П.М. Кудюкин

В 1968 году мне было 15 лет. И действительно это было время, которое пробудило к политическим интересам, к общественно-политической активности. Причем я принадлежу к тому очевидному меньшинству советской молодежи, для которой равнозначимы были и «парижский май», и «пражская весна». Для тех, для кого критическое отношение к существовавшему в СССР режиму и обществу не означало идеализации западного капитализма.

Потом для нас 1968-й год в чем-то схож с 1970-1973 годами с чилийской революцией, с той же самой надеждой на иной демократический социализм. Опять-таки с не меньшим, может быть, разочарованием, чем в августе 1968 года. Но с постановкой вопроса, не был ли сам термин о «социализме с человеческим лицом» некоторым лукавством. Ведь, строго говоря, если у социализма нет человеческого лица, заслуживает ли этот строй этого имени?

Тогда получается, как шутил один мой однокурсник, «крокодил с человеческим лицом». А если нет человеческого лица, значит это не социализм, а социализм что-то иное, пока еще нигде не реализованное. ... Кстати, кризис опять-таки здесь, может быть, дает и новые риски, и новые возможности.