Карин Клеман

Хотелось бы акцентировать внимание на том, что в последнее время – и это мой основной тезис - возникают инициативные группы людей, которые пытаются самоорганизоваться. Я попытаюсь показать, насколько это перспективно или нет с точки зрения  «гражданского общества», и какое это имеет значение.

Я работаю в основном на основании качественных методов и смею утверждать, что массовые социологические опросы не могут, на мой взгляд, охватить это явление – появление новых инициативных групп, зародыша настоящего гражданского общества. Потому что пока это очень небольшая часть населения, и микросоциологические ситуации. Такими массовыми опросами нельзя этого даже пощупать.

Мы проводим анализ на основе ежедневного мониторинга коллективных действий по всей стране, и включенного наблюдения различных общественных мероприятий, которое мы проводим уже два года, а также глубинных интервью с активистами разных уровней и направлений деятельности. 

Исследование новых социальных движений началось в мае 2004 года, поэтому мы уже в состоянии оценить некоторые тенденции. Действительно, с момента первых массовых выступлений против монетизации  возрождается то, что можно называть социальным движением. 

Пока трудно судить, насколько в России можно говорить о социальных движениях в строгом научном смысле этого слова, но можно «мягко» использовать этот термин. В таком понимании, социальное движение – это форма неформального, неинституционального объединения людей, граждан, действующих солидарно для достижения каких-то определенных целей, связанных с социальными изменениями в обществе.

Основной тезис заключается в том, что гражданское общество, которое состоит в первую очередь, из этих социальных движений, протестных движений, формируется сейчас снизу вне институциональных рамок и в основном, через протестные действия. 

Сразу уточняю, что, говоря о протестных действиях, я не призываю к кровавой революции. Я специально это отмечаю, потому что в России - даже  в научном сообществе - социальный протест слишком часто ассоциируется с кровью и насилием. На самом деле, протестное движение – это совершенно нормальное, обычное выражение, это достойный объект науки. И все больше и больше социологических исследований посвящено именно этой теме, этой проблеме – развитию социальных и протестных движений, особенно на Западе. К сожалению, в России это направление исследований пока  почти не развивается.

Начнем с лета 2004 года, когда обсуждался законопроект о так называемой монетизации льгот. Уже тогда были созданы различные коалиции общественных организаций – инвалидских, чернобыльских, профсоюзных, правозащитных, Мемориал. Они выступали вместе против законопроекта и организовали митинги - достаточно крупные для таких организаций - с требованием внесения поправок. Например, в митинге в Москве летом 2004 года участвовали около 4 тыс. человек.

Январь-февраль 2005 года - уже массовые выступления, отчасти спонтанные. По крайней мере, люди спонтанно начали выступать, пенсионеры в первую очередь. Потом подключились другие категории населения. В целом считается, что за месяц приняли участие в этих выступлениях 500 тыс. людей. Конечно, если сравнить эту цифру с населением в целом в России - капля в море. Но, тем не менее, уже можно, несомненно, говорить о крупномасштабных выступлениях.

Следующий пример – это движение, которое появилось на волне протеста против монетизации и до сих пор продолжает существовать. Это сетевая структура, объединяющая комитеты протестных действий разных городов страны. Тогда, во время «антимонетизационных акций», во многих городах были созданы координационные советы гражданских или протестных действий. И самое главное с точки зрения формирования движенческих установок – то, что эти региональные структуры до сих пор действуют, более того, многие из них вошли в межрегиональную сеть. Один из примеров  такой сети – СКС (Союз Координационных Советов России). 

Еще один пример - жилищное движение. Это движение, которое развивается наиболее интенсивно с конца 2005 года. Люди выступают по разным проблемам: и против повышения тарифов, и против сноса, и против выселения. Почти каждый день в том или ином городе России сейчас проходят акции, проводимые инициативными группами против того или иного аспекта жилищной политики.

Следующий пример – движение жителей общежитий. Это одно из наилучшим образом структурированных движений на сегодняшний день. Появившись в середине 2005 г., оно  существует до сих пор. 

Движение «обманутых соинвесторов» – наверное, самое известное. Поскольку по каким-то причинам (может быть, потому что проблема касается среднего класса) о нем говорят в СМИ. Движение началось с конца 2005 года и существует до сих пор, набирает сил

Еще пример: активизация молодежных организаций. Надо учесть, что весьма положительным является факт, что они все теснее сотрудничают с инициативными группами, которые возникают спонтанно. Происходит сближение с рядовыми гражданскими инициативами. Можно отметить тенденцию, одновременно, и радикализации молодежных организаций, и их сближения с инициативными группами других общественных движений. 

Достаточно новое явление - трудовые конфликты. Я бы сказала, что мы наблюдаем сейчас возрождение традиции трудовых конфликтов. Самый известный эпизод – это забастовка на «Форде», но есть и протестные выступления нефтяников Тюменской области, и пикеты солидарности с рабочими, с профсоюзом «АвтоВАЗа» (г. Тольятти) и т.д. Эти события происходят именно сейчас.

Стоит еще подчеркнуть, что все еще продолжаются акции протеста против последствий монетизации. Пример – Астрахань, когда зимой 2006 г. несколько тысяч людей митинговали против решений местного парламента за восстановление льготного проезда. Или в Новосибирске - против повышения тарифов на телефонную связь. Есть пример Ижевска, где координационный совет гражданских действий регулярно организует массовые акции (несколько тысяч участников) в защиту социальных прав,  Барнаула, где в митинге участвовали около пяти тысяч людей, выступающих  против отмены социального проездного билета.

Деятельность этих сетей и движений не сводится только к протесту, есть и конструктивные моменты самоорганизации: форумы и конференции, где люди собираются, чтобы обсуждать общие проблемы и  формы и способы действий и взаимодействия. 

Подведу итог: на мой взгляд, именно в рамках этих социальных инициатив, новых гражданских структур происходит изменение политической культуры, возникают новые нормы, новые ценности, возникает и развивается солидарность на деле.

Как можно было понять из выше описанных фактов, инициативные группы постепенно устанавливают контакты между собой, расширяют круг своих целей и союзников. Многие из них уже не ограничиваются какой-то одной частной проблемой, которая привела к возникновению инициативной группы: как защитить свой двор, как получить лекарство и т.п. Но по мере   расширения опыта совместных действий расширяется и круг тем. 

Не всегда, но очень часто, создаются сети взаимодействий. То есть происходит процесс становления солидарных отношений между людьми, и уровень доверия в новой активистской среде, как свидетельствуют результаты количественного исследования, намного выше, чем, в среднем, у населения. 

В установлении солидарных отношений большую роль играет лидер. Лидер – это отнюдь не всемогущий человек или вождь. Лидер – это тот человек, который инициирует коллективные действия, берет не себя ответственность, благодаря которому во многом возникает чувство своих  полномочий. Понятие полномочия – очень важно для анализа социальных движений. Это то, что наращивается способом участия в совместных действиях. И постепенно у людей, которые раньше не понимали, что они могут быть гражданами, возникает ощущение, что они что-то могут, на что-то влияют. 

В активистской среде есть потенциал преобразования властных отношений снизу, поскольку инициативные группы существуют на добровольной основе., не имеют бюджета (большинство из этих групп, естественно, не получают гранты). Это люди, которые действуют по разным причинам и руководствуясь разными мотивами, отчасти связанными с защитой собственного интереса и права, но отчасти связанными с альтруистическими установками, с солидаристским стремлением. 
 

Есть очень много разных причин вступления в активистскую среду, разные мотивации, но главное то, что в этой среде образуются новые социальные отношения, которые не являются патерналистскими, то есть не следуют традиционной советской модели социальных отношений. В то же время в активистской среде не формируется либеральная модель отношений, в соответствии с которой действует большинство некоммерческих организаций (НКО) – модель предоставления социальных услуг клиентам. 

В заключение приведу цитату из интервью: «Нет, мы не помогаем людям. Мы вместе с ними будем действовать, только если они сами придут к выводу о том, что они должны себе самим помогать». 

Хотелось бы обратить внимание на то, что в России существует огромный разрыв между НКО и гражданским обществом, которое представляют социальные движения – именно в этом смысле о гражданском обществе пишут теоретики социальных движений на Западе. Разрыв несколько сократился во время выступлений против монетизации, когда многие НКО, в том числе, например, Мемориал, Комитет солдатских матерей, участвовали в акциях протеста совместно с другими организациями и пенсионерами. Но, разрыв не был преодолен, и существует до сих пор. 

Есть явное доказательство этому: когда НКО - сообщество бурно обсуждало законопроект о НКО и даже пыталось как-то выразить свой публичный протест, это не вызвало никакой реакции со стороны населения, даже  среди самой активной его части. Не было никаких массовых выступлений. Населению, грубо говоря, было наплевать. И это при том, что незадолго прошли массовые выступления против «монетизации». Очевидно, требуется пересмотр алгоритма действий большинства российских НКО.