Никонов В.А.

     Я, прежде всего, благодарю Михаила Сергеевича, Виктора Борисовича за предоставленную мне возможность ненадолго отойти от размышлений о русском мире, коим я придаюсь в последнее время, и поговорить о российском государстве.

     Я считаю, что, вообще-то, Россия - более предсказуемая страна, чем многим кажется. Особенно, если представляешь себе логику тех людей, которые принимают решения и которые, как мне представляется, будут еще очень долго принимать решения в Российской Федерации. У меня есть некие размышления и тезисы. Всего их у меня получилось 13. Я сейчас коротенько по ним пройдусь.

     Во-первых, совершенно очевидно, что Путин – случайный президент. Когда он становился президентом, у него не было никакого плана реформирования страны, создания российской государственности. Была гора проблем, абсолютно беспрецедентных по своему масштабу, страна, перед которой вставал вопрос просто элементарного выживания, и решение этих проблем определяло прагматичную постановку вопроса выживания страны первично по отношению к любым идеологическим конструкциям, к любым планам государственного строительства.

     Если какая-то стратегическая установка тогда существовала (это второй тезис), то в самых общих чертах она заключалась в том, что надо завершать революцию, которая положила конец Советскому Союзу, лишила Михаила Сергеевича страны для президентства.  Переворот удался. Произошла смена власти внеконституционным путем, причем разрушение государства.

     Горбачев М. С.: Я, конечно, поражен. Все газеты, которые писали в последний момент, пишут, что развитие демократии началось с 1991 года. Но это нонсенс. Что же у нас за политологическая элита?

     Никонов В. А.: Развитие демократии, как известно, у нас началось с Новгородского вече.

     Горбачев М. С.: Вот это другое дело.

     Реплика: С Греции.

     Кувалдин В. Б.: Мы уже привыкли к тому, что Михаил Сергеевич у нас могучее природное явление.

     Никонов В. А.: Второе. Надо было создавать или воссоздавать субъектность российской государственности, поскольку государство по большому счету не управлялось. Надо было формировать нормальную экономическую среду, которая могла бы обеспечивать долговременный экономический рост и преодолевать общественную атомизацию, консолидировать нацию.

     Третий тезис. При Борисе Ельцине, которого месяцами по известным причинам не было на рабочем месте, институты власти, действительно, пользовались в значительной степени самостоятельностью, но при этом мало что решали. Прежде всего потому, что такой внеинституциональный центр власти, как семья, играл куда бóльшую роль, чем все предусмотренные Конституцией институты вместе взятые. Стратегия Путина заключалась в том, чтобы восстановить управляемость страной с опорой именно на институты, которые в то же время теряли свою автономность.

     Четвертое. Воссоздание субъективности российского государства, воссоздание системы, при которой государством можно управлять, далеко не завершено. На сегодняшний день порядка полутора тысяч указов, распоряжений, постановлений президента Российской Федерации остаются невыполненными -  те, по которым все сроки реализации прошли. Россия, к сожалению, далека от авторитаризма, который представляет собой все-таки несколько структурированный режим, при котором решения выполняются. У нас, к сожалению, этого нет.

     В то же время в Федеральном Собрании впервые удалось обеспечить работающее пропрезидентское большинство. Я во многом симпатизирую тому, что сказал Виктор Борисович вначале по поводу Федерального Собрания, но я сам был депутатом Государственной Думы и должен вам сказать, что когда это было в 90-е годы, невозможно было принять ни одного закона. Дума не выполняла своей главной функции – законотворческой. Там, во-первых, было очень большое количество разных центров силы, а с другой стороны, там было левое большинство. Проходило весьма ограниченное количество законов и уж точно такие вещи, как, например, частная собственность на землю, просто там не проходили.

     Что касается административной реформы, она была интересно, конечно, задумана. Была взята за образец американская модель организации исполнительной власти через разграничение полномочий между правоустанавливающими и чисто исполнительными ведомствами, но эта система пока у нас не заработала. Общее мнение, что административная реформа пока ничем не закончилась, я все-таки придерживаюсь точки зрения, что и дальше надо следовать этой схеме, поскольку она доказала свою жизнеспособность в других странах.  Может быть, она и у нас заработает. Надо посмотреть. Во всяком случае, возвращение к прежней министерской системе, мне представляется малоперспективным.

     Очень незначительный прогресс на пути превращения судебной власти в независимую самостоятельную ветвь государственной власти. Пока это решалось через повышение зарплаты судей в несколько раз, что позволило решить одну проблему, т.е. мелкая коррупция из судов ушла, но крупная осталась. То есть сейчас судьи не связываются по мелочи. Конечно, шаг немного позитивный, но еще дальше работать и работать.

      Федеративные отношения. Ведь проблема-то была одна. Я вам просто напомню, что десять лет назад только ленивый не говорил о том, что страна находится на грани распада. Так этой проблемой и было решено бороться.

     Самый большой вопрос заключался в том, с точки зрения власти, что по разным оценкам, от четверти до трети нормативных актов субъектов Российской Федерации противоречили федеральным законам и Конституции. Надо было решать эту проблему, так возник институт полномочных представителей президента, который сыграл роль таких «дубинок», дисциплинировавших местные власти на приведение в соответствие свои нормативные базы.

     Что касается наиболее спорной части федеративных реформ, отмены выборности губернаторов, то логика заключалась в том, что была очень большая неудовлетворенность значительной частью губернаторского корпуса.

      Реплика: Они сами просили.

     Никонов В. А.: Помимо того, что они сами просили, естественно, что им надоело избираться, потому что у всех сроки подходили, просто надо было в течение двух лет менять 80 процентов всего губернаторского корпуса, причем уже окончательно и не оставляя никого, потому что сроки все проходили. А с другой стороны, была неудовлетворенность большим количеством людей, которое я, кстати, разделяю. Я встречался с очень большим количеством региональных руководителей. Некоторые из них производили очень странное впечатление.

     Например, у меня совершенно неизгладимое впечатление произвел губернатор Камчатки товарищ Машковцев. Это феноменальная личность. Когда у него в кабинете я задал вопрос, почему в городе Петропавловск-Камчатский не построено за последние 15 лет ни одного нового здания, он ответил: «Я это считаю моим величайшим достижением, я не пустил в город ни одного олигарха, ни одного китайца. Кстати, он мог бы переизбираться достаточно долго, потому что он очень популярный коммунистический губернатор.

     Шестой пункт – местное самоуправление. К сожалению, Конституция 1993 года создала нежизнеспособную конструкцию, к тому же абсолютно запутанную, при которой местное самоуправление отделялось от государственного управления, при этом фактически должно было выполнять реальные государственные функции. Пока что опять же возникло больше запутанности и больше бюрократии и, к сожалению, не решены проблемы обеспечения адекватной финансовой базы для решения проблем на местном уровне. Потому что туда передали сейчас достаточно большое количество полномочий, но они абсолютно не обеспечены. Причем насколько они не обеспечены, я недавно писал в газете «Известия», где довольно подробно изложил там бюджет местного населения. Это слезы.

     Седьмое. Путин, действительно, считает, что России нужны крупные полноценные политические партии, и стимулировать их можно было по-разному. Если бы у меня спросили, как надо стимулировать создание партии, я бы пошел совершенно другим путем. Но реальны  два основных направления, по которым это делается. Первое – это преодоление беспартийности самой власти, т.е. отмена тех законодательных актов, которые были приняты на волне борьбы с проклятым наследием однопартийной системы, которой запрещали государственным чиновникам занимать партийные должности. Эта отмена уже произошла, и сейчас партийность возвращается в государственный механизм.

     И второе – это введение новой системы выборов в Государственную Думу и в законодательное собрание по партийным спискам, которое, действительно, достаточно быстро создает политические партии. Потому что все теперь вынуждены прибиваться к этим политическим партиям. Семипроцентный барьер дает определенный бонус партиям, которые его преодолевают, но в то же время абсолютно беспощадно по отношению к маргинальным политическим силам, которые должны с кем-то сливаться, т.е. это сигнал к тому, что надо создавать более крупные политические структуры.

     Очевидно, что Путин не видит проблем в существовании какой-то крупной доминантной партии, которая позволяет обеспечить консолидацию ядра его электората, управленческой элиты, проведение необходимых преобразований.  Это преемственность политического курса.

     Седьмое. Путина отличает очевидный акцент на укрепление непосредственных атрибутов силы государства – армии, спецслужб, правоохранительных органов. Это я развивать не буду.

     Восьмое. Лучшая иллюстрация стратегии Путина по достижению общественной консолидации – это новые символы государства и новые национальные праздники, т.е. преемственность со всей российской истории, и символы, которые отражают самые разные вехи российской истории – дореволюционной, постреволюционной и новой России.

     Девятое. Я вижу одну из самых больших слабостей нынешней российской государственности в отсутствии долгосрочной стратегии развития и в отсутствии механизмов, которые бы эту стратегию предлагали. У нас очень короткий сейчас временный горизонт в политике. Он немного расширяется, особенно с точки зрения каких-то крупных экономических, долгосрочных, инвестиционных проектов, как в ядерной энергетике, но в целом, конечно, этот горизонт не очень большой.

     В экономике ключевые нерешенные проблемы – это климат доверия между властью и бизнесом, повышение объема инвестиций; создание инфраструктуры, проведение политики выравнивания доходов, потому что разрыв продолжает расти. Гораздо больше необходимо инвестиций в человеческий капитал. И, конечно, демография, потому что никогда в истории человечества не было такой диспропорции между количеством населения, которое сокращается и той территорией, которую надо контролировать. Территории, на которой находится 40 процентов природных ресурсов всего мира и проживает чуть больше двух процентов населения.

     В политике наиболее существенными выглядят проблемы механизма выработки, принятия и реализации решений. Уровень координации и внутренней и внешней политики, мне представляется, просто недостаточным, когда там экономическую политику пытаются скоординировать на уровне Министерства экономического развития, это не возможно сделать. Так же, как и внешнюю политику, невозможно координировать на уровне МИДа. То есть уровень координации должен быть радикально повышен.

     Конечно, есть проблемы коррупции, качества управленческой элиты, активизации работы правительства. Я имел в виду, прежде всего, что министры в последнее время сильно избегают ответственности за принятие каких либо решений.

     Десятое. Путина, безусловно, критикуют и либералы, и коммунисты, и социалисты,  но я считаю что он - не либерал, не коммунист и не социалист. Путин и его политика – это консервативная политика, построенная на принципах свободного рынка, крепкого государства, его силовых структур, открытой независимой и активистской внешней политики, на уважении традиций и преемственности и патриотизма.

     Одиннадцатое. Современный российский режим я характеризую как неконсолидированную демократию с элементами продолжающегося хаоса. Пока еще демократия, конечно, очень не развита. Вообще демократии в развитых формах никогда не возникают. Я, как историк, несколько спокойно отношусь к этому вопросу. Во всяком случае, от 15-летней демократии, учитывая также, что у нас последние 1000 лет все-таки в основном был не демократический опыт, а, скорее, авторитарно-тоталитарный, большего я бы ждать не стал.

     Я вспоминаю великую политическую реформу в Великобритании 1831 года.  У них уже несколько веков демократия. Суть её заключалась в том, чтобы увеличить количество избирателей в стране с четырех до семи процентов. Это была колоссальная политическая реформа, прорыв в развитии демократии. Но это отдельная тема.

     Двенадцатое. Мне кажется, в ближайшем избирательном цикле, т.е. с 8-го по 12-й год, у нас будет плюралистическая политическая модель, чем сейчас. Под одной причине. Скорее всего, «Единая Россия» в условиях пропорциональной системы получит больше голосов, чем на предыдущих выборах, но гораздо меньше мест. Потому что им пропорциональная система исключительно не выгодна.

     Единственное, что может этот сценарий поломать, если на ближайшем съезде «Единой России» (1-2 октября) выяснится, что первым номером в списке идет Владимир Путин. Если будет какой-то другой сценарий, то тогда «Единая Россия» получит меньше мест. У него не будет, безусловно, никакого конституционного большинства и потребуется коалиционное строительство.

     То же самое, я уверен, произойдет и в отношениях большей плюрализации между другими центрами силы в России, прежде всего, потому что Владимир Владимирович – для меня это очевидно – уходит, чтобы остаться. Одна из возможностей затем вернуться на российскую политическую сцену заключается в том, чтобы оставить после себя плюралистическую систему, где ни один центр власти не сможет иметь абсолютного доминирования. А если так, то можно ожидать решения, в том числе и кадровые, которые позволяют укрепить независимость отдельных ветвей власти и усилить позиции тех людей, которым Путин доверяет стопроцентно, людей из его ближайшей команды. Мы видим уже продвижение Зубкова, повышение Кудрина и возвращение Козака. Очевидно создание структуры для более распыленной системы, где Путин будет контролировать ключевые позиции.

     Кроме того, если Путин даже и не возглавит после выборов никакой государственный орган, который ему предлагают - и Верховный Суд, и Думу, и Совет Федерации, и Госсовет, и Правительство, - все равно он останется самостоятельным тогда центром силы. Просто еще добавится один центр силы под названием «Путин» за счет своей исключительно личной популярности. Сейчас кривая его популярности продолжает расти и есть все шансы, что он уйдет с рейтингом где-то порядка 90 процентов под всеобщий плач «на кого ты нас, отец родной, покидаешь».

     И последнее маленькое замечание. Мне внушают мнение о предсказуемости российского будущего те люди, которые сидят в кабинетах в Кремле, на Старой площади.

     Вообще кто руководит страной реально? Там есть, конечно, старики типа Суркова, Медведева, которым уже там 40-43. Это такая старая гвардия. Мы-то здесь все присутствующие за этим столом – это такие умудренные гуру для руководства. Но реально руководители департаментов, люди, которые руководят страной, гораздо моложе они дергают за все нити. Им 30-35 максимум. Они все абсолютно циничные и богатые. Они достаточно эффективны в дерганье своей нитки, и хорошо знают как оставаться у власти. У меня такое ощущение, что, на их лицах нельзя прочесть желание в ближайшее время покинуть эти кабинеты. Я уверен, что лет где-то на 20-30 их еще, безусловно, хватит, а это и будет обеспечивать значительную преемственность российской политики и воспроизведение вот той модели, которая в значительной степени сейчас создавалась.

     Мне кажется, что система власти сложилась как постреволюционная. Я уверен, что она будет строиться как контрреволюционная система власти, чтобы не допустить каких-либо новых революционных взрывов, потому что еще одной революции Россия, к сожалению, уже не выдержит.