, на внешних границах Евросоюза введен единый и более жесткий визовый режим для граждан третьих стран (Шенгенский режим). Наконец, трем компонентом этого проекта является развивающееся сотрудничество государств-членов в борьбе против нелегальной миграции и всех видов организованной преступности, в том числе в рамках нового полицейского ведомства – Европол.

5. Процесс территориального расширения европейской интеграции не принес пока таких очевидных плодов, как создание ЭВС. По сути, он еще не вышел из подготовительного периода, результаты которого, тем не менее, следует оценить как значительные. В 1993 г. Европейский совет принял в Копенгагене политическое решение, открывшее государствам-соискателям путь к вступлению в ЕС. Были сформулированы три условия вступления: (1) формирование рыночной экономики, способной выдержать конкуренцию на едином рынке ЕС, и (2) стабильного демократического государства, гарантирующего соблюдение прав человека, а также (3) приведение национального законодательства в полное соответствие с acquis communautaires (введенное Маастрихтским договором название законодательства ЕС). К настоящему времени из 13 государств, официально признанных кандидатами в Евросоюз, 10 государств (исключая Болгарию, Румынию и Турцию) считаются выполнившими первое и второе условия. По расчетам, к концу 2002 г. большинство из них завершат переработку своих законодательств, после чего каждое из них подпишет договор о вступлении в ЕС. В декабре 2000 г., на заседании Европейского совета в Ницце (Франция), впервые было определено время принятия первых государств-кандидатов – 2004 год.

6. В целом, к началу XXI века ЕС значительно продвинулся в реализации принятых 10 лет назад программ дальнейшего углубления и расширения интеграции. Позиции ЕС в мире заметно изменились. Если в конце 80-х годов Европейское Сообщество воспринималось на международной арене прежде всего как торгово-экономический блок, то теперь Европейский Союз явно добивается признания его претензий на самостоятельную роль в решении ключевых вопросов мировой политики.
Тем не менее, ЕС находится, в лучшем случае, на полпути. Дело не в том, что ни одна из вышеназванных программ не доведена до конца. Они и не были рассчитаны на десятилетие. Тревогу в Западной Европе вызывает другое: ЕС слишком мало продвинулся к первой из двух ключевых целей – завершению строительства подлинно единой, экономически и политически интегрированной Европы, способной ответить на глобальные вызовы XXI века, и ни на йоту не продвинулся ко второй ключевой цели – укреплению экономических и политических позиций Европы в современном мире.

7. Что касается второй цели, то поводов для беспокойства достаточно. Наибольшую тревогу вызывает то, что Западная Европа пока проигрывает экономическое соревнование с Соединенными Штатами, да и не только с ними. За последние два десятилетия значительно продвинулся по пути экономической интеграции: были осуществлены масштабные программы формирования единого внутреннего рынка (1985-92) и строительства ЭВС (1991-2001). Парадокс же состоит в том, что именно в этот период ЕС значительно отстал от США по темпам экономического роста: 2,4% против 3,2% в среднем за 1981-90 гг. и 2,0% против 3,4% в 1991-2000 гг.
Западная Европа проигрывает не только в темпах роста, но и в конкурентоспособности, особенно в отраслях высокой технологии. Помимо неизменных конкурентов – США и Японии, она испытывает растущую конкуренцию со стороны большой группы новых индустриальных государств. Особую тревогу вызывает дефицит инновационного потенциала у западноевропейского бизнеса, неготовность к риску, с которым связано внедрение новых достижений научно-технической мысли.
Головной болью становится прогрессирующее снижение удельного веса Европы в численности мирового населения. На рубеже двух веков доля Западной Европы составила 6,4%, доля Европы от Атлантики до границ СНГ – 8,7%; по расчетам, в 2025 г. она уменьшится, соответственно, до 5,4% и 7,5%, если крайне низкая рождаемость не будет компенсирована массовой иммиграцией извне. Образно говоря, большинству европейских стран предстоит найти путь между Сциллой и Харибдой, то есть между растущим дефицитом трудовых ресурсов и растущей этнокультурной неоднородностью населения со всеми вытекающими отсюда политическими последствиями.

8. Не менее сложны возникшие проблемы геополитического характера. С момента окончания 2-ой мировой войны и вплоть до конца «холодной войны» право говорить от имени Европы присвоили себе западноевропейские государства. Теперь Европе предстоит самоопределиться заново. Очевидно, что ответ на этот вопрос ляжет в основу стратегии объединения Европы, которую еще предстоит избрать и Европейскому Союзу, и всем остальным европейским государствам. «Единой Европе» придется заново определить и свои отношения с Соединенными Штатами. Добровольная зависимость от них, к которой привыкла Западная Европа во времена «холодной войны», становится теперь в тягость и не согласуется ни с новой ситуацией в мире. Наконец, при всех успехах Западной Европы в развитии сотрудничества с развивающимися странами, ни она, ни Запад в целом не определили свою стратегию отношений с ними. Альтернатива противостоянию так называемого «золотого миллиарда» и остального мира, в котором проживают пять миллиардов, пока не найдена.

9. Отстоять свое место в мире XXI столетия Европа сможет только при условии единства. Но как ни велики ее успехи на пути к объединению, в новое столетие она вошла тремя колоннами – интегрированная Западная Европа, жаждущая интегрироваться Центральная Европа и задержавшаяся на развилке истории Восточная Европа вкупе с несколькими западнобалканскими государствами. И для каждой из этих трех групп проблема «единой Европы» выглядит по-разному.

10. К числу основных и наиболее сложных проблем ЕС (то есть, фактически, Западной Европы) относятся:
- Незавершенность строительства единого внутреннего рынка и ЭВС. Именно по этой причине экономическая интеграция, даже на ее нынешней стадии, не трансформировалась в ускорение темпов научно-технического прогресса и экономического роста, в повышение конкурентоспособности Западной Европы.
- Рост национализма, расизма и ксенофобии в странах Западной Европы. Недовольство и протест коренного населения вызваны не только и даже не столько тем, что иммигрантов считают виновниками высокой безработицы, сколько иммиграцией как таковой. Они «пришлые» и «чужие». Они не интегрируются в общество, не принимают его культуру. Проблема, однако, в том, что почти нулевой прирост коренного населения в большинстве западноевропейских государств не оставляет им выбора: возрастающее число вакантных рабочих мест может быть заполнено главным образом за счет дальнейшей иммиграции.
- Тенденция к росту дифференциации внутри ЕС-15. Три государства (Великобритания, Дания и Швеция) не вошли в ЭВС, два государства (Великобритания и Ирландия) не вошли в «шенгенскую зону». Маастрихтский договор впервые придал официальный статус идее «интеграции на разных скоростях», зафиксировав право государств на «более тесное сотрудничество», если они пожелали продвигаться по пути интеграции быстрее, чем остальные участники ЕС.
- Почти тупиковая ситуация в сфере институционального строительства. Реформу механизмов принятия решений и контроля в ЕС намечалось осуществить в первой половине 80-х годов. Она не проведена по сей день, и ее перспективы представляются весьма туманными.

11. Трудности решения вышеперечисленных проблем возрастают в связи с приближающимся превращением ЕС-15 по крайней мере в ЕС-25 (Болгария, Румыния и, возможно, Турция вступят в ЕС не ранее 2010-2015гг). Расширение – прежде всего политический императив для Западной Европы. Оно призвано расширить зону экономической, социальной и политической стабильности в Европе. Но за это придется «заплатить» ростом неоднородности ЕС, дальнейшей дифференциацией интересов его участников. О возросшей гетерогенности будущего Союза говорят цифры: в конце 90-х годов производство ВВП на душу населения в целом по группе стран-кандидатов составляло 38% от уровня ЕС-15. Лишь в трех странах, Словении, Чехии и Венгрии, этот показатель превышает половину сред- него уровня по ЕС и в двух, Словакии и Польше, находится в пределах 40-50%. Без реальной конвергенции старых и новых государств-членов невозможно создание единого экономического пространства в ЕС. На это уйдут следующие 15-20 лет, и Западной Европе придется вложить в решение этой задачи сотни миллиардов евро.

12. Одна из главных проблем состоит в том, как будут взаимодействовать на протяжении этих лет процессы углубления и расширения европейской интеграции. Согласно официальной точке зрения ЕС, курс на расширение будет способствовать углублению интеграции, т. е. укреплению ядра интеграционного блока, что, в свою очередь, позволит увеличить финансовую и иную помощь новым государствам-членам после их вступления в Союз. Однако есть и другая точка зрения, согласно которой переход к экономическому и валютному союзу сопряжен с такими усилиями и расходами, что как раз на этом переходном этапе расширение становится, если не препятствием, то, по меньшей мере, тормозом. От того, как будут расставлены приоритеты высшими институтами Союза, зависят и ежегодно принимаемые ими программы действий, распределение бюджетных и иных финансовых ресурсов, имеющихся в их распоряжении и, как везде и всегда, дефицитных. Последнее обстоятельство особенно затрагивает менее развитые государства-члены ЕС – Грецию, Испанию и Португалию, которые обеспокоены тем, что они могут лишиться изрядной части средств, выделяемых им структурными фондами Союза в целях экономической конвергенции с более развитыми участниками ЕС.

13. Еще одной острейшей проблемой стала система принятия решений в ЕС. Эффективность созданной еще в 50-е годы институциональной структуры и процедуры принятия решений постепенно снижалась под влиянием двух факторов – увеличения числа государств-членов и расширения сферы компетенции институтов Сообщества. Как уже отмечалось, все попытки глубокой реформы институтов потерпели фиаско. Предстоящее расширение делает такую реформу «категорическим императивом». О решениях саммита ЕС, состоявшегося в декабре 2000 г. в Ницце, можно сказать, что гора родила мышь. Вместо фундаментальной реформы институтов и процедур принятия решений участники саммита договорились лишь о новом распределении количества голосов в Совете ЕС и количества депутатов в Европейском парламенте, с учетом представительства в них 12 новых членов Союза. Как будут принимать решения 27 государств, разделенных – в соответствии с их размерами, географическим положением, уровнями развития, национальными интересами и т.д. – на несколько групп, никто предугадать не берется. Можно лишь отметить, что в оценке перспектив реформы и эффективности «отремонтированных» институтов господствует глубокий скептицизм.

14. Лейтмотивом размышлений по поводу дилеммы «углубление-расширение» является вывод о том, что интеграционное объединение в составе 25-28 государств будет очень неоднородным. Высказываются опасения, что включение в состав Союза почти всей Европы воспроизведет внутри него такие различия интересов и уровней развития, вследствие которых в нем возобладают центробежные тенденции. При определенных условиях ЕС может расколоться на несколько субрегиональных группировок или полностью «ренационализироваться». Но даже если исключить этот наихудший вариант, расширенный Союз не в состоянии следовать курсом на политически «единую Европу», начертанным отцами-основателями Европейских сообществ в 50-е годы. Главный вывод, разделяемый подавляющим большинством аналитиков, состоит в том, что ЕС не имеет иного выбора, кроме как «интеграция на разных скоростях».
Более того, в последнее время предлагается заменить стратегию дифференцированного продвижения по пути интеграции политическим и организационным разделением участников расширенного ЕС на две группы, не лимитируя такое расчленение никакими сроками. В частности, Валери Жискар д’Эстен и Хельмут Шмидт высказались за то, чтобы внутри Союза была создана «центральная группа», в которую вошли бы шесть государств, основавших Европейские сообщества, и другие государства-члены ЕС, близкие к «шестерке» по уровню развития и готовые объединиться в Федерацию, имеющую собственные законы и институты. Жак Делор выдвинул концепцию «Европейского авангарда», который должен играть роль «твердого ядра» и «движущей силы» интеграции. Ему надлежит создать внутри ЕС «Федерацию национальных государств», которая потянет за собой остальных участников. Но если так, то для надежды на создание действительно сплоченной Европы, говорящей и действующей на мировой сцене как единое целое, места не остается.

15. Итак, есть Европа-15, достаточно далекая от того единства, на которое нацеливались отцы-основатели европейской интеграции. Есть возникающая Европа-25 (или 27), которой предстоит пройти долгий путь, чтобы приблизиться к уровню единства, достигнутому первой Европой. Но есть еще третья Европа, в которую входят бывшие республики распавшейся Югославии, Албания и четыре европейских государства-члена СНГ, включая Россию. В этих странах проживают 230 миллионов человек, что составляет почти половину населения будущего расширенного ЕС. Каковы перспективы их участия в «единой Европе»?

16. В краткосрочном плане ситуация в западной части Балкан вызывает у ЕС наибольшую тревогу, но в дальней перспективе она ясна. Серия возникших здесь межгосударственных войн и этнических конфликтов продемонстрировала бессилие Союза, его неспособность самостоятельно, без США и НАТО, остановить кровопролитие, будь то с помощью силы или дипломатическими средствами. Это обстоятельство в большой мере стимулировало переход ЕС к общей внешней политике и политике безопасности, подтолкнуло его к созданию корпуса быстрого реагирования, призванного осуществлять миротворческие операции. Но стратегия отношений ЕС с государствами этого региона загадок не содержит; Ее основные вехи – помощь восстановлению этих стран, поддержка реформ и заключение с ними соглашений об ассоциации. Финал данной стратегии, где-нибудь в конце второго или начале третьего десятилетия, – вступление этих стран в Союз, где они пополнят ряды второго эшелона его участников.

17. Отношения ЕС с Россией, а также с Украиной, Беларусью и Молдовой – это принципиально иной случай. Если оставить в стороне нескончаемую дискуссию о специфике взаимосвязей между Россией и европейской цивилизацией, то, в отличие от Центральной Европы, Россия и ее партнеры по СНГ не рассматриваются Евросоюзом как его будущие члены. Действующая концепция российской внешней политики также не содержит такой цели как вступление в ЕС. Что же касается Украины, изъявляющей подобное намерение, то ЕС уходит от разговора на эту тему, в неофициальном порядке давая понять, что такая перспектива может возникнуть лет через 20-25, не ранее.

18. Политико-правовой базой отношений между Россией и ЕС является Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС), подписанное в 1994 г. и вступившее в силу 1 декабря 1997 г. Это самое масштабное международное соглашение, заключенное Россией в 90-е годы. В основе СПС лежит концепция партнерства, которое в свою очередь, должно удовлетворять трем критериям – приверженности сторон одним и тем же основным ценностям, общности или близости стратегических целей, высокому уровню взаимопонимания и доверия. Такое понимание партнерства было подтверждено в целом ряде документов, принятых в 1999-2001 гг. – «Стратегии Европейского Союза в отношении России», «Среднесрочной стратегии развития отношений России с Европейским Союзом», совместных заявлениях, принятых на саммитах Россия-ЕС.
Но, как говорят, в действительности все выглядит не так, как на самом деле. Осуществление концепции партнерства тормозят не только объективные трудности и конкретные разногласия между Россией и ЕС. Есть и более фундаментальные причины. Главная из них – широко распространенное на Западе неверие в способность нового российского правящего класса последовательно проводить реформы, создать, в относительно короткий срок, нормально функционирующую рыночную экономику и стабильное демократическое государство. Конечно, можно упрекнуть западных европейцев в том, они в упор не видят, как на истощенной и запущенной российской почве пробиваются ростки гражданского общества, нового отношения к личности и к труду. Однако приходится признать, что ростки нового пока не вносят принципиальных перемен в жизнь страны, во внутреннюю политику властей. Даже те европейские политики и эксперты, которые не разделяют апокалиптического взгляда на Россию, не могут не видеть, что там формируются рыночное хозяйство и политическая система, далекие от западных образцов рыночной экономики и демократии.
В итоге, на пороге XXI века ЕС столкнулся с проблемой, как строить стратегическое партнерство, основанное на приверженности одним и тем же ценностям и принципам, с государством, которое провозгласило их, но не следует им на практике. Западноевропейские политические лидеры и дипломаты просто обходят эту щекотливую тему, оставляя ее на усмотрение общественности и СМИ. На саммитах ЕС-Россия произносятся все положенные слова, соответствующие букве СПС. В сущности, у них нет выбора. ЕС и Россия нуждаются друг в друге; они связаны отношениями взаимозависимости, пусть даже асимметричной, или, попросту, неравной. Как оказалось, участие России необходимо при проведении миротворческих акций на Балканах; без нее невозможно обеспечить стабильность и безопасность в Европе. В настоящее время Россия – второстепенный экономический партнер, но на нее приходится более 25% импортируемого Евросоюзом газа и 15-16% импортируемой нефти, не говоря уже о потенциальной емкости ее внутреннего рынка в будущем. Наконец, не следует забывать о том, что слова адресуются не только официальной Москве, но также российскому политическому «истеблишменту» и общественному мнению в целом. Москва принимает этот тон, поскольку она еще больше нуждается в Западной Европе. Однако фактически партнерства нет; его можно назвать целью, лозунгом или фиговым листком, в зависимости от политических взглядов и предпочтений того, кто оценивает состояние отношений ЕС-Россия.
Шесть лет назад автор данного доклада попытался спрогнозировать сценарии будущих взаимоотношений между Россией и ЕС. Из четырех теоретически мыслимых сценариев – интеграции, конфронтации, партнерства и «холодного мира» – первый оценивался как практически нереальный, так как он не подходит ни ЕС, ни России, а второй – как наихудший и, в конечном счете, катастрофический для России, но, к сожалению, возможный вариант. Наилучшим вариантом для России было бы партнерство. Но так как ни одна из сторон не дозрела до него, вполне вероятен сценарий «холодного мира», или, иными словами, прагматического сотрудничества, предполагающего достаточную стабильность в отношениях, развивающиеся экономические и культурные связи, обоюдное стремление к урегулированию возникающих конфликтов, но вместе с тем неготовность брать на себя далеко идущие обязательства, явный дефицит взаимопонимания и взаимного доверия.
На наш взгляд, этот анализ остается верным и сегодня, но с одной оговоркой: вероятность конфронтации представляется минимальной. Менталитет нового поколения пришедших к власти российских политиков можно охарактеризовать тремя понятиями – авторитаризм, умеренный национализм и прагматизм. Из этого следует, что новое российское руководство, с одной стороны, будет проводить более жесткую внутреннюю политику, лишь отчасти сообразуясь с западными критериями демократии, и более жестко отстаивать национальные интересы страны в диалоге с ЕС и Западом в целом, а с другой – будет стремиться к сбалансированным отношениям с западными странами. Это означает, что характер отношений Россия-ЕС, по крайней мере, в течение ближайшего десятилетия будет соответствовать в основном сценарию прагматического сотрудничества.
Этим курсом будет следовать – если иметь в виду не слова, а реальную политику – и ЕС. Это объясняется не столько даже недоверием к Москве, которое по-прежнему преобладает в западноевропейских столицах, сколько опять-таки прагматическими расчетами. На ближайшие 10-15 лет приоритеты ЕС будут выстроены следующим образом: наладка механизмов экономического и валютного союза; институциональная реформа; расширение ЕС; переналаживание отношений с Соединенными Штатами; все остальное. «Остальное» – это отношения с Россией, Средиземноморская зона сотрудничества, отношения с группой АКТ, Китаем, Японией и Латинской Америкой. Место России в этой группе приоритетов ЕС будет зависеть от нее самой, и это выяснится, по-видимому, в самые ближайшие годы. Сентябрьская трагедия в США круто изменила подход Запада к сотрудничеству с Россией. Но сама по себе совместная борьба против международного терроризма вряд ли будет достаточным основанием для перехода от прагматического сотрудничества к подлинно партнерским отношениям между Россией и ЕС. Такой основой может быть только зримые успехи России в строительстве рыночной экономики, гражданского общества и правового государства, открывающие путь к интеграции нашей страны в европейское экономическое пространство и ее полномасштабному участию в обеспечении безопасности в Европе. Такова, на наш взгляд, перспектива как минимум на следующие 20-25 лет. Это и есть сегодняшний предел оптимизма в том, что касается места и роли России в Европе XXI века.
Остается вопрос о роли Европы в мире нового столетия. Реальность состоит в том, что Европа вошла в него тремя колоннами. Две из них, Западная и Центральная Европа, готовятся слиться. Для того чтобы выстроиться наилучшим образом в единую колонну и научиться маршировать вместе, уйдет, видимо, два десятилетия. Для того чтобы в эту колонну органично встроились Россия и все восточноевропейские и балканские страны, необходимо вдвое больше времени, возможно, вся первая половина XX века. Предоставит ли история Европе такой срок? Сумеет ли она воспользоваться отпущенным ей временем и, став действительно единой, достойно ответить на брошенные ей вызовы?

В основу этого доклада положены следующие публикации:
1. Борко Ю., Буторина О. От Европейского Союза – к Соединенным Штатам Европы? – глава в книге «Европейский Союз на пороге XXI века. Выбор стратегии развития». М., 2001, с. 430-462.
2. Борко Ю. Быть ли «единой Европе» единой в XXI веке? – «Европа: смена вех? Актуальные проблемы Европы» // ИНИОН РАН. М., 2002, № 1, с. 5-33.
3. Борко Ю. Россия и Европа: состоится ли партнерство? – «Свободная мысль», 1996, № 3, с. 52-65.