Виктор Шейнис

Есть ли перспектива у гражданского общества в России в начале XXI века?

Наши ученые, обратившиеся к истории России конца XIX- начала XX в., рассказали всем, кто готов был их читать и слушать, что история эта вовсе не сводится к возникновению и победному шествию большевистской партии, как учили в школах и университетах десятки лет. Что хотя и с отставанием от Западной Европы также и в России под прессом самодержавной монархии, не желавшей сдавать позиции, и вопреки ему начали пробиваться ценности, институты и нормы гражданского общества, адекватные своему времени. Что главенствующая тенденция – до того, как она была переломлена после 1917 года, - вела к их укоренению и развитию в русской жизни. Прошлое гражданского общества в нашей стране ни в этом зале, ни в иных стенах, где занимаются наукой, а не шаманством, сомнений не вызывает.

Точно так же все мы, прошедшие школу исторического оптимизма, убеждены в том, что при всем многообразии национально-государственных путей развития - что в России, что в Испании или Польше, – существует магистраль современной цивилизации. А раз так, то где-то за горизонтом и Россия явит миру не только демократическое государство, но и взаимодействующее с ним, не поглощенное им и независимое от него гражданское общество. Более того, вдохновленные этой верой мы замечаем в сегодняшнем нашем бытии какие-то реальные протоструктуры гражданского общества ( а не только заполонившие все видимое пространство его имитации) и пытаемся оценить их возможности.

Об этом, собственно, и шла речь на конференции, где сказано было немало интересного. Вопрос, однако, заключается в том, как соотносятся эти – назовем их так – ростки гражданского общества, пробивающиеся сквозь асфальт и бетон настойчиво выстраиваемой авторитарной системы, с социальным конгломератом, который мы величаем постсоветским обществом и который было бы точнее назвать просто населением. Насколько вероятно не в отдаленном будущем, где фантасты вправе рисовать красивые замки, а в обозримый период переструктурировать эту аморфную массу в нечто системное, в сеть самодеятельных гражданских организаций, способных противостоять пресловутой властной вертикали? И, может быть, самый трудный вопрос: что для этого можно и нужно делать сейчас?

Для взаимодействия, справедливо заметил Юрий Джибладзе, нужны двое, и без массовой поддержки никакие общественные организации не выживут. Я продолжу эту мысль. Для взаимодействия как с нашим государством, которое не заинтересовано в самостоятельном партнере и взамен того конструирует вышеупомянутые его имитации, так и с населением нужны такие институты гражданского общества, с которыми первое вынуждено считаться, а второе – для начала хотя бы замечать и видеть в нем представителя своих интересов, которые пока что плохо осознаются и нередко понимаются превратно. У нас есть гражданские организации, которые уже прошли, как здесь говорилось, заслуживающий уважения путь. Многие из них здесь были названы. Но это еще не гражданское общество, укорененное в толще народной. Гражданские организации сегодня – это тонкая пленка над океаном, поведение которого непредсказуемо. Сейчас – в силу известных, хотя и вполне осознанных причин он более или менее спокоен. Но никто не знает, как он поведет себя завтра. Отчетливо видно, что не получающие необходимой поддержки снизу гражданские организации слабы и не могут эффективно противостоять давлению сверху.
Но существует и другая опасность: постепенно накапливающийся протестный потенциал, который не получает цивилизованного оформления в устойчивых и успешных структурах гражданского общества, грозит вылиться в анархический взрыв. Конечно, это может произойти лишь при стечении многих неблагоприятных обстоятельств, но за этим скорее всего дело не станет. Так уже не раз бывало в российской истории. Весь вопрос в том – сможет ли, успеет ли социальная субстанция страны (я стараюсь избегать применительно к ней термин – общество) быть пронизанной сетью гражданских организаций, вбирающих если и не большинство, то по крайней мере критическое меньшинство населения – и сделать это до того, как мы подойдем к опасному повороту. Но даже если отвлечься от подобных апокалиптических видений, которые многие, возможно, сочтут преувеличенными, историческая задержка в становлении гражданского общества в России – а сейчас мы видим явно попятное движение по сравнению с перестроечными и 90-ми годами – грозит тем, что наша страна окажется неспособной ответить на вызовы современности, скатится в «третий мир», станет отставшей если не «навсегда», то надолго.
Как эту тенденцию переломить? Мы услышали здесь немало предложений. Увлекает, например, идея Алексея Симонова: создать свою газету и через нее организовать и активизировать живые силы в стране. Я готов всячески поддержать эту замечательную инициативу. Но сможет ли в наши дни газета выполнить роль «коллективного пропагандиста, агитатора и организатора», как мечтал о том известный деятель сто с лишним лет назад? Алексей упомянул «Новую газету», на которую почему-то «никто не ссылается», и «Новые известия» - «приличное издание, но никто не замечает, что оно есть». Я мог бы дополнить: есть «Коммерсант», «Независимая газета», которые подчас печатают острые, глубокие материалы. Перечень этот можно продолжить, но факт налицо: все газеты существуют вне поля массового общественного внимания. Боюсь, что еще одна газета, какой бы гражданственной и профессиональной она ни была, разделит общую судьбу печатных СМИ.

Не так давно другой наш коллега Игорь Яковенко выдвинул еще более захватывающую идею: создать общественное телевидение. Он говорил тогда, что организационная и финансовая сторона этого предприятия просчитана. Тем не менее к его реализации – и легко понять почему – мы не сумели продвинуться ни на шаг. Власть разными путями устанавливает жесткий контроль над гражданскими (далеко не только политическими) организациями, и массы людей их не слышат и не замечают. Инстинкты социальной солидарности придавлены. Несомненным достижением власти надо признать отторжение от политики большинства гражданских организаций и муляжный, негражданский характер большинства политических партий. Между тем без политической составляющей полноценное гражданское общество существовать не может.

Мы оказались в парадоксальной ситуации, с одной стороны, крайней необходимости, а с другой - ограниченных возможностей строительства гражданского общества в России. Разумеется, каждую такую возможность надо учиться умело использовать. Информация и обмен опытом, которые реализовались на данной конференции, в этом смысле полезны. Но надо отдавать себе отчет в том, что волшебных универсальных средств решения поставленной задачи сейчас не существует, ибо ветер дует не в наши паруса. (Я согласен в основном с тем, что говорила об этом Ирина Хакамада). Известно, что Россия – страна, в которой подчас случаются чудеса, в том числе и хорошие. Но рассчитывать на них, ориентировать на них свои ожидания и действия по меньшей мере непрактично.

Боюсь, что поколение Михаила Сергеевича и мое не только не увидит небо в алмазах, но и не дождется взлета общественной активности, подобного тому, который случился на рубеже 80-90-х годов. В этой связи хотел бы обратиться к последней прижизненной публикации Ю.Левады («Вестник общественного мнения», 2006, №5, с. 12-17). Его рассуждения логично ложатся в контекст нашей дискуссии. Юрий Александрович показывает, во-первых, что в отличие от двух российских переломов в начале и в конце ХХ века сейчас «общественное недовольство и протесты сосредоточены в наиболее консервативных слоях и имеют скорее традиционалистский, чем авангардистский характер». (О том, что если самоорганизация здесь и находится на относительно заметном уровне, то направлена она на разрушение общества, говорил здесь и Эмиль Паин.) Во-вторых, накопившийся к сегодняшнему дню собственно протестный потенциал, способность его носителей к действиям не следует переоценивать. В-третьих, и это главное, «рассеянное и беспомощное массовое недовольство на деле служит средством нейтрализации и обесценивания протестного потенциала, а в более широком плане – средством оправдания сложившейся системы государственного произвола и общественной беспомощности».

В целом вырисовывается далеко не радостная перспектива. Прямой штурм власти малореален и опасен. Не только победа демократических сил на выборах, но хотя бы завоевание ими таких позиций в государстве, с которых они могли бы результативно влиять на поведение властей, заблокированы и последним законодательством, и беззаконным способом его применения. Утверждение гражданских организаций, помогающих людям решать их проблемы, противостоящих произволу государства и нашего «дикого» монополизированного рынка, внедряющих традиции самоорганизации и самодеятельности, хотя бы на узких участках социальной жизни, – путь долгий и трудный, не обещающий вдохновляющих успехов. Но именно он представляется мне в сложившихся условиях наиболее перспективным и, может быть, даже единственно возможным. Плохо, что у нас теперь нет каналов коммуникации с массами людей, дебилизацией которых небезуспешно занимаются государственное телевидение и иные механизмы «управляемой демократии». Но то, что мы на открытом форуме без оглядки обсуждаем реальные проблемы нашего общества так, как до горбачевской перестройки делали это лишь на кухнях малогабаритных квартир, - в «сухом остатке» прошумевших над страной перемен. Есть и другие.

Трудно сказать, когда маятник общественных настроений двинется в обратную сторону и поднимется новая волна перемен. Вероятно, сдвиги будут связаны с приходом новых поколений. Пока что и люди, и идеи, вокруг которых могло бы формироваться гражданское общество, как справедливо заметил Шубин, - все из горбачевского времени. Но чтобы общественному движению не пришлось торить свой путь почти с нуля, как это было во второй половине 80-х годов, важно поддерживать и продлевать жизнь тех научных, политических, общегражданских структур, которые остались со времени демократического подъема. Хотя стиснутые новоделами-муляжами они могут кому-то показаться реликтовыми.

Это сигнальные фитильки, которые важно не дать загасить, чтобы их не пришлось зажигать заново. Таким сбережением, полагаю, мы и занимаемся на этой конференции.