Лев Гудков

На вопрос - есть ли в России сегодня гражданское общество? – можно с равным успехом дать два взаимоисключающих ответа. Оно есть, и в доказательство приводятся соответствующие цифры о количестве разнообразных некоммерческих организаций - благотворительных, правозащитных, любительских (по интересам), информационных и проч. В отчете Общественной палаты упоминается, что, в целом,. их насчитывается 360 тыс. организаций. Однако совершенно очевидно, что здесь соединено все: от ветеранских - до спортивных объединений, от профсоюзов - до школьных родительских комитетов. Оценки экспертов показывают более скромные, но и более реальные или адекватные нашей теме данные. Я думаю, что можно говорить о 20-40 тыс. функционирующих независимых неправительственных организациях. А это значит, что какой-то материал для размышления и статистического анализа их деятельности есть. Достаточно ли этого, чтобы говорить о наличие каких-то начатков гражданской солидарности, общественных движений? - Трудно сказать, если не принимать во внимание саму их роль, ту функцию, которую они играют в обществе.

Другими словами, проблема не в количестве организаций. Внушительный массив организаций, который Общественная палата представила в своем отчете, собирая все, что только можно, лишь бы они подпадали под определение - «объединения, образующие промежуточные звенья между властями, государством, и населением». еще не нельзя называть в социологическом смысле «обществом».

Если посмотреть, из кого состоят эти 360 тыс. организаций, то половина из них окажутся - профсоюзами (причем в большой мере – это осколки прежних огосударствленных профсоюзов, которые были не формой самоорганизации работников, а «приводным ремнем» администрации, одним из бюрократических инструментов массового производственного управления). К ним следует прибавить также различные остатки старых, еще советских добровольно-принудительных организаций, типа ветеранских объединений, жилищно-строительных, гаражных или дачно-садовых кооперативов, религиозные объединения и т.п. Все они были слегка замаскированной формой распределения привилегий или допущенных сверху видов самодеятельности, разрешенных государством и прочее. Такие объединения лишь очень условно можно относить к тем или видам самоорганизации, поскольку порядок их функционирования – устав, границы, цели, рамки, нормы - был задан властью, само их существование представляло собой государственно санкционированные или государственно инспирированные виды деятельности. Поэтому неслучайно, что (если посмотреть опять же на статистику) больше половины тех организаций, которые считаются «общественными», финансируется из бюджета. Кроме того, еще около четверти организаций, так или иначе, постоянно поддерживаются властями.

Новые образования – объединения самих граждан по своей собственной инициативе (автономные объединения по интересам, по убеждениям, на базе каких-то независимых от власти и государства ценностных оснований) составляют очень маленькую часть организаций из всего перечня, приводимого Общественной палатой. Они являются либо результатом адаптации к российским условиям практик общественных инициатив и объединений, характерных для западных демократий, и, соответственно, поддержанных западными благотворительными фондами, ставящих своей задачей помощь развитию гражданского общества в России, стимулирование частных инициатив, направленных на общие благо и интересы. Либо – что совсем редко - формами самоорганизации российского общества, каких-то локальных групп интересов и общественных движений. Поэтому разбираться с тем, что такое организации гражданского общества, нужно сегодня с большой осторожностью и со вниманием к функциональным особенностям разных объединений. Особенно, учитывая нынешнюю практику администрации президента, по созданию разнообразных имитаций и симулякров гражданского общества, во множество производимых действующим режимом, в целях разложения, нейтрализации независимых общественных движений, подмены их ручными организациями, управляемой «демократией». А если это не удается, то - дискредитации автономных образований, стравливания участников НКО между собой, разжигания между ними внутренних конфликтов, а затем их подавления или уничтожения.

В этом плане, правильнее будет сказать, что ситуация радикально изменилась с приходом Путина и его окружения, со сменой внутриполитического курса, последовавшего после ухода Б. Ельцина, вообще - по сравнению ельцинским правлением. 1990 г.г., при всей их противоречивости, были временем появления и развития автономных организаций, процессов самоорганизации общества, эффективной работы российских представительств западных фондов, сделавших очень много полезного для становления гражданского общества в России. Конечно, западные фонды не могли компенсировать пассивность, аморализм, приспособленчество российского общества, но они делали, что могли. И в эти годы власти (что очень существенно), по крайней мере, не препятствовали их деятельности и развитию гражданской содидарности.

Сегодня картина другая. Сегодня со стороны властей разного уровня идет мощное давление на независимые от государства (то есть от власть предержащих) организации. Достаточно сказать, что бюджеты НПО за последние четыре-пять лет сократились в три раза, Независимые от государства источники поддержки автономных или благотворительных организаций иссякли, поскольку их спонсоры не в состоянии противостоять произволу властей, панически боящихся «оранжевой заразы». Многие зарубежные фонды просто сворачивают деятельность и уходят. Давление на структуры гражданского общества оказывается очень сильное: это и налоговый пресс, и бесконечные проверки, стремление к мелочной регламентации и контролю их работы, попытки спровоцировать конфликты внутри этих организаций и расколоть их.

С другой стороны, выстраиваются витринные, декоративные показушные формы самоорганизации общества. В директивном порядке при всех министерствах и ведомствах создаются общественные Советы, представительские комитеты (представляющие то «общество», которое хочет видеть нынешняя власть), фонды во главе с Общественной палатой, которая, в принципе, должна, конечно, показать миру новое «лицо гражданского общества», не критикующее или контролирующее действия чиновников любого уровня, а льстящее власти или, по крайней мере, поддакивающее ей, хорошо управляемое и прочее. Все это заставляет относиться критически к любым официозным заявлениям или статистическим данным о функционировании организации гражданского общества.

Можно сказать, что пока мы имеем дело - в очень большой степени - с возникновением общественных организаций при власти, инициированных властью и работающих на власть. И в очень небольшой степени с очень небольшой частью объединений на принципах гражданской солидарности, гражданской инициативы, гражданского участия, социальной ответственности.

Массовое сознание относится к структурам гражданского общества весьма настороженно или противоречиво. И не только потому, что официальная пропаганда всячески старается дискредитировать неправительственные организации или, что чаще, просто лжет о том, чем они занимаются. Весь социально-политический опыт населения - и советский (приспособления к тоталитарному, репрессивному государству, выжимавшего из людей все, что можно для целей создания агрессивной супердержавы), и постсоветский - сводился к одному: приспособлению к бесконтрольной власти, пассивному выживанию, опоры только на тех, кому можно было доверять. Этот круг составляли лишь самые близкие люди – родственники, друзья, в меньшей степени – коллеги по работе. Люди не могли и сегодня не могут влиять на власть, от которой они ждут решения своих проблем, поскольку при советской системе, равно как и после краха коммунистической власти, никаких других источников обеспечения в сверхэтатизированном и подконтрольном социуме, просто не было. В этом причина сохраняющегося массового государственного патернализма.

Если люди не могут влиять на власть, то они не чувствуют никакой ответственности за ее действия, а значит – за происходящее в стране. Тем самым оказались подорванными сами основы гражданской, социальной солидарности. Сегодняшнее российское общество - это атомизированное множество людей, не доверяющих друг другу, с подозрением относящихся к идеалистической риторике политиков и правозащитников, к разговорам об общественном благе и желательности взаимной помощи и поддержке, общих интересах. Это не общество (если не брать моменты коллективной ненависти, волн страхов и ярости, связанных с внешними и внутренними угрозами), а множество разобщенных и цинично настроенных людей, принужденных следовать каким-то внешним, не ими установленным правилам.

Приведу некоторые данные наших общероссийских опросов (табл.1-7 ). 90% знают о деятельности общественных организаций, многие даже одобряют их, но в целом, население не хочет принимать в их деятельности личного участия.

Таким образом, об общественных организациях знают многие, но лично участвовать в их работе, либо оказывать им какую-то поддержку - скажем, денежную, посылкой одежды, какими-то еще натуральными вкладами, готовы от 0,3% до 0,5%, максимум до 1% опрошенных. Наибольшей известностью пользуются, во-первых, старые формы – ветеранские организации, спортивные, туристические и т.п., с одной стороны. А с другой – небольшое число новых, инициатива, деятельность которых очень высоко оценивается и поддерживается. Это, прежде всего Комитет солдатских матерей – безусловный авторитет в этом смысле. В меньшей степени известный, но столь же авторитетен - Мемориал, около четверти населения знают о нем, слышали о его работе. Общество потребителей знают, порядка 28%. Так что доверие к этим организациям достаточно высоко.

Основная масса людей, в общем, мало сталкивается в повседневной жизни с общественным организациями, а, следовательно, и не имеет к ним никакого отношения - во всяком случае, в массовых опросах никаких ценностных установок в этом плане мы не находим.

Сама идея гражданского общества мало понятна для посттоталитарного социума. Когда мы спрашиваем: что такое гражданское общество? Имеете ли вы какое-нибудь представление об этом? – три четверти говорят, что они не знают, что это такое. Некое смутное представление о гражданском обществе есть лишь у примерно, четверти населения. Массовая историческая память не дает в этом смысле никаких примеров.

Но мнения у людей, почему это так, есть. Так, на вопрос: как вы считаете, сформировалось ли к настоящему времени в России гражданское общество, а если нет, то почему - граждане дают вполне разумные и рациональные ответы (подобно Шуре Балаганову из «Золотого теленка», ориентируясь на интонацию вопроса). Наиболее частые ответы сводятся к тому, что условия жизни в России не предполагали и не допускают свободы людей (42% ответов). Это означает, что люди и сегодня чувствуют себя несвободными, зависимыми от государства. А раз так – то откуда взяться солидарности?

Второй по частоте ответ (почти столько же – 39%): люди в России не готовы к инициативной самостоятельной деятельности. Они не осознают свои интересы и не готовы отстаивать их.

Третий по частоте ответ (35%): люди опасаются, что нынешние игры в демократию долго не продлятся, и власть рано или поздно начнет сводить счеты с инициативными.

Четвертый по распространенности ответ (34%) - власть препятствует появлению по-настоящему не зависимых от нее объединений граждан, потому что … не желает оказаться под контролем общества.

Наконец,. более четверти – 27% - респондентов отвечали: люди не понимают пользы, которую могли бы принести им такие объединения.

Иначе говоря, 65%, то есть более 2/3 респондентов, не сталкиваются с работой НКО, и не имеют мнения, собственного отношения к деятельности этих организаций. В целом, это проявление очень важной особенности или черты нынешней постсоветской политической культуры, сложившейся, конечно, намного раньше. Этот тип отношения к происходящему характерен для различных авторитарных, не мобилизационных и переставших быть идеологическими режимов: его главная особенность - пассивная адаптация к репрессивному и коррумпированному государству, к административному произволу, бесконтрольной власти. Данный тип отношения можно описать так: отчуждение от любых других действующих лиц, если только это не «свои». Главный принцип можно выразить одним словом – «не высовывайся».

Приспособление к постоянному давлению государства, к постоянным предписаниям сверху, к привычной манере командовать людьми, указывая им, что они должны делать и хотеть, стремление властей контролировать людей во всем, порождает ответную реакцию - склонность обходить начальство, лукавить, обманывать его, минимизировать взаимодействие внутри принудительных коллективов, контактировать, но не вступать в солидарные отношения друг с другом.

Именно эта особенность - крайняя слабость или подавленность механизмов моральной, гражданской, социальной солидарности – сегодня основное препятствие для развития институтов гражданского общества. Население очень чувствительно к негативному отношению властей к автономным общественным формам, к враждебному отношению начальства к любым видам общественной независимости и самостоятельности. Оно готово поверить в то, что эти организации, фонды, союзы, благотворительные общества имитируют свою благотворительность, прикрывая тем самым свою «настоящую коммерческую деятельность», что они выступают агентами чужого влияния, США, Березовского и прочее, и прочее. И это довольно большая часть – примерно треть населения- людей, готовых принять подобную интерпретацию деятельности структур гражданского общества, тиражируемую подчиненными властям СМИ и органами государственной пропаганды. Другая же часть либо пассивно отбивается от этого, как от всякой слишком назойливой пропаганды, либо не склонно ей верить.