А.Б.Вебер

Спасибо. Кстати, о стереотипах. Меня поразило высказывание профессионального историка здесь о том, что мировая война и революция в России – это что-то не связанное одно с другим. К сожалению, слишком часто приходится слышать рассуждения о революции вне исторического контекста, вне той ситуации, в которой Россия находилась. Россия не была какой-то замкнутой страной, замкнутым пространством. Это часть системы государств, и Россия была участницей мировой войны, и революция произошла в условиях войны. И произошла потому, что народ устал от войны и не хотел больше воевать.

Может быть, Солженицын прав, когда он сказал, что революция произошла потому, что солдаты Петроградского гарнизона не хотели идти на фронт. Может быть. Но почему они должны были хотеть идти на фронт и участвовать в этой бессмысленной бойне? За что, за какие цели? За проливы, за интересы династии?

Я думаю, что вне этой связи невозможно правильно понять саму революцию, как бы ее ни оценивать с точки зрения плюсов, минусов и последствий.

Меня просили поговорить о влиянии революции в России на западный мир. Возможно, эта тема и не стоит в программе где-то на самом важном месте. Но я думаю, что тема тем не менее важная. Здесь важна именно эта связка: мировая война и революция. Потому что через эту связку проявлялось влияние и воздействие революционных событий в России на западный мир. Это влияние изначально было крайне не однозначным, как и последствия самой Октябрьской революции для России, и тем более вдвойне неоднозначно было и для Запада. Прежде всего потому, что главные страны Запада стояли на более высокой ступени и капиталистического, и вообще общественного развития. И это многое определяло.

На какое-то время мировая война как бы уравняла Россию и другие воюющие страны. Уравняла через те огромные страдания и потери, которые она принесла народам, втянутым в эту «вселенскую бойню».Социалистические силы Западной Европы оказались перед трудной дилемма: последовать примеру большевиков или искать свой путь к власти. «Путь к власти» – это название работы Каутского, которая вышла еще до войны, в 1909 году. Так ставилась задача немецкими социал-демократами еще в то время. И для той части немецкой социал-демократии, которая оставалась на революционных позициях и во время войны, на исходе войны, Октябрьская революция стала вызовом, как бороться за власть в условиях, существенно отличавшихся от российских условий.

Поиски ответа отразились в известной полемике Каутского и Ленина. Как известно, Каутский отвергал большевистскую диктатуру меньшинства, как это называлось. Он отстаивал лозунг завоевания власти через парламентскую демократию. Для Ленина это было равносильно предательству, потому что большевики рассчитывали на скорую победу пролетарской революции в Европе и, прежде всего, в Германии.

Если эти надежды не оправдались, то, конечно, не просто из-за измены лидеров социал-демократии, как считалось, но по более глубоким причинам. К началу ХХ века рабочее движение в главных западных странах в основе своей было уже, скорее, тред-юнионистским, умеренно социалистическим. Война всколыхнула и вызвала подъем революционных настроений. И она создавала особый социально-психологический климат. Климат, который порождал нелегитимное насилие.

На исходе войны произошли восстания в Германии, в Киле, в Берлине. Были попытки установить Советскую власть в Баварии, Венгрии, Словакии, но они довольно быстро были подавлены. Более успешными оказались национально-освободительные движения. На карте Европы появились новые государства.

Конечно, перипетии революции и контрреволюции в Германии, других странах Европы это не тема сейчас для подробного разговора. Я хотел только один факт привести.

В Германии за четыре годы после ноябрьской революции произошло, по меньшей мере, 376 политических убийств. Среди самых известных жертв Роза Люксембург и Карл Либкнехт, вожди Союза Спартака, но также и социал-демократы (независимцы) Гаазе и Айснер, Эрцбергер из партии Центра и множество других.

В общем, буржуазия в Германии и в других западных странах была к тому времени не плохо организована в отличие от России. Угроза революции побудила ее развить систему предпринимательских организаций, еще больше укрепить ее и укрепить связи с государственным аппаратом, бюрократическим аппаратом, который сохранялся, и с военщиной, выступавшей главной силой в подавлении этих революционных выступлений.

Международное социалистическое движение распалось, распалось на два враждебных лагеря. При этом, что особенно важно и что характерно для этой ситуации, социал-демократия, социал-демократия реформистская в основном сохранила преобладающие позиции в рабочем движении. Соотношение сил было с большим перевесом в пользу социал-демократов. Но важно и другое.

Побочным продуктом революционного подъема стал ряд важных социальных и политических реформ. Почти повсюду в западных странах был введен 8-часовой рабочий день. Было расширено избирательное право. Оно распространялось на женщин, стало в ряде стран практически всеобщим и почти всеобщим. Кое-где рабочие партии получили доступ к правительственной власти. И после спада революционной волны, наступившем вслед за окончанием войны, перед западной социал-демократией открылось более широкое поле для реформаторский деятельности.

Характерно, что в этот период – межвоенный период – инициаторами социальных реформ были главным образом рабочие партии в отличие от предшествующего периода. Расширился круг стран, которые ввели системы социального страхования, повысились его стандарты и что самое существенное – оно становилось обязательным опять же в отличие от предшествующего периода.

Существенно выросли государственные расходы, социальные расходы. Например, в Германии в 1930 году доля ВВП, этих расходов в три раза превышала довоенный уровень, в Англии – 2,5 раза. Это косвенные результаты, побочные результаты тех же революционных событий. Тогда уже начинались закладываться основы той системы, которая позднее получила название «велфейр стейт».

Развитие капитализма в 20-е годы вступило в новую фазу, которая характеризовалась значительным ростом государственного вмешательства в хозяйственную жизнь. Это отчасти объяснялось возросшей способностью профсоюзов противиться прямому снижению заработной платы и тогда появилась теория Кейнца, который, в частности, доказывал, что если рискованно напрямую добиваться снижения заработной платы, то это можно делать косвенно через регулируемую инфляцию.

Обострился интерес к проблеме экономического планирования. Эта идея получила довольно широкое распространение в профсоюзных кругах, социал-демократических кругах. Приход к власти нацистов в Германии и возросшая угроза войны способствовали росту авторитета СССР, потому что в Советском Союзе видели силу, противостоящую нацизму и агрессии.

Вот любопытный эпизод. Известный писатель-фантаст Герберт Уэллс решил в 34-м году поехать в Америку и Россию, чтобы встретиться с Рузвельтом и со Сталиным уговорить и объединить усилия для создания социалистического мирового государства. Это идефикс, с которым он носился, на основе того общего, как он считал есть и в новом курсе Рузвельта, и в новом плане – плане коммунистического строительства России. Его ждало разочарование. Сталин его не понял.

Не понял Сталин и другого деятеля того времени - Георгия Димитрова. Есть интересный документ. Когда готовился VII Конгресс Коминтерна, Димитров обратился к Сталину с запиской. В этой записке в осторожной форме предлагал изменить отношение к западной социал-демократии, в том числе и в особенности к левым социал-демократам. Но записка вернулась с издевательскими ремарками Сталина. Он не принял эту идею. Известно, что VII Конгресс Коминтерна даже не упоминается в Кратком курсе истории партии.

Прошли годы, мир изменился. Изменился, естественно, и в результате победы Советского Союза, его роли в разгроме гитлеровской коалиции, распада колониальной системы. В конце концов, и правящие партии, и коммунистические, и социал-демократические партии стали нащупывать почву для контактов и сотрудничества.

С началом перестройки это получило дальнейшее развитие и произошло очень важное событие. В 1987 году, когда отмечалось 70-летие Октябрьской революции, большое число партий Социнтерна - несколько десятков – направили своих представителей для участия в этом мероприятии. Они участвовали тогда и в международной встрече, состоявшейся с участием социал-демократов, и они говорили об огромном значении Октябрьской революции в мировом развитии.

Думается, что они говорили об этом вполне искренне так же, как они искренне приветствовали перестройку, в которой они видели подтверждение все же социал-демократического выбора. В этом можно видеть противоречие, но это противоречие самой жизни. Потому что и действительно мир изменился во многом в следствие тех событий, которые происходили на протяжении ХХ века и при участии Советского Союза. Но появились и новые проблемы, новые глобальные вызовы, на которые наиболее убедительный ответ сегодня может дать, по-видимому, именно социал-демократический подход. Спасибо.