В.М. Полтерович

Спасибо большое, Виктор Борисович. Для меня большая честь выступать в этом зале. Мне приятно, что Михаил Сергеевич прочитал мою работу и даже озвучил некоторые идеи. Поскольку работа роздана, я постараюсь не повторяться. На самом деле материала больше, чем опубликовано. Я постараюсь кое-что сказать из того, чего в статье нет. Речь пойдет о стратегиях быстрого развития. Сейчас предлагается несколько разных стратегий развития России. У меня ко всем вариантам есть общая претензия, состоящая в том, что они фактически не используют опыт других стран. А мне кажется, что этот опыт может иметь решающее значение.

Поскольку времени мало, я сразу же сформулирую основные тезисы, которые  буду защищать.

1. Кажущаяся очевидной  последовательность шагов: сначала улучшаем институты (укрепляем правопорядок, побеждаем коррупцию, обеспечиваем надежную защиту частной собственности), а потом стимулируем рост – такая стратегия никогда и нигде не приводила к экстраординарно быстрому развитию. Видимо, она нереализуема и в наших условиях.

2. Необходимым условием для быстрого развития является институциональная система весьма специального типа: система интерактивного (индикативного) планирования, предполагающая взаимодействие всех основных общественных групп при  «мягком лидерстве» государства.

3. Для того чтобы успешно осуществить те задачи, которые мы перед собой ставим, необходимо вначале интенсивно заимствовать технологии и методы управления,  а уже потом переходить к собственно инновационному развитию.

Опыт стран экономического чуда позволяет извлечь  целый ряд уроков, касающихся макроэкономической политики. Видимо,  про них я не успею сказать. Но если будут вопросы, касающиеся выбора между инфляцией и укреплением валютного курса, налоговой политики и т. д.,  я готов на них ответить.

Первый предмет спора: что вначале – институциональные реформы или стимулирование экономического роста? Здесь имеются разные подходы. Но какие бы цели мы перед собой ни ставили, все равно одна из них, и я бы сказал – ключевая, состоит в том, чтобы догнать развитые страны. Речь идет об экстраординарной, но все-таки выполнимой задаче: в течение, скажем, пятнадцати лет выйти по душевому валовому внутреннему продукту на уровень приблизительно 50% от будущего (через пятнадцать лет) уровня Соединенных Штатов (по паритету покупательной способности). То есть, примерно занять позиции нынешней Португалии или Греции, а может быть, даже Испании.

Прежде всего, надо осознать, что эта задача совершенно экстраординарная. Очень многие страны пытались ее выполнить, но добиться успеха удалось совсем-совсем немногим. У России есть довольно печальный опыт. В 1913 году российский ВВП на душу составлял 28% от уровня Соединенных Штатов по паритету покупательной способности. И в 2006 году цифра оказалась точно такой же.

За это время - с 1913 по 2006-  годы Япония уменьшила отставание с 25% до 76%, Южная Корея – с 16% до 56%, Норвегия – с 43% до 110%, Ирландия – с 51% до 100%. Правда, для Англии и большинства стран Латинской Америки и Африки отставание увеличилось. Например, Чили – страна, которая была как бы зеркалом реформ, образцом, за это время увеличила отставание с 50% до 29%. Страны, которые сумели решить задачу догоняющего развития в последние 60 лет, – это Япония, Корея, Тайвань. Гонконг, Сингапур, а также Греция, Испания, Португалия; в несколько меньших масштабах – послевоенные Франция, Австрия, Германия, Италия, Финляндия. Сравнительно недавно образцы быстрого роста продемонстрировали  Ирландия и Норвегия. В настоящее время успешен Китай, который, впрочем,  очень далек от решения этой задачи. Вот, собственно,  весь перечень стран, если говорить о послевоенном периоде. Все страны с уровнем душевого ВВП менее 30% американского начинали быстрый рост при весьма плохих институтах. Более того, на начальных этапах происходило сращивание чиновничьего аппарата и бизнеса, что совершенно противоречит западным представлениям о хороших институтах. Институциональные реформы проводились на фоне быстрого роста.

Российский опыт последних лет свидетельствует о том, что сейчас нам институциональные реформы не удаются, и причины этого  глубоко коренятся и в институциональной системе, и в культуре. Поэтому рассчитывать на быстрое решение общих институциональных задач не приходится. Вместе с тем, между институтами и ростом нет детерминированной связи. Достаточно сопоставить Чили и Грецию. Согласно данным Transparency International  в 2007 году по уровню коррупции Чили стоит на 22-м месте, сразу после Бельгии и США, а Греция - на 56-м. Итак, 22-е и 56-е места. Между тем Чили все более отстает от развитых стран, а Греция опередила Португалию и догоняет Испанию и Италию, а по некоторым данным уже и догнала.

 Послушайте, что говорит западный исследователь Jonathan  Moran (1998) относительно Южной Кореи – одной из стран «экономического чуда»: «Коррупция была неотъемлемой составной частью и взаимоотношений между государством и бизнесом, и  самого процесса развития…». Однако неофициальная поддержка, которую  государство  в свою очередь обеспечивало успешным компаниям, таким как Хиндаи (Hyndai), была важна для их развития….». Я не хочу сказать, что коррупция хороша для роста. Отнюдь нет. Вредна. Но история говорит о том, что даже при достаточно высоком уровне коррупции рост возможен. А причинная связь между институтами и ростом на самом деле двусторонняя,  это установлено и теоретическими исследованиями, и эмпирическими. Иными словами,  хорошие институты в принципе способствуют росту. Но и быстрый рост способствует улучшению институтов.  Поэтому возможно поочередное движение малыми шагами.

Второй тезис, который я хотел бы аргументировать, состоит в том, что развитие во всех странах «экономического чуда» опиралось на тесное взаимодействие государства, ассоциаций бизнеса и профсоюзов. Во всех этих странах, за небольшими исключениями, составлялись пяти - семилетние планы. Это касается не только Японии, Тайваня и Кореи. Это касается, скажем, и Ирландии, и до некоторой степени Финляндии, и в значительной степени Португалии, и т.д. Во всех этих странах, начавших с нашего относительного уровня отставания, существовала развитая система индикативного планирования (я предпочитаю термин «интерактивное планирование»). У меня заготовлен целый ряд ссылок на литературу, касающуюся Финляндии. Финские исследователи Jantti, Saari, Vartiainen (2005) пишут: «В Корее, на Тайване,  так же как в Финляндии прагматическое сотрудничество между организованными частными агентами…, с одной стороны, и правительственными чиновниками и государственными служащими, с другой, играло ключевую роль в ускорении экономического роста. Как обычно для подобных корпоративистских режимов, многие ключевые решения принимались в промежуточной области между частной и общественной деятельностью».  Может быть, стоит немного на этом остановиться. В чем здесь дело? Когда речь идет о том, что какая-то технологически отставшая страна хочет обновить свой производственный парк, хочет обновить технологии, у нее задачи значительно проще, нежели у страны, которая идет впереди всех и вынуждена создавать инновации. Догоняющая страна  может заимствовать. Процесс заимствования тоже сложен и большинству стран не удается, но, тем не менее, он относительно проще. Эта простота и является основанием для того, чтобы  возникла система интерактивного планирования. Задача обновления всех основных фондов не может быть решена сверху, она требует тесного взаимодействия ассоциаций бизнеса друг с другом и с государством. Частно - государственного партнерства здесь недостаточно, требуется более   развитая система взаимодействия.

Почему такое взаимодействие требуется? Почему рынок не может решить эти задачи достаточно быстро? Дело в  том, что возникают проблемы на стыках отраслей. Мы не можем развивать одну отрасль без того, чтобы не предусмотреть развитие другой. И на этих стыках рынок работает (если работает вообще) крайне медленно. Вот здесь как раз и требуется «мягкое лидерство» государства. Еще одна ссылка на тех же финских авторов. Они пишут о том, что быстрый рост финской экономики в 1950-1970гг был достигнут благодаря «прямому вмешательству» государства,  обеспечившему высокий темп роста инвестиций в ключевые отрасли промышленности и низкий процент за кредит. На начальных этапах государство создавало и поддерживало крупные компании и использовало производственные экстерналии. Например, развивая деревообработку, оно расширяло спрос на продукцию металлургии, что в свою очередь создавало условия для  развития электроники. В металлургии, электроэнергетике, производстве химических удобрений были созданы государственные предприятия. Обратимся к Ирландии, которая в 1993- 2000 годах демонстрировала экономический рост свыше 9%. Политика ирландского правительства до сих пор координируется посредством семилетних планов национального развития, составляемых на основе консультаций с представителями бизнеса, профсоюзами и региональными властями. Можно зайти на сайт ирландского правительства и увидеть, что нынешний план на 2007-2013 годы составлен с учетом нескольких десятков предложений от ассоциаций бизнеса. Приводится список этих организаций.

России нужна  система интерактивного управления ростом (СИУР), задача которой состояла бы в выработке и реализации стратегий, разработке скоординированных планов развития различных секторов народного хозяйства, направленных на поддержание быстрого экономического роста.

Давайте рассмотрим еще один конкретный пример для того, чтобы понять, где возникают трудности и  где, собственно, необходимо государство. На повестке дня стоит перевооружение нефтеперерабатывающих производств. У нас, как  известно, выход светлых нефтепродуктов низкий – порядка 50%.  Совершенствование нефтепереработки требует координации с нефтедобычей,  нефтехимией и нефтяным машиностроением примерно на 10-15-летнем промежутке времени. Предположим, что мы сейчас увеличили глубину переработки, уменьшили производство мазута. Но у нас отопительные системы на мазуте работают, их нужно переводить на газ.  Чтобы это было эффективно, нужно использовать газ в газовых турбинах для  одновременного производства электроэнергии и тепла. Значит, нам  нужны современные газовые турбины. Но для их производства необходимы жаропрочные материалы, и т.д. Далее, в этой стратегии многое зависит от того, какие экологические ограничения мы наложим на эксплуатацию автомобилей,  перейдем ли на «Евро-3» или на какие-то другие стандарты. Значит, все эти проблемы должны быть решены в комплексе. Если мы предоставим это дело  рынку, он их в конце концов решит,  но это будет очень длительный процесс.

Обратимся теперь к третьему тезису, согласно которому вначале необходима адаптация западных методов и технологий, и лишь затем – переход к инновационной стратегии. Почему я это подчеркиваю? Потому что в том, как инновационная стратегия нередко подается в печати, просматривается идеология большого скачка. Вот–вот она  начнет доминировать. На фоне этих лозунгов создается удобное поле для всевозможных авантюристических проектов. Когда речь идет о том, за счет чего догонять, какие преимущества есть у догоняющей стороны, на мой взгляд, главный ответ здесь один: это преимущество называется преимуществом отсталости; оно состоит в  возможности заимствования уже созданных передовыми странами технологий, институтов, методов управления. Интересно, что даже в Ирландии (а Ирландия сейчас – одна из самых богатых стран Европы) до последнего времени развитие происходило на основе заимствования. Цитирую министра предпринимательства, торговли и занятости Ирландии Михаил Мартин: «Мы находимся в процессе перехода от экономики, движимой обычными инвестициями, к экономике, основанной на инновациях и знаниях». Это написано в 2007 году.

Кстати говоря, российский бизнес, на мой взгляд, прекрасно понимает, что в первую очередь надо заимствовать. Как соотносится инновационная и имитационная деятельность в России?  В 2006 году создано передовых производственных технологий 735, из них новых в стране – 642, а принципиально новых – 52. Понятно, что значит «новых в стране» и что значит «принципиально новых». То есть на самом деле масштабное движение идет именно путем заимствования. Разумеется, не надо отказываться от тех «принципиально новых» производственных технологий,  которые мы в состоянии разработать без чрезмерных издержек; просто речь идет о том, что на них мы уповать не можем, не они являются основным мотором экономического  роста  на том этапе развития, на котором находится сейчас Россия. Нужно делать ставку на технологии, «новые в стране» (классификация Росстата) – на модифицированные, доработанные, возможно, улучшенные варианты западных технологий. Это намного дешевле и быстрее. Многочисленные факты свидетельствуют о том, что бизнес сейчас активно заимствует технологии, испытывая при этом трудности именно на стыках отраслей.

Для того чтобы преодолеть эти трудности, все быстро развивавшиеся страны, как я уже подчеркивал,  создавали специальные институты, обеспечивавшие выработку стратегий в процессе взаимодействия между государством и бизнес-структурами, профсоюзами и обществом.

Таким образом,  следует проводить политику и создавать институты,  обеспечивающие эффективное заимствование. Для решения этой задачи имеется пять основных каналов и инструментов.

1) Внешняя торговля - импорт  нового оборудования и освоение новых методов при экспорте.

2) Прямые инвестиции – иностранные в наше производство и наши за рубеж.

3) Образование - базовое, повышение квалификации, зарубежные стажировки.

4) Политика государственной поддержки при закупке патентов.

5) Институты и государственная политика, обеспечивающие быстрое распространение внутри страны освоенных технологий.

Именно этим каналам следует уделить особое внимание. В частности, необходимо рациональное  регулирование прямых иностранных инвестиций. Прямые иностранные инвестиции могут способствовать развитию, а могут и не способствовать (этой проблеме посвящено  очень много исследований).  Чтобы они способствовали развитию,  они должны поставлять в страну новые технологии, новые методы управления. А иностранные инвесторы вовсе не всегда этого хотят. Важная задача и бизнеса, и государства – предусматривать соответствующие условия при заключении договоров.

Таковы основные выводы, которые следуют из анализа политики стран «экономического чуда» и рекомендаций теории реформ. Есть еще (я уже упоминал об этом) выводы, касающиеся макрополитики. Но, наверное, я исчерпал свое  время. На этом остановлюсь. Спасибо за внимание.

Кувалдин В.Б. Благодарю Вас, Виктор Меерович, во-первых, за прекрасный доклад, во-вторых, за то, что Вы так, даже немного в полемическом ключе изложили суть. Естественно, не вступая в полемику, хочу отметить два обстоятельства. Вы в своем выступлении сказали: стратегия интерактивного развития при мягком лидерстве государства. Может быть, это свойственная академику мягкая манера выражения.  Думаю, что касается европейских стран, совершивших прорыв, - Ирландии, Финляндии, - то здесь можно поспорить. Но в применении к Восточной Азии, как мне представляется, лидерство было очень жестким со стороны государств.

Второе. Сравнение Греции с Чили, которое и в тексте, и сейчас прозвучало. Все-таки меня оно не очень убедительно по одной причине: очень разный внешний контекст. Греция принадлежит к одному из ведущих центров мирового развития, Чили – глубокая периферия. Она периферийна даже для Латинской Америки, которая сама-то – периферийный регион. Конечно, даже страна в столь глубоко периферийном регионе, может идти на прорыв, но опираясь на другой потенциал. Единственный латиноамериканский пример такого рода – Бразилия, но не Чили. В этом плане мне кажется, что Чили в какой-то степени повторяет судьбу Аргентины (у Аргентины были еще и внутриполитические причины). То есть, постоянно надо учитывать внешнеэкономический и внешнеполитический региональный контекст.

Третье. Очень интересен казус Ирландии. Я бы все-таки учёл (наверняка Виктор Меерович все это прекрасно знает), влияние американского капитала ирландского происхождения, американо-ирландской  общины. Ведь ирландцы – это государственно-образующая нация в Соединенных Штатах. И здесь, как мне кажется, если искать какую-то аналогию, то первое, что приходит на ум - это Израиль по мощи внешней подпитки интеллектом, капиталами , технологиями, связями.

Слово предоставляется Андрею Николаевичу Клепачу – заместителю министра Министерства экономического развития.